Опал для падишаха

Повозка медленно раскачивалась из стороны в сторону, то натыкаясь колёсами на камни, то увязая в грязевых лужах. Лица молчаливых пленниц приобрели серый оттенок, а взгляды наполнились равнодушием. Их сердца больше не пылали жизнью, в глазах не играли лукавые искорки. Неизбежность заточения в клетке под названием дворец, выхода откуда не видать, сломила дух девушек. — Красавицы, — раздался голос одного из воинов — грубый и скрипучий, с нотками хрипотцы. — Мы пересекли границы всемогущей Шарвидской империи. Радуйтесь! Теперь вы тут на веки веков… пока не сдохнете, всеми забытые, конечно, — он разразился гадким смехом, который подхватили другие. Камиль выглянул через щёлку в занавесках. Кортеж проезжал бескрайние цветущие поля, богатые самыми разными сочными плодами: инжиром и виноградом, финиками и абрикосами. В резком контрасте с природным изобилием в глаза бросалась худоба людей, работавших здесь. Их истощённые тела обтягивала оборванная одежда, давно потерявшая свой цвет и теперь больше похожая на тряпки. Жёлтые лица тружеников измученно кривились, а руки и ноги покрывали раны. Возле некоторых стояли шарвиды, чьи гневные крики на нерадивых чередовались со свистом плёток. «Рабы или же собственные крестьяне?» — недоумевал Камиль. И всё же эти люди внешне больше смахивали на шарвидских крестьян. Ужаснувшись такой жестокости, Камиль сомкнул ресницы и развернулся, не желая лицезреть чужие страдания. Слишком много их накопилось за последние два дня. И всё же юноша прекрасно понимал, что настоящие потрясения ждут впереди. Примерно через час повозка резко остановилась и двери со стуком распахнулись. — На выход! — небрежно поторопил пленниц воин. Место прибытия со всех сторон ограждали высокие стены, украшенные арабесками. Двор, скорее, напоминал маленький сад. Олеандр и бугенвиллея, растущие на лужайках, перемежались с цветущими кустами акации и яркими всполохами магнолий, а над ними высились густые кроны. Тут и там под деревьями переливались струи небольших фонтанов. При других обстоятельствах Камиля бы заворожило подобное изящество, но весь вид омрачали слова шарвида: они здесь навеки, пока не сдохнут… пока не сдохнут. Грубо, но правдиво. Их расплющит, как в мышеловке. Красивой и очень дорогой мышеловке. Камиль слабо улыбнулся от ироничности жизни, которая, по большому счёту, подошла к концу. Всё, что сулила теперь ему судьба, можно было назвать лишь существованием. Пленниц встретили двое: высокая стройная женщина с длинными косами и мужчина пониже ростом. — Здравствуйте, девушки. Я Айше-калфá*, а это — Кудрет-агá**, — представилась она. — С сегодняшнего дня мы будем заботиться о вас, наставлять вас и учить. А теперь встаньте друг за дружкой и идите следом, — она повелительно махнула рукой и направилась в сторону приземистой постройки. Из-за быстрой ходьбы Камиль лишь мельком успел разглядеть, куда их ведут. Процессия устремилась, судя по всему, к одному из маленьких входов в здание. Далее небольшой павильон с куполообразной крышей соединялся с главной частью дворца. Как-то Камиль читал о восточных замках: они огромны и представляют собой сеть из нескольких десятков отдельных строений, предназначенных каждое для своей цели. Козырёк над дверями в помещение поддерживали гладкие колонны персикового оттенка. Оказавшись внутри, девушки ахнули. Даже Камиля изумила необычайная роскошь. Вдоль стен маршировали колонны, украшенные искусными орнаментами; некоторые из них оплетали растения с крупными оранжевыми бутонами. Из овальных окон проникали солнечные лучи, а столб света будто поднимался прямо к выпуклому небесно-голубому потолку. По бокам расстелили десять спальных мест — по пять с двух сторон. Вдоль перил короткой извилистой лестницы, ведшей к комнатам на втором этаже, были расставлены горшки с высокими растениями. На минуту Камилю, одурманенному лёгким ароматом цветов и цитрусовых, захотелось стать маленькой бабочкой, чтобы парить кругами, время от времени касаясь своими тоненькими лапками нежных листьев и лепестков. — Итак, девушки, — оторвала их от мечтаний улыбающаяся Айше. — Здесь вы будете проводить большую часть времени. На второй этаж не подниматься. Вы ещё сюда вернётесь, а пока — стоит привести себя в порядок. Путь был долгим и пыльным, так что я отведу вас в общую баню. На этих словах Камиля точно молнией пронзило. Быстро, однако, наступило начало его конца. Девушки — за исключением одной, немного приободрённые — потянулись за калфой. — Мой изумительный бог Харун! Такая молодая, а ползёшь медленнее улитки. Воды бояться не стоит! Ну-ну, иди давай! Будешь душистой, пушистой и чистой! — подгонял юношу Кудрет-ага. — А-а, я… да… иду-иду… — Камиль послушно прибавил шагу. Следуя за варгийками, он на ходу отсчитывал секунды до разоблачения и силился придумать, как бы удачно сбежать. «Сбежать… удачно… да я полон надежд на светлое будущее», — усмехнулся Камиль и закатил глаза. Процессия остановилась. — В чём проблема, пашá***? — недовольно спросила калфа. Юноша высунулся из ряда. Айше-калфе преградил путь, как показалось варгийцу, стражник. Выглядел он богато — не как те, что посмели проникнуть в чужое королевство. Позади мужчины встали ещё два таких же, и каждый имел за поясом меч. Их внешний вид навёл Камиля на мысль, что они не простые воины, а, должно быть, достаточно высокого сана. Наткнувшись на отстранённый взгляд одного из них, юноша резко вернулся на место и зажмурился. Грудь его часто вздымалась, разгоняя по телу ярость. Он старался восстановить контроль над собой, который вот-вот мог потерять, отчего кто-то мог случайно огрести. «Хладнокровие… ещё раз хладнокровие. Будь спокоен, и ты сумеешь взять всё в свои руки», — мысленно твердил Камиль. Глухой стук каблуков приближался. Медленно выдохнув, Камиль распахнул веки и безэмоционально уставился вперёд. Паша, появившийся из сумрака коридора, с безразличной неспешностью осматривал лица девушек. Рядом с Камилем он остановился. Юноша застыл с гордо выпрямленной спиной и поднятой головой. Глаза его смотрели перед собой, но поза в то же время выглядела расслабленно и непринуждённо. Мужчина, задержавшись на несколько секунд, прошёл в конец ряда. — Куда направляетесь? — выпытывал стражник у Айше. — Я же сказала, привезли наложниц из Варги! Как и любых других, я веду их в баню помыться. Вам известно понятие чистоты, паша? — Ты мне не дерзи, калфа! Сегодня у султана большой праздник, на который, как ты могла заметить своими глазёнками, приглашены высокие саны. Это проявление доверия к слугам. Падишах наш великий оказал безграничную честь, позволив спуститься в залу для торжеств… ту, что в гареме. — Доверие и его испытание — разные понятия, паша, — елейно протянула глава служанок. Собеседник искривил край губ. — Не дорожишь своим языком, Айше, — он наклонился к лицу женщины и процедил: — Проходите… но не мешайте. — Само собой, — важно ответила калфа и, когда все расступились, повела девушек дальше. Они ближе и ближе подходили к бане. Вход туда тоже сторожили воины, одежды которых уже не кричали об изыске. Камиль стремительно проигрывал в голове варианты развития событий: отвлечь охранника, вырвать меч и убить его, а потом и всех вставших на пути… или же упасть в обморок? В бане обязательно придётся раздеваться… А значит, в тот же миг пророчеством казни раскроется его истинное обличье. Если же Камиль рухнет без чувств, его отнесут к лекарю. Тот осмотрит пленника… Обман обнаружится, и его всё равно казнят. Разница лишь в минутах. Чуть раньше или чуть позже — исход один. Ему не выжить, и это Камиль понимал, ещё когда менялся с сестрой местами. Но если он сейчас выберет первый путь, то сможет отомстить шарвидам. Месть, конечно, невелика… Не удастся и близко пролить столько крови варваров, сколько крови варгийцев пролили они. Хотя их и будет двое-четверо, он постоит за честь своего народа и семьи, погибнув в борьбе. В мгновение всё изменилось, когда у самого входа одна из варгиек воскликнула: — Наида! А Наида ведь больна! — невинные глазки её воззрились на Камиля. «Да чтоб её! Всё, эта секунда!» — тот приготовился рвануться к ближайшему стражнику, когда кто-то коснулся его плеча. Юноша резко повернул голову. Женщина одного с ним роста шепнула ему на ухо: — Ты ведь Наида, да? Он кивнул. — Когда люди, вышедшие из-за угла, окажутся рядом, начни сильно кашлять. Камиль удивлённо смотрел на говорившую, ничего не понимая. Увидев, как выплывшая из-за угла женщина в сопровождении двух спутниц направляется к ним, он прикрыл рот ладонью и пустил в ход актёрское мастерство. Схватившись другой рукой за живот, он согнулся, с каждым разом кашляя всё громче. Камиль драл горло, чуть ли не падая на пол. Девушки вокруг ахнули в ужасе, а женщина, затеявшая это, попыталась придержать его. — Она же серьёзно больна и не может мыться со всеми! — засуетилась проходившая мимо. — Я заберу её сейчас на осмотр. А вы — спокойно занимайтесь своими делами, — повелительно произнесла она и потянула Камиля за собой. Вернувшись в главное помещение, они поднялись на второй этаж. Камиль продолжал изображать умирающее создание. Приведшая его сюда женщина с красивым пучком на голове уложила юношу на постель и взяла из рук помощниц хрустальный флакон. Налив жидкость в столовую ложку, она поднесла её к губам Камиля — тот чуть приподнялся, опираясь на локти. Веки его, казалось, опускались сами собой. Он приоткрыл рот и с трудом принял лекарство, медленно проглотил и лёг обратно. Распробовав настойку, он тихо заметил: — Вкусно… Похоже на абрикосовый сироп, — Камиль сомкнул ресницы. — Так это он и есть, — еле сдерживая смех, заявила женщина, тогда как другие уже хохотали вовсю. — Что?! — широко раскрыв глаза, он подпрыгнул на кровати. — А хочешь, мы ещё кое-что скажем? — спросила молоденькая помощница, и юноша настороженно кивнул. — Камиль! — звонко отчеканила она. Парень переводил ошарашенный взгляд с одной на другую, силясь понять, что произошло и откуда им известно его настоящее имя. При виде такой растерянности девушки засмеялись ещё заливистей. Только женщина, сидящая рядом, по-прежнему молча улыбалась самой доброй и милой улыбкой, которая очаровала Камиля. Он слабо улыбнулся в ответ, но тотчас снова погрузился в догадки. «Кто-то же им поведал, — думал он, — следовательно, помимо них есть ещё человек, знающий обо мне». Юноша встрепенулся, когда на ум пришёл знакомый образ. — Неужели всё же… — не успел он договорить, как раздался громкий стук. Тот самый паша, который останавливался возле него, вбежал в комнату и запер за собой дверь. — Не могу поверить своим глазам! — ещё не отдышавшись, начал он. — Камиль. Камиль, брат мой, это ты! Вначале, когда я заметил тебя, решил, что вижу Наиду! Но, подойдя ближе, я ещё пуще растерялся! — паша ненадолго смолк. — Я так рад… Камиль, брат мой… — Я тебе не брат! — сквозь зубы процедил юноша. Глаза его с ненавистью смотрели на вошедшего, а губы подёргивались от злобы. — Я тебе не брат, а Наида — не сестра, Гэрэй! — Не злись на меня… Я брат тебе, а потому и помог. Женщина возле тебя — лекарь и моя любимая жена Зару. А та, что предупредила тебя, — её лучшая подруга Тиджамин. Можешь полностью полагаться на нас. Благодаря Зару ты будешь жить в этой комнате на втором этаже, чего удостаиваются только любовницы падишаха. И притом только постоянные любовницы! Каждый день тебе будут приносить сироп вместо лекарства, а Тиджамин согласилась стать твоей служанкой. Так что лучше прояви благодарность! — Благодарность?! — возмутился Камиль, с яростью на покрасневшем лице вскакивая с постели. Гэрэй окинул брата спокойным взглядом и тяжело вздохнул. — Я понял… разговора не избежать. Покиньте нас сейчас, пожалуйста, — он махнул рукой на дверь. — А ты, Тиджамин, приготовь Камилю отдельную ванную и проследи, чтобы никто не зашёл туда. Женщины покорно оставили братьев одних в комнате. — Для начала скажу, что я уже не Гэрэй… здесь у меня другое имя — Мурат, — холодно заговорил он. — Уехал к нашим врагам торговать коврами, а стал верным прислужником султана! И если прикажут, то ты беспрекословно направишь своё оружие против Варги. Ты теперь не Гэрэй, а Мурат. Женат на шарвидке, — так же холодно выплюнул Камиль. — Ты предал нас, как только сел в повозку и решил предавать до конца. Нам всем стоило понять это ещё тогда! — Я и правда уехал на заработки, торговал коврами. Но со временем сдружился с одним хедивом****, который предложил мне служить султану. Кто же откажется от подобного?.. И если бы не я, между прочим, тебя бы уже казнили! А так ты проведёшь спокойную и красивую жизнь здесь. — Спокойную. Красивую. Здесь, — каждое слово для Камиля было сравнимо с ударом ножа. Больше он не мог терпеть, и крик уже сам по себе вырывался из уст. — Красивая, спокойная жизнь?! Что ты вообще несёшь?! По твоей милости шарвиды пробили девятый круг! Всё сгорело! Почти всех убили! Места, где ты провёл детство и юность, сожгли дотла! А Эмилию помнишь? Свою первую любовь, на которой ты после этой самой «недолгой» поездки хотел жениться! Её нет! Голову отца привязали к шее шарвидского коня! Это был мой отец, это был отец Наиды, это был твой отец! Меня взяли в плен вместо сестры, а могли взять её — больную и слабую! Мать за несколько минут поседела сильнее, чем за целую жизнь! Благодаря тебе я теперь зажат в этой клетке, где быстрее от скуки помрёшь, а не от старости! И ты ещё что-то говоришь о благодарности?! Камиля разрывало изнутри неведомой ему прежде ненавистью. Непролитые слёзы давили на глаза, заставляя их наливаться кровью, а грудь вздымалась в диком бешенстве. Камилю казалось, ещё одно слово Гэрэя — и он проткнёт его первым попавшимся острым предметом. Мурат склонил голову. — Я не выдавал варгийцев. — У них были списки! — Я ничего не говорил им!.. Здесь я нашёл счастье и любовь, за которую ты сейчас люто ненавидишь меня. Надеюсь, ты скоро простишь… — Не прощу! Мурат ничего не ответил и направился к выходу. — Ах да, — он повернулся к Камилю, — спрячь опал сестры, их изымают… Завтра я тебе дам поддельный, и ты отдашь его, — договорив, паша закрыл дверь с другой стороны. Камиль несколько минут молча стоял посреди комнаты с опущенной головой. Затем он медленно подошёл к большому узорчатому окну и, уткнувшись в него лбом, заплакал. Впервые за долгое время.