***
Тем временем Камиль нёсся по коридорам, то пропуская нужный поворот, то спотыкаясь о старые ступеньки, и попутно приводил себя в порядок. Правда, из-за спешки порядком это можно было назвать с трудом. Две с половиной недели после разговора с пашой Камиль держал во внимании всё, что усвоил в первый день. Однако в ночной половине дворца больше и больше времени тратили на подготовку к визиту женщин из семьи султана — в частности на обучение, — а значит, Камиль опаздывал чаще и чаще, вечно собираясь впопыхах. Завязав короткие волосы в нелепый хвостик, он влетел в кухню. — Вот и я! — Какое благословение снизошло на нас! — Сабир наигранно поклонился, с недовольством воззряясь на черноокого юношу. — Простите-простите-простите! Признаю, очень виноват… — жалобно захлопал ресницами Камиль. — Моё сердце не растопишь! Исхак хмыкнул. Кинув кроткий взгляд на любимого, повар кашлянул и протянул Камилю длинный листок. — Купишь пятнадцать килограммов муки, мешок мака, ну и дальше согласно бумаге. Постарайся уложиться в час-полтора. — Так тяжело же будет, — глаза Камиля округлялись по мере ознакомления со списком. — Возьми тележку. — Осла тоже позволите взять? — Осла?! — возмутился мужчина. — Может, ещё и коня дать? А может, и не одного? А может, вообще благородных дать, на которых сам султан разъезжает?! Ишь чего захотел! Работает всего ничего, опаздывает и ещё что-то смеет просить! Уйди, негодник, с глаз моих долой! Не гневи ни меня, ни богов! — Э как ты себя с богами сравнил, — усмехнулся Исхак. — Камиль, поторапливайся, не испытывай моё терпение! — Да иду, иду… — вздохнул юноша, покидая кухню. — А для тебя, Исхак, я вообще царь и бог, — уже спокойным тоном произнёс мужчина. — Да-а? — широко улыбнулся парень. — Да. Кстати, чего ты сидишь без дела? Перебери мне крупу. — Слушаю и повинуюсь, господин. Исхак пал ниц и, рассмеявшись, направился к мешкам.***
— Вот, загружай последний, — торговец через лавку перекинул Камилю товар. Юноша напрягся и взвалил тяжесть на плечо. Сделав пару шагов к тележке, оставленной возле входа, он скинул мешок с мукой поверх других, уже закрывших дно. Вся телега побелела, земля вокруг неё — тоже. — Совсем не жалеет тебя Сабир, — покачал головой мужчина. — Такой красивый парень. Хоть бы в помощники тебе кого дал… — Я и сам в помощниках. — Искалечит он тебя такой работой. — Надолго не задержусь, — улыбнулся Камиль и вручил ему монеты. — Ты уж действительно подыщи чего получше. — Спасибо за заботу, до завтра, — Камиль помахал на прощание и потащил тележку за собой, раздумывая, куда пойти сейчас. На рынке сегодня, как назло, множество сердитых людей с грузом замедляли движение, ругаясь и грубо поторапливая других. Из-под копыт коней с телегами, постоянно проезжавших мимо, в воздух поднималась дорожная пыль, а кучеры даже не думали сбавлять ход. Торговцы то и дело жаловались, что песок оседает на их товар, портит его и вынуждает снижать цену. Камиль не спеша продвигался по плотно забитому длинному рынку со старой маленькой тележкой, которая, казалось, вот-вот развалится. Выглядывая из-за чужих голов, парень силился понять, в какой стороне находится один из множества отделов с приправами. Благодаря хорошей памяти варгиец сразу запомнил людей, продающих необходимое, — знакомых всеми любимого Исхака. Из-за кучерявого мастера заговаривать зубы теперь торговцы с особым радушием относились и к Камилю. Но в таком столпотворении найти нужный поворот между рядами и без того огромного рынка удавалось с трудом. К тому же не помешает крайняя осторожность. Скопление народа — лакомый кусочек для воров и мошенников. Отыскав укромный уголок у стены, юноша встал спиной к людям, пряча мешочек с деньгами в безопасное место, а заодно и делая передышку. Глотнув воды из бурдюка, он покосился на палящее солнце. — Даже за два часа при таком движении мне не успеть. И попадёт же мне сегодня от Сабира. Печально вздохнув, Камиль зацепил бурдюк за пояс, достал листок с покупками и бросил торопливый взгляд вперёд: дорога потихоньку расчищалась. Затем он потащил за собой тележку, старательно всматриваясь в неразборчивый почерк повара, писавшего, к тому же, на шарвидском языке. Устная речь шарвидов имела сходство с варгийской, но письменность кардинально отличалась. Юноша с трудом распознавал буквы и постоянно щурился. — Ка… Нет, ко… Де… Ф… Нет, Ла-а… Это что вообще? Приправа, фрукт, овощ?! А! — Камиль нервно рыкнул. Спустя полтора часа тележка ломилась от полного набора продуктов, а солнце, казалось, припекало ещё сильнее. Утомлённый и вспотевший, Камиль, щурясь от яркого света и не чувствуя пересохшего горла, лениво волочил ноги обратно и рывками тянул за собой шатающуюся повозку. Мечтая о воде, которая закончилась на порядочном расстоянии от дворца, юноша остановился и потёр пальцами веки. — Посторонись! — прокричал кто-то. Не успел он обернуться на зов, как тут же упал, едва прикрыв лицо руками. Упряжка лошадей резко замерла над ним. — Ты с ума сошёл?! — заорал извозчик. — Он перешёл дорогу султану! Схватить его и лишить головы! — скомандовал один из стражников, вместе с остальными выпрыгивая из кареты. — Что? Камиль обескураженно воззрился на представшую картину. — Сул-та-ну? — переспросил он, в момент поднявшись. Сбоку стояла высокая карета, украшенная рельефным золотым орнаментом, изящно тянувшимся от колёс до самого верха. В мелких завитках сияли драгоценные камни. Тела вороных коней венчали богатые сбруи, пышные гривы были аккуратно уложены набок. Одежды стражи и даже кучера покрывали замысловатые узоры, вышитые тонкими нитями. Не успел Камиль моргнуть, как его за обе руки крепко, до боли, схватили и поставили на колени. Подошедший к нему командир возвёл саблю над головой. — Стой, — из кареты раздался ровный низкий голос. — Почто казнишь без моего приказа? — Повелитель? — сдавленно прохрипел мужчина и обернулся на открывающуюся дверь. На лестницу ступила нога, и стража в унисон поклонилась. — Падай ниц перед повелителем и моли о пощаде, — прошептал один из них на ухо варгийцу, резко опуская его голову. — Не смотри. Глаза Камиля расширились в предвкушении. Он и не думал, что этот момент настанет так быстро. В своих действиях юноша не приблизился к цели ни на шаг, а при встрече с её объектом за пазухой даже кухонного ножа не оказалось. Камиль прерывисто дышал, поглощаемый волнением вперемешку с дикой ненавистью. «Ты лишил меня дома… Ты заставил меня и мою семью страдать… По твоей вине гибнут невинные люди… По твоей вине война… Война… Война… Она по всему миру… Из-за тебя», — зло прошипел голос в сознании парня. В ушах громким эхом отдавалось цоканье кожаных сапог. «Склониться? Бояться? Молить? Никогда!» — Камиль уверенно поднял голову и послал султану полный гордости и ярости пристальный взор. Теперь он познакомился со своим врагом. До этого Камиль просто ненавидел, но теперь ещё и знал, как выглядит тот, кто потопил в крови и слезах весь мир. Теперь он ясно его запомнил. Запомнил на всю жизнь. Поверх дорогого коричневого кафтана с искусно вышитыми золотыми узорами свисала до земли плотная накидка. Тяжёлые украшения звенели на его шее. Волнистые каштановые волосы с тонкой косой у виска тянулись по его широким плечам. Короткая борода лишь подчёркивала грубые черты лица. Он медленно приблизился к Камилю и сверкающими тёмной синевой глазами посмотрел на юношу сверху вниз, пробирая до самых костей. Его бесстрастный взгляд, сродни ядовитым стрелам, с точностью попадал в каждую клеточку тела варгийца. Но юноша не дрогнул. Только холодно смотрел на врага. — Смелый? — падишах усмехнулся одним уголком губ. — Твоё имя? Камиль не сказал ни слова, оставаясь неподвижным и ровно дыша. — Молчишь, — приглушённо подытожил султан Батур-Атмаджа. — А ты гордый. Тебе это ни к чему. Хочешь знать, почему я так думаю? Камиль не нарушал тишины. Султан неотрывно глядел в чёрные, будто тьма, глаза варгийского юноши. — В мире есть два типа мужчин. У одних есть сила. Их судьба — завоёвывать и подчинять. Именно такие мужчины создали мир и составили его законы. Второму типу Судьба подарила красоту. Их кожа нежна, а сами они — дети Очарования. Их судьба — дарить любовь и прекрасное тело первым, — султан кончиком большого пальца провёл по правой щеке Камиля. — Хоть вторые и властны над сердцами первых, они нуждаются в вечном покровительстве, постоянной защите. Полно хищников, готовых напасть на лань, и та не всегда способна убежать. Батур-Атмаджа достал кинжал и оголил лезвие перед Камилем. — Возьми его. Чтобы иметь возможность защититься от коварных людей. Султан засунул оружие в ножны и, кинув его к ногам юноши, добавил: — Тебе лучше найти покровителя, — падишах кивнул на поваленную тележку с мешками. — Тяжёлая работа не для тебя: она только погубит твои тонкие пальцы и бархатистую кожу. Отпустите его, — сухо приказал султан страже и направился к карете. — Но повелитель, он перешёл вам дорогу… — возмутился один из воинов. Султан обернулся и окинул того равнодушным взглядом. — С каких пор мои приказы не подлежат исполнению?! — нахмурился падишах и сел в карету; за ним закрыли дверь. Стражники сразу освободили Камиля. — Ты повёл себя грубо и непочтительно, а султан Батур-Атмаджа проявил к тебе милость, вручив в дар жизнь. Благословляй повелителя и бога Харуна за этот день, — закончив говорить, стражник вернулся к повозке. Раздался возглас кучера, кони дёрнулись и, миновав юношу, увезли за собой султанскую карету. Камиль ещё несколько минут сидел на коленях, уставившись в пустоту. Белки его глаз покраснели от проступивших слёз унижения, которые он не смел выпустить на волю. Взяв кинжал, он медленно, трясясь от злобы, поднялся. Сглотнув ком жгучей ярости, варгиец прижал к себе оружие, наполовину обнажая его. — Убить тебя отравленной едой — устаревший план. Теперь, Батур-Атмаджа, когда я в следующий раз увижу твои чёрные глаза, это лезвие перережет тебе горло. Сжав губы, он подошёл к тележке, поднимая её и укладывая товар. Глубоко и нервно вздохнув, он продолжил путь во дворец, удерживая в памяти блестящие, словно драгоценные камни, глаза падишаха.