Ошибка

Казалось, король Гай ничего не боялся больше, чем одного короткого и совершенно незначительного слово. Выражение "мятежники" пугало его куда больше, чем должно было, но Магнус отчаянно игнорировал столь ярую реакцию, уверенный в том, что нет ничего, с чем нельзя справиться. Впрочем, принц не рвался тратить на это своё время; он даже не был уверен в том, что отец не отыщет себе другого правонаследника, отбросив первого… за ненадобностью. Неприятно тянул шрам – это было очередным признаком беспокойства, но парень проигнорировал отвратительное ощущение. Прошло почти одиннадцать лет с тех пор, когда отец оставил на его лице этот чёртов опознавательный знак, но парень почти не задумывался над тем, что это теперь значило; он знал только одно – нет ни единого шанса восстановить нормальные отношения с отцом, потому что более отвратительного человека ещё следует поискать в этой реальности. Он же к поискам не особо рвался и только игнорировал мысли, которые вереницей кружились в голове, отталкивая от себя любое подобие сомнений в те мгновения, когда это было реальным. Лисандру отец не трогал – по крайней мере, она казалась ему почему-то более ценной, а Магнус даже не пытался говорить слова возражения, не видя в них смысла. Его сестра и вправду была отчасти особенной, и она казалась слишком иной в их сумасшедшей семье, если так вообще можно было выражаться. Он верил в то, что реальность постепенно соберётся в единую картинку, надеялся, что однажды всё это будет казаться чем-то более осмысленным. - Неужели ты переживаешь из-за кучки пелсийских мятежников? – голос Магнуса звучал почти что спокойно, хотя нервы казались натянутыми, будто те же струны, и готовыми вот-вот разорваться на мелкие кусочки, порваться и разлететься в то же мгновение на части. Теперь с отцом спорить совершенно бессмысленно, но Магнус и не собирался; он лишь сказал несколько слов, но и те уже вызвали полный недовольства взгляд со стороны Кровавого Короля, словно он ожидал совершенно другой реакции и надеялся на то, что именно она будет со стороны Магнуса нормальной. После того, как Эрон Лагарис убил сына пелсийского виноторговца, началась война. Пелсия была слишком сконцентрирована на том, чтобы мстить Ораносу; Пелсия пустила войска Лимероса, а Лисандре исполнилось шестнадцать лет, но после отец остановился – прямо посреди Пелсии со своими армиями. Что-то пошло не так; радикально не так, как должно было пойти, и кошмар шёл по наклонной и не собирался останавливаться ни на одно мгновение; кошмар не ледяного Лимероса, а безродной, пустой Пелсии, которую смели с лица земли – рванулись войсками в разные стороны, разрушая то, что кто-то мог назвать крепостями только тогда, когда пил слишком много. Отец умел воевать и умел завоёвывать; Магнус прекрасно знал о том, что Кровавого Короля почти что невозможно остановить, но Пелсия сопротивлялась очень слабо, потому что у неё не было ни капельки лишних сил. Они попросту все опустили руки и больше не пытались дышать так, как дышат нормальные люди; всё покатилось вниз и поломалось, будто бы та никому не нужная игрушка. Мятежники остались последней проблемой короля Гая; короля Гая, что ждал чего-то от Лисандры, но так и не дождался, даже не поделился своими планами ни с кем, кроме своей советницы Сабины; Сабины, которая была ему любовницей столько, сколько помнил себя Магнус. Как же она всё ещё не надоела его отцу? Мятежники – их было мало, может быть, по всей стране не набралось бы и тысячи, а отдельными группами они собирались слишком редко, действовали самостоятельно, у них ведь не было почти ничего, что могло бы приносить пользу, но… Мятежники беспокоили Гая, и он считал, что нужно их усмирять. Их казнили – казнили публично, и Магнус не возражал, хотя, впрочем, как он мог? Единственным его лицом была каменная маска, которую невозможно разрушить; он знал, что не следует открывать свою настоящую душу тем, кто никогда бы не принял его. Зачем? Какой смысл открываться людям, что давно уже потеряли своё значение перед его глазами? В его жизни не было никакого просвета, и он ненавидел себя – почти, - прежде, пока окончательно не смирился с тем, кем он был и кем останется на всю эту жизнь без единого права изменения. Теперь не осталось ничего, через что переступать было до такой степени просто, и он давно утерял собственные воспоминания в бесконечном потоке глупостей; только проклятый шрам до сих пор тянул. - Было обнаружено большую группу мятежников, - начал Гай. – И мне нужно, чтобы кто-то, кому я действительно доверял, возглавил отряд, что разобьёт их. - Насколько большая группа? – Магнус знал, что отец никогда не доверит этого ему; казалось, сына просто не существовало для Кровавого Короля, и то, что он всё ещё наследник престола – дело времени. В конце концов, Гай приведёт сюда одного из своих бастардов, разве так уж их у него мало? И после этого его жизнь, жизнь кронпринца и человека, у которого от личности скоро останутся сплошные шрамы и тот один, на лице, потеряет остатки своего бессмысленного смысла. - Около пятидесяти человек, - для давно уже разбитых и разрушенных почти мятежников это казалось крупным числом. - Не слишком существенно. Они ведь не профессиональные воины, - пожал плечами Магнус. – И кому же ты планируешь доверить это задание? Гай смотрел на него слишком долго и слишком пристально, словно подумывая, как бы это правильно выдать собственное решение, так, чтобы оно казалось более-менее логичным и совершенно нормальным. Он будто бы внезапно задумался относительно того, что следует делать с тем, что творится вокруг, впервые заметил, что собственный сын слишком резко был отстранён от всего, от чего только можно было его отстранить. - Тебе, Магнус. Это прозвучало неожиданно – принц подался вперёд совершенно неосознанно, не ожидая от себя такой реакции, и теперь внимательно всматривался в черты лица отца, будто бы дожидаясь, пока тот рассмеётся ему в лицо и скажет, что это было лишь глупой шуткой, а он отправит кого-то другого, например, своего извечного Тобиаса. - Но ты должен понимать, что со всем этим нужно разобраться как можно быстрее, - продолжал король. – Отправляешься завтра рано утром, и я надеюсь, что ты вскоре вернёшься и не станешь задерживаться там. - Я не подведу тебя, отец. - Я хочу, чтобы они были уничтожены. Возможно, несколько человек для публичной казни. Когда Пелсия станет наша, мы сможем думать о том, чтобы постепенно уничтожить Оранос. Казалось, Гай был чем-то расстроен, но не говорил, чем именно, да и делиться проблемами – не в его привычках. Он словно превратился в каменную статую, застывшую невероятным истуканом, что его невозможно было сдвинуть с места никакими силами, словно непонятная, слитая воедино с реальностью фигура. - Как прикажешь, отец. Его голос прозвучал уже более спокойно, чем прежде, и теперь Магнус Дамора почувствовал себя тем, кем он был, наследным принцем Лимероса. Кровавым Принцем. Может быть, его не слишком радовали эти статусы, но в них был определённый смысл. - Постарайся вернуться поскорее, - повторил Гай. – Мне нужно, чтобы ты вскоре вернулся домой. Как можно быстрее. Он повторял это слишком часто, но Магнус и не собирался нарушать приказ, в конце концов, он понимал, что отец неспроста это говорит. И его требования, возможно, были вполне логичными – или не до конца, просто следовало научиться воспринимать всё то, что происходило вокруг, нормально, а не так, как у него получалось. Но теперь поздно что-либо менять или пытаться думать относительно новых проблем. Он выполнит приказ, чего бы это ему ни стоило. Выполнит так, что его отец будет доволен.