Wishing On A Star

Рыжие локоны, терзаемые ветром, острые ключицы, прозрачно-серые глаза; мир однажды фиксируется на этой картинке. У Авторы тогда – руки словно крылья, кристально чистое небо над головой и поле разноцветных простеньких цветов за спиной. Баш помнит её совсем юной; ей тогда было около шестнадцати, и мир казался удивительным. Аврора находила особое в простых вещах, радовалась каждой мелочи и мечтала долго-долго, закрывая глаза, создавая картинку в голове; Аврора тогда напоминала Марию, только ступившую на их землю – сложно было не влюбиться повторно. У Авроры чудные локоны лежали несвободно, но никогда не собирались в великие сложные причёски, платья были лёгкими, летящими на ветру, а улыбка мягкой и светлой. Аврора чтила этикет и уважала правила, но нарушала их (несерьёзные, без смертной казни наказанием) с тонким девичьим смехом и алеющими щеками. В Авроре было столько искренности, неумения и нежелания лгать, столько неподдельного света, ярких и порой глупых, но исключительно своих желаний. В Авроре – цвет, жизнь, Аврора дарила тепло и свет. Баш, с извечным клеймом "не везёт" (Мария, Кенна, Дельфина) уцепился за свет внутри, и думал, что уже не смог бы с этим проститься. Ошибся – смог; предал сотни наивных детских поцелуев, осторожных касаний и глупых, ничего нестоящих слов, предал Аврору во имя Марии, побежав к королеве по первому зову. С Авророй у него было больше шансов (дочь графа, не короля), но Баш потерял всё сам. Наивная глупая боль тлеет за грудиной вместе с сотней "прости",но утерянного не вернёшь, как ни старайся. /// Рыжие локоны становятся ближе к красному, ключицы выделяются ярче, а глаза кажутся слишком бледными; Де Мартель становится слишком острой, колючей, режущей вдоль синих вен. Видеть её спустя пять лет – странно; Аврора - по-прежнему младше его на шесть лет, и во взгляде обязательно должно появиться что-то иное. У Баша в пыльно-зелёных – усталость, у Авроры в кристально-серых – ненормальное, дикое, яркое, словно пламя огня в тёмной ночи. Аврора улыбается вежливо, разговаривает правильно, чётко (и уже не прикрывает рукой лицо, пытаясь не смеяться); у Авроры – спина прямая, подбородок вздёрнутый, а на лице нет места лишней эмоции. Аврора – совсем другая,; видеть её иной – странно, видеть равнодушие в безумном огне – больно, её кривой оскал – ножом по венам, сдержанное "добрый день, милорд" – наждачкой по коже. Не видеть бы её, наверное, не слышать и не пытаться заговорить, но хочется слишком сильно, и Баш этому не противостоит. /// Аврора ловит его в один из тёмных вечеров; после долгого молчания и ставшей привычной холодности её ледяные пальцы поверх его смотрятся неправильно и дико. Они оба пережили это; перешли через его предательство и жили. Аврора говорит, что ей было практически шестнадцать, и ошибаться тогда – нормально. Аврора рассказывает о следующей влюблённости – Никлаусе, но речь обрывается, а голос сквозит ядом. Баш выдаёт ожидаемое "что он сделал, бедная?", Аврора отчего-то складывает губы в хищном оскале. В Баше наивности привычно сверх нормы, а веры – слишком много, в Баше храбрости – на четверых, безрассудности – примерно столько же. Он не бросается рубить направо-налево, но улыбается ободряюще и руку на плечо по-товарищески кладёт. Аврора срывается на горький обрывистый поцелуй, а после исчезает в лабиринтах сада. В Авроре прежней невинности вдвое меньше, наивности – вовсе нет; люди меняются, но никогда - кардинально (без причин). У Авроры – вывороченная душа и литры невыплаканных слёз; Баш не лекарь, но отчего-то пытается лечить. /// Всё возвращается на круги своя – он снова попадает в те же сети. Аврора ведёт губами по шее, смеётся куда-то в сонную артерию, и смотрит не привычно влюблённо, словно перед ней весь мир, а с непонятным ему огоньком. У Авроры два года назад умер муж и всё ещё нет детей, у Баша – ни того, ни другого, и, по сути, они ничего не нарушают, но Баш всё равно чувствует вину; всё это смахивает лишь на запоздалую попытку повторить утерянное, не больше. /// Аврора повторяет "мальчик" и целует крепко, Аврора приказывает "убивай", и он заносит клинок. Аврора медленно подчиняет его, склоняет на колени. Аврора повторяет "месть" и смеётся громко и злобно, заставляя сердце биться под сто двадцать. Аврора меняется; у Авроры – сотни незабытых обид и что-то странное – безумие – на дне кристально чистой радужки глаз. Аврора горько выдавливает "бросил меня, разломал на части", а потом откидывает копну длинных волос и повторяет "исправим", оставляя поцелуй на скуле. У Авроры – рыжие локоны в беспорядке, выпирающие кости и безумие в серой радужке глаз. Аврора едет по фазе после предательства Никлауса, сопровождаемого горьким обманом – Клаус крадёт и сердце, и имя, и деньги, а после убивает Тристана и выкидывает труп в море. У Баша – щенячья верность и привычка отдавать сердце; Аврора дарит горькие поцелуи и приказы, Башу не остаётся ничего, кроме громкого "ведьма" и безуспешных попыток склеить собственное сердце (что бито-перебито, но всё ещё бьётся). Баш выкладывает сердце и обещает быть верным; у Авроры – большие планы и тлеющая любовь. Его надежды оседают седым пеплом на её рыжие (практически алые) волосы – странный контраст. В конце концов, всё сводится к пеплу; безумие на дне серой радужки глаз выжигает внутренности, оставляя на память лишь пепел неоправданных надежд и обгоревших стекляшками сердца.