***
Кол сидел в кресле около огромной кованной кровати с подушкой в руке и нервно пил вино из стакана. Он вглядывался в окно, где уже виднелся рассвет. Его мучило волнение, ведь уже прошло шесть часов с момента смерти, а Елена лежала и не двигалась. Слух первородного был сосредоточен на дыхании девушки, но его, собственно, как и остальных признаков жизни, не было. Этот факт убивал парня, ему хотелось выть от собственного бессилия. Он виноват, что это происходит, виноват, что не оставил себе выбора, произнеся те самые слова перед семьёй. Сказал моя, так легко и твердо, ведь правда верил в это. Нет конечно он никогда не собирался отнимать её человеческую жизнь без согласия, но после сегодняшнего дня не было другого выбора. Правило в их семье гласило о том, что приближённые к ним люди, на которых лежало клеймо одного из Майклсонов не должны быть их слабым местом, они должны быть либо едой, либо частью семьи. И он уважал это, потому что правило было верным и справедливым по отношению к любому члену семьи. Расставаться с Еленой, зачаровывать, заставляя забыть о себе или смотреть как её убивают уничтожило бы последние остатки его человечности. Она не заслуживала смерти, но как никто другой заслуживала дар бессмертия и Кол жалел лишь о том, что не успел ей всё объяснить, сказать правду. Дорогой интерьер дворцовых стен, украшенных изысканными тканями, приводил вампира в бешенство. Давил на мозги, разрывая своей вычурностью. Он чувствовал себя будто в золотой клетке. Голова была готова разорваться от мыслей и нетерпения, а мёртвое сердце будто снова отбивало ритм о грудную клетку, норовя выскочить наружу, разрывая рёбра и кожу. Кол никогда раньше не обращал вампиров. Он считал это слабостью, ведь знал, что у Создателя и его первого детища особенная связь. Стать Создателем в первый раз - это отдать часть себя, своей души и разума. Позволить обращённому срастись с собой, стать его кожей и кровью, стать его защитой. Он бы никогда не позволил никому украсть своё равнодушие, но она просто пришла и вырвала его из сердца. Растоптала, наплевав на планы Первородного. Кол никогда не был размазнёй, даже в своей человеческой жизни. Он повидал многое, когда был просто человеком и когда стал магом позднее. Парня не пугали отнятые им жизни и обездоленные судьбы, трупы у его ног, молящие о пощаде неудачники. Майклсон - вампир. Ему плевать. Ложась спать, он не был истерзан чувством вины. Никогда. Человеческие слабости остались в его человеческой жизни, будто сон, как мыльный пузырь, лопнувший несколько веков назад... Но сейчас он сомневался в собственной твёрдости, ведь когда закрывал глаза видел одну и ту же картинку. Кол чувствовал кожей как ломаются её кости и сердце перестаёт отбивать свой ритм. Он видел это и понимал как вместе с хрупкой шеей ломается сам. Майклсон не умел молится, как и никто в его семье, наверное, но сейчас очень хотел научиться, только бы всё получилось. Он встал с кресла, медленно подходя к кровати, на которой лежало тело Елены. Такое бледное и бездыханное. Парень провёл пальцами по её волосам и прикрыл глаза, умиротворенно улыбнулся на секунду, вспоминая их первую встречу. Тогда он хотел убить её, но услышав как она в истерике жаловалась ничего не понимающему оленёнку на какого-то идиота простофилю из своей деревни - не смог. Кол заново научился улыбаться, шутить, радоваться простым людским разговорам, он заново смог чувствовать. Ему было хорошо от встреч с этой девушкой, занимавшей все его мысли. В конце концов изменения в нём заметила и семья. И нравилось это не всем, потому что постоянно бродивший где-то младший брат утратил осторожность, а это могло раскрыть ихи пришлось бы снова переезжать. Поэтому они и наказали его. Но теперь, если ничего не получиться, Майкл будет меньшим из зол. Кол дал себе слово, что не простит им то, что они загнали его в угол своими подлыми играми. В конце концов он тоже Майклсон и умеет играть грязно. Кол обдумывал все свои действия за последние месяцы и понимал, что сам виноват в агрессии близких, но это всё равно не давало им права вершить их судьбу. Парень отпил немного жидкости из стакана, присаживаясь на край кровати. В комнате промелькнул знакомый посторонний запах и вампир ухмыльнулся. — Не очнулась? — из тёмного угла послышался тонкий девичий голос. Рыжая держалась в стороне, не подходила близко, чувствуя, что Майклсон может взорваться в любую секунду. — Может оно и к лучшему. Ты всё равно никогда не хотел быть Создателем. — хмыкнула она, а потом продолжила с ехидной улыбкой на лице. — Ну или же ей не суждено очнуться на верху пищевой пирамиды, может она просто не достойна быть вампиром, подумай сам. — фыркнула Аврора и вышла на свет, чуть ближе к кровати. Она заглянула в лицо шатенки и сцепила зубы. — Послушай, Аврора, не понимаю, какое тебе дело до обращения Елены? — отрешённо спросил Майклсон. Слова этой девушки он воспринимал как пустой звук. Она не умела выводить на эмоции или больно кусаться, только раздражать своим существованием как назойливая муха. Он знал, что его безразличие сильно задевает королевское самолюбие. Аврора ненавидела чувствовать себя пустым местом, но каждый раз когда он обращал своё внимание на неё, она понимала, что он просто указывает ей место. Говорит "фу" как дворовой собачке, чтобы та перестала лаить и отошла с пути. Этот парень был единственным в королевстве, кого не поражала ни красота, ни манеры, ни утончённый вкус принцессы. Она ненавидела его с огромной силой лишь от того, что так сильно жаждала его любви. Эгоистично хотела Кола целиком и полностью, хотела владеть сердцем, душой, мыслями, поцелуями и объятьями. Но этого не хотел он сам, как бы девушка не старалась. Аврора не могла поверить, что какой-то деревенщине достаётся то, чего так страстно желает её сердце. Принцесса ненавидела обстоятельства, но никогда не теряла времени зря. Кроме Кола был ещё один первородный брат. Не менее могущественный и более чувственный. Он был без ума от неё и это давало ей много власти. Авроре позволялось так много, как не одному приближённому вампиру, но жадность и ненасытность застилала глаза. — Просто я считаю, что ты выбрал неправильно, Кол… — она выделяла каждое слово с жутким ядом. — Она никогда не сможет стать частью этой семьи. — Кол поставил стакан на столик рядом с креслом и подошёл к ней, разминая шею. Аврора сложила руки на груди и вскинула подбородок, наблюдая за ним. Она никогда не боялась его, но не тогда, когда он так близко, дышит яростью. Готовый убить. — Не смей говорить о ней, Аврора. Я не спрашивал тебя и не позволял открывать свой поганый рот! — твёрдым уверенным голосом проговорил вампир, стоя напротив принцессы, которая с силой сжала зубы. — А то что, Кол? Что ты сделаешь, если я не перестану? Клаус не простит тебе, если со мной что-то случиться… — фыркнула зеленоглазая. Она явно не думала о последствиях. Кол ухмыльнулся, кладя руку на плечо вампирши и ведя ею ею выше. К шее. — Аврора, если ты спишь с моим братом, это ещё не значит, что я тебя не убью.— в зелёных глазах промелькнули искры гнева. Кол нагнулся к её уху и заметно громко выдохнул накопившийся воздух, крепко сжимая пальцы на её горле. По телу девушки пробежали мурашки. Она инсктивтивно вцепилась в руку парня, пытаясь ослабить хватку, чтобы сделать вдох. — Запомни, дура, всегда и навечно! Не одна женщина не будет для него важнее родной крови. — Майклсон оттолкнул девушку к стене и сел обратно в кресло. — А теперь уходи вон отсюда пока я не оторвал тебе голову. — Аврора шумно выдохнула и прикрыла глаза, в которых наворачивались слёзы. — Если твоя девка не обратиться то я только обрадуюсь… — говорила рыжая. — Ну, а если уж ей повезёт очнуться и стать вампиром, то я превращу вашу жизнь в ад. — Кол ухмыльнулся. — Давай, удачи… — с сарказмом произнёс парень и засмеялся. — А теперь до свидания, ваше высочество… - он чинно поклонился, наливая себе еще выпить. Аврора со скоростью света вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью. Она злилась и божилась себе заполучить сердце Майклсона любой ценой, чтобы потом заставить его страдать, заставить его заплатить за все унижения.***
Елена по прежнему лежала без движения и всяких признаков жизни. Прошли сутки, а звука втягивающих в себя воздух лёгких, Кол так и не услышал. Это было отчаяние. Она не дышала. Лежала словно бездушная кукла. Кол смотрел в одну точку, вжимая в свою ладонь осколок от недавно раздавленного им стакана, по нему медленно стекали алые дорожки. Капли крови первородного уже образовали небольшое бордовое пятно на светлом ковре. Этот осколок, который дырявил его руку, отвлекал, возвращая в реальность. Физическая боль брала треть внимания на себя. Но она была ничем по сравнению с тем, что он сейчас чувствовал внутри. Кол мог держать себя в руках, ведь боль любого делает человеком. Слух вдруг уловил сердцебиение человеческого сердца, которое отвлекло его внимание от кровати. Он встал с кресла. Впервые за последние несколько часов он сдвинулся с места, подходя ближе к двери. Прикрыл глаза и втянул воздух в лёгкие. Тёплый лавандовый запах выдавал свою обладательницу с потрахами. Кол ощущал присутствие рядом, но не желал что-либо говорить или же предпринимать. Он был зол. Его семья снова заставила его пережить невыносимое чувство вины и предательства. Кол сейчас ненавидел. Вампир бы с удовольствием воткнул серебряный клинок в кого-нибудь, отправив в гроб на пару сотен лет. Элайджа Майклсон — любимый старший брат. И первый претендент на клинок в сердце. От кого, а от него он не ожидал подлой игры из-под тишка. Он и Кол были связаны общими убеждениями, секретами. Кол уважал его. И такое предательство неожиданный поворот. Элайджа всегда стойкий, справедливый, рассудительный, готовый поддержать в трудную минуту, держащий слово. Он был честен в своих намерениях больше чем кто-либо другой в этой семье, даже больше, чем он сам. Да, как и вся его семья он способен на жестокость и убийства. Это его сущность с этим не спорят. Но Элайджа никогда не бил ниже пояса. От кого от кого, но не от него Кол ждал этой игры на смерть. У парня перед глазами до сих пор стоит картина семейного совета, на котором старший брат поставил его перед фактом, загнав в тупик собственных желаний. И чем больше сейчас он анализирует, тем больше злиться. Кол знает, что сейчас за дверью не он. Старший брат не извиниться. Он считает это правильным поступком. Но если говорить честно, то Майклсон был бы не прочь поговорить с Элайджей один на один. Объяснить ему что для него значит Елена, понять почему он просто не пришел к нему без этих игр с правилами. Втягивая воздух ещё раз, парень ещё раз убеждается в том, что за дверью только Давина. Кол подходит к столику и наливает себе вино из графина. В нём уже больше литра, наверное. Это успокаивает его жажду. Взяв стакан в руки, он подходит к кровати и проводит подушечками пальцев по синим губам шатенки. В его глазах невероятная печаль. Дверь открывается и в комнате слышится стук каблуков. Давина медленными осторожными шагами подходит к нему. Она кладёт ему ладонь на плечо и немного сжимает пальцы. Ей стыдно. Он её лучший друг с самого детства и по сей день. Уже несколько веков, он - её семья. Девушка ведь могла пойти против решения семьи, но промолчала не видя в этом проблемы. Давина опускается на кровать и берёт холодную ладошку Петровой в свои руки. Кол всё так же смотрит в одну точку. Её это пугает и она отводит глаза в сторону, пытаясь не встретиться с его стеклянным взглядом. Сейчас Давина понимает, что совершила ошибку, пойдя против его воли и прижав за горло так и не произнесённым, но понятным всем, ультиматумом. Она его друг, она единственный человек из всей семьи Майклсонов, кому Кол мог рассказать то, что лежит на сердце без притворства и недомолвок. Но она его подвела. Если бы захотела, то смогла бы уговорить или заставить Элайджу отменить решение семейного совета. Ведь, обладая такой силой и таким талантом Давина Клэр имела вес в их семье. Она жила с ними уже не одно столетие и была благодарна за защиту, знания, поддержку, воспитание. На вид ей было всего 17, но это просто результат силы воли и чёрной магии. Давина Клэр - лучший друг Кола Майклсона, который её спас несколько столетий назад от голода и принёс к себе домой, не сумев пройти мимо. И кажется она подвела его доверие. У Давины в голове прокручивалась одна и та же мысль. Девушка боялась настоящей смерти Елены. Она боялась, что вместе с ней умрёт и та часть Кола, делающая из него человека, с ней могла погибнуть его воля и его самоконтроль. Это приведёт к безумным последствиям. Давина вдруг ощутила, как холодная ладонь, лежащая в её руке, начинает дрожать. Кожа постепенно становится естественного цвета и теплеет. Пальцы задрожали. Взяв в ладонь руку, Давина почувствовала, что она была наконец-то тёплая. Длинные ресницы дрожали, норовя вот-вот распахнуться. Удар, застывший в сухом воздухе. Ещё один. Кол задерживает дыхание и прикрывает глаза, моля Бога как может о том, чтобы слух его не подвёл. Сердце бьётся. Резкий звук раскрывающихся лёгких, впускающих в себя воздух, разрывает пространство. Шатенка резко открывает глаза, шумно втягивая воздух ртом и хватаясь за шею. Тело принимает сидячее положение и Елена с ужасом оглядывается по сторонам. Непонимание. Потерянность. Глаза бегают по комнате. Мозг делает сразу несколько выводов за секунду. Елена ещё раз касается своей шеи. Она цела. Но девушка клянётся себе, что точно помнит хруст, мимолётную боль и густую, липкую темноту, в которую провалилась, сомкнув тяжёлые веки. Осматривает руки, останавливая ладонь напротив лица и хаотично двигая тонкими пальцами, будто пытаясь понять ей ли принадлежит тело. Смотрит на одежду, прикрывается руками, понимая, что платье немного порвано. Она поворачивает голову к окну и вздрагивает, ловя на себе внимательный пронзительный, такой родной взгляд карих глаз. Сглатывает, не зная как реагировать, опускает глаза и немного прикрывает пухлые губы, но слова будто закончились, язык стал ватным, прилипая к нёбе. Жажда. Но это не самое важное, что сейчас испытывает девушка. Внутри творится буря. Что она видела тогда в лесу? Сколько времени прошло? Что с ней стало чёрт подери? Миллионы вопросов, терзающие навязчивым голосом темноволосую голову. Елена будто в ступоре. Вокруг тишина, если прислушаться можно различить дыхание друг друга. Но она не слышит. В голове гул, слишком много всего, слишком много вопросов. Вдруг из немой комы её вытаскивает ладонь, коснувшаяся плеча. Петрова испуганно вздрагивает и резко переводит наполненные страхом глаза на ту девушку, что держала её за руку. Елена невольно оценивает её. Длинные угольно-чёрные волосы, смирно лежавшие крупными локонами на хрупких плечах. Милое аккуратное лицо, маленький носик, пухлые чувственные губы. Большие серые глаза, увенчанные густыми тёмными ресницами. На щеках лёгкий румянец и ямочки от того, что она приветливо ей улыбается, протягивая бокал с красной жидкостью, не похожей ни на вино, ни на сок. - Ты должно быть хочешь пить, Елена? Меня зовут Давина. - шатенка еле уловимо улыбается и принимает из девичьих рук бокал, не подозревая о том, что тягучая жидкость внутри просто человеческая кровь. Петрова жадно глотает содержимое, не понимая, что ей дали, но вдруг стакан летит на пол. По телу проносится волна мурашек. Эйфория. Чувство собственной силы на мгновенье кажется безграничным. Мир становится в разы чётче и ярче. А голоса всего замка будто взорвались гулом в её голове, которая и так разрывалась от нескончаемого потока мыслей. Но было то, чего она не могла понять, тело будто хотело что-то сказать ей, а она не знала его новый язык. Жажда ушла, а то, что пришло к ней сейчас, больше напоминало голод. Дикий голод, от которого резало горло, как от раскалённого битого стекла. Глотать становилось тяжело, а лицо в районе глаз начало дико жечь и чесаться. Елена сползла с кровати и шатающимися шагами поошла к зеркалу, но когда увидела своё отражение - ужаснулась. Глаза от зрачка и по всей территории были ярко бардовыми. От глаз вниз выступили напухшие вены. Во рту что-то мешало сомкнуть челюсть, открыв его она обнаружила, что зубы напоминают больше клыки. Ужас от увиденной картины привёл к потоку слёз и злости. Петрова быстро закивала головой, смотря на себя такую и зарычала. Она чудовище, она - урод. Что-то заставило её кулак сжаться и ударить им о стекло, которое в ту же секунду мелкими осколками посыпалось к ногам, поранив её руку. Она упала на колени и заплакала, забыв о том, что в комнате не одна. Давина наблюдала за этим всем с некой печалью в глазах. Она находила Елену хорошим человеком. Ведьма искренне не понимала, что девчонка нашла в Майклсоне, но оставляла этот вопрос открытым, вспоминая себя. Ведь точно так же, в своё время, прикипела к этому мальчишке. Взгляд ведьмы коснулся Древнего, что всё это время стоял в стороне, обречённо наблюдая за всем этим. Он знал, что так будет. Был готов к такой реакции, поэтому чётко знал, что делает. Парень прошёл к плачущей девушке и опустился рядом на корточки. Шатен взял её руку в свою и она мгновенно обратила на него внимание. Майклсон вытаскивал осколки, застрявшие в нежной коже. Шатенка роняла слёзы и выжидающе смотрела на него, ожидая хоть каких-то объяснений. Вдруг осознала, что рука не болит и взглянула на неё. Кроме крови на коже не было больше ничего. Порезы затянулись, не оставив не одного шрама. Майклсон опустил глаза на осколки, что так сильно ему сейчас напоминали его сердце. - Прости меня, я должен был это сделать, иначе нельзя было. Ты тоже моя семья... - смотря в карие глаза, на одном дыхании произнёс Кол. Потом повернулся к Давине, взглядом указывая на потерянную девушку. Та лишь понимающе кивнула и улыбнулась. А Кол поднялся и вышел из спальни, самое трудное было позади и он чувствовал себя гораздо лучше, будто гора с плеч. Он направлялся к семьи, чтобы поговорить и наконец расставить все точки над и. Кол знал, что Елена поймет всё. Она примет свою сущность и новую, дарованную им жизнь, ведь чувствовал, что ей важно только то, что он рядом...