Цвет ночи

Сейчас ей казалось, что её тело проткнули тысячи кинжалов. Боль сковала женщину, не давая пошевелиться. Сжавшись в комок, она обхватила руками подушку, прижимая её к груди. Если бы она вновь могла плакать, то слёзы катились бы по её щекам подобно горным ручьям, и, возможно, ей было бы от этого легче. Но она больше не была человеком, и такая роскошь была теперь непозволительна. Слезы она заменяла криком, разносившимся по её покоям, заставляя стены вибрировать от децибелов её голоса. Все равно никто в замке не слышал Сульпицию. Собирая свою коллекцию одаренных вампиров, её муж однажды нашел Елисея. Этот мужчина с рождения был наделен даром успокоения и сглаживания конфликтов. Стоило только ему подойти к ругающимся людям, те прекращали ссориться, а негативные эмоции человека, до которого он дотрагивался, уходили, отставляя после себя лишь спокойствие и умиротворение. Вольтури и его братья лично поехали за этим ценным экземпляром в Албанию, где сам владыка обратил его, привезя в Вольтерру уже новорожденным вампиром. Она помнила, как они впервые встретились, и её поразила красота Елисея. Высокий, черноволосый, статный с идеальными чертами лица, прямым носом, огромными выразительными глазами и обворожительной улыбкой. Сульпиция не могла не заметить, как он жадно пожирал её взглядом. Она была хороша собой и прекрасно это осознавала. Вампиры сходили по ней с ума, но она была женой правителя, и никто не смел прикасаться к ней. После обращения человеческий дар Елисея преобразовался: он мог создавать тишину, окутывая пространство бесшумным щитом. Даже вампирский слух не мог уловить его приближения. Аро был в восторге. Благодаря Елисею его армия вампиров могла бесшумно подобраться к кому угодно, и хотя войны ни с кем не намечалось, это был хороший козырь в руках Владык. Чтобы развить дар Елисея, Аро заставил его изолировать каждую из комнат его замка, сделав её звуконепроницаемой. Он устал отвлекаться на посторонние шумы, особенно когда в замке были гости. Когда же все комнаты были беззвучны, кроме одной — комнаты её супруга, Сульпиция не могла допустить того, что больше не сможет услышать происходящее в его покоях, в которые вход ей был воспрещен. И тогда она не нашла другого решения, как соблазнить давно уже увлеченного ею Елисея. Специально не закрыв дверь, позволив мужу понять, откуда доносится звук, она играла роль наслаждающейся женщины в объятиях любовника, зная, что Аро наблюдает за этой наигранной страстью. Она была уверена, что он убьет Елисея. Он всегда так поступал с её мужчинами, не щадив никого. Её любовники были лишь поводом обратить на себя внимание мужа, заставить его ревновать её, нуждаться в ней. Но ничего не происходило. Аро был холоден, а его сердце молчало. Сульпиция полюбила Вольтури с первого взгляда ещё будучи человеком. Их первая встреча до сих пор стояла у неё перед глазами, хотя её человеческие воспоминания должны были поблекнуть после перерождения. Её муж был единственным мужчиной, которому она хотела принадлежать. Она никогда не боялась его, а наоборот всегда считала справедливым и гуманным по отношению к другим. Аро всегда следовал установленным правилам и никогда не нарушал их. Он сделал её своей женой и ни разу с того времени не изменил ей с другой, хотя до её появления он часто менял партнерш. Но ей было мало его верности. Она хотела любви. Его любви. Разве она не заслужила её, бросив всё, оставив свою человеческую жизнь вместе с теми, кто был ей важен и дорог, подарив всю себя правителю вампиров? Аро прекрасно к ней относился: баловал, заваливал драгоценностями и подарками, исполнял каждую её прихоть, но не любил. Она чувствовала это каждой клеточкой её ледяного тела. Она старалась быть ему хорошей женой и великолепной любовницей, ожидая, что он наконец рассмотрит в ней что-то большее, чем просто супругу, но ничего не менялось. Ловя на себе все чаще заинтересованные вампирские взгляды, она решилась на хитрость, думая, что ревность, возможно, разбудит в Аро чувства к собственной жене. Её первый же любовник был убит Вольтури. Так же, как и все последующие. Он беспощадно избавлялся от них, но никогда даже словом не обмолвился с женой, не обвинил, не упрекнул ни в чём. Он всё знал, но всё спускал с рук. Сульпиция смирилась: её муж никогда не полюбит её, никогда не ответит взаимностью на те чувства, что она испытывала к нему. Елисей был всего лишь пешкой в её игре, благодаря ему она слышала, что происходит в покоях её супруга. Аро, не смотря на важность дара Елисея, всё же убил и его, чем очень раздосадовал братьев, но те не смели перечить старшему Вольтури, поэтому ничего не сказали ему, лишь молча разводили руками. И вновь, благодаря тому самому дару Елисея, Сульпиция выла на собственной кровати, подобно побитой собаке, не боясь быть услышанной. Откуда взялась в их жизни эта девка, которая свела с ума её мужа?! Она почувствовала что-то неладное ещё на балу, когда Аро зашел в зал под руку с Ренесми. Это было по меньшей мере странно: он и дочь его врагов, из-за которой однажды они все чуть не лишились головы. А потом его страсть, обрушенная на неё, которая вовсе ей не принадлежала. Она чувствовала как он, глядя на нее, видит перед собой вовсе не её лицо. И сегодня в библиотеке она всё поняла по его быстрым взглядам на Ренесми. Аро Вольтури впервые за свою вечность по-настоящему влюбился. Влюбился не в свою красавицу-жену, а в дочь врага, эту сопливую малолетнюю полукровку. От этих мыслей Сульпицию опять скрутила боль, и она издала истошный крик. Но её никто не слышал, не понимал, как её разрывает на части не взаимная любовь к собственному мужу. Она слышала, как он был в своей комнате, как выходил на балкон и стоял там, не шелохнувшись, но с наступлением полночи, покинул свои покои, и вампирша прекрасно понимала, куда он направился. На горизонте зарделся рассвет, возвещая о наступлении нового дня. Сульпиция напрягала слух так, что болели перепонки, но ничего не слышала. Тишина. Он был до сих пор с ней, с этой Ренесми, он полюбил её, он сделал её своей. Ей даже не нужно было обладать даром предвидения, чтобы знать это. — Я убью тебя! Убью, мерзкая полукровка! Ты не отнимешь у меня мужа! — закричала она, вскакивая и швыряя прикроватный столик об стену. Он разлетелся на куски, так же, как разлетелось сердце Сульпиции в тот день, когда Ренесми переступила порог её дома.