Ошибка

У Люции возникал только один вопрос – как она здесь оказалось? Совершенно одна, не понимающая, что надо делать, сходящая с ума от бесконечной необходимости выживать; потерявшись среди Хаоса, она так и не смогла найти ту дорожку, что вывела бы её на свободу, и теперь могла лишь оглядываться, испуганно дрожать и чувствовать, как перехватывает до боли сердце, с такой силой, что можно просто сойти с ума или как минимум потерять сознание. Она не могла поверить – прошло больше месяца; больше месяца с той поры, как погиб Томас и как Пелсия канула в непонятный омут странных событий. Люции казалось, что каждый из них ничего не значит, но буря поднялась слишком быстро; король Гай собирался идти на Оранос своими армиями, а после внезапно остановился на границе, принимая окончательное решение. Он разрушал Пелсию методично, подчинял и ставил на колени каждого, кто пока что не посмел возразить; он делал всё для того, чтобы быть тут единственным, кому только вообще можно подчиняться, и это казалось страшным – настолько страшным, насколько она вообще могла себе представить. Люция не собиралась сбегать. Ненависть жила в ней, но не настолько яркая, как в Йонасе; по сути, она была просто испуганной девочкой, которая не знала, куда ей вообще деваться. Она бы осталась в деревне, но когда кровавая волна дошла сюда, то помчалась туда, куда её потянули все остальные; Люция запуталась и не знала, куда ей следует деваться, она не знала, что вообще ждёт её в будущем, поэтому подчинялась судьбе. Она видела, какие взгляды бросали на неё все остальные; она чувствовала, что её почти ненавидят за бесконечную бездеятельность, за то, что Люция ни на что не способна, да и вообще, выполняет роль какого-то бесполезного приложения, что способно нести бесконечный вред окружающему её обществу. Йонас казался ей… диким. Она не могла пояснить своё к нему отношение, но до конца никак не смирилась с тем, что именно он выжил, тогда как его брат, Томас, умер и больше не имел ни единого шанса вернуться в этот мир хотя бы как-то, хотя бы призраком. Она плакала; оплакивала его едва ли не искреннее родного брата, но прошло много времени, Лимерос завоёвывал Пелсию, отвернувшись от Ораноса, а она могла быть лишь наблюдателем. Почему она среди мятежников – никто толком не знал. Люция могла только часами сидеть под деревом; она почти ничего не ела, потеряв желание жить, и только глупые пророчества матери теперь вызывали едва слышный смех, издевательскую улыбку на губах; блаженная – прекрасное клеймо. Люция попыталась игнорировать всё то, что окружало её, вот только получалось просто до ужаса плохо; кровь застывала в жилах от преддверия чего-то отвратительного и страшного, чего-то, что она сама не могла предугадать, и теперь просто постепенно сходила с ума, давно уже потеряв всякое желание действовать и менять события, что её окружали. Она не слышала криков, которые нарастали по обе стороны от неё; она просто ничего не знала и понимала, что пустота и белая пелена перед глазами – её сегодняшний максимум. - Чего ты сидишь? На нас напали! – кто-то грубо дёрнул её за плечо, но девушка сумела лишь подняться, всё равно пошатываясь. Что за глупости? Она слышала, что кто-то кричал. Сколько их здесь? Двадцать, тридцать, пятьдесят? Люция не понимала. Но солдат в красном было намного больше; она не могла сосчитать их количество потому, что те постоянно передвигались, и только сплошная кровь вокруг толкала её на сумасшедшие, отвратительные мысли. Люция видела кровь. Казалось, только то, что мальчишке лет тринадцати только что отрубили голову, отрезвило её; девушка сорвалась с места и помчалась куда-то в сторону; спасать свою жизнь ей не хотелось, это получалось скорее автоматически. Мимо пролетела чужая стрела, и она упала, пытаясь уклониться, но та всё равно задела руку, оставляя кровавую рваную рану. Люция понимала, что ей нельзя сейчас просто так останавливаться, у неё просто нет права вот так взять и сдаться, но как же, чёрт возьми, хотелось. Она задыхалась от ужаса, окружившего её сплошной стеной, и понятия не имела, как можно вырваться из этой дурацкой пелены. Впервые девушка действительно ожила, впервые за последние несколько лет она сражалась, а не оставалась никем на всеобщем фоне, безвольной рыбёшкой, которую выбросили из океана, пытаясь превратить в банально мёртвую дурочку. Она бежала слишком быстро, после падала и вскакивала на ноги; слышала громкие крики мятежников, которые умирали под мечами солдат и даже не понимала, гонятся ли за нею тоже. Это казалось бессмысленным – но король Гай был готов убивать всех и каждого, кто лишь попытался восстать против его власти, а она, оказавшись здесь, была уже одной из тех, кто мог помешать ему. Скалы бесконечной вереницей окружили её, и бежать было попросту некуда. Люция понимала, что она в плену у отвратительных скал, и чувствовала, что кто-то уже дышал ей в спину, не позволяя сбежать ещё дальше, поэтому рванулась в какую-то неглубокую пещеру, отчаянно надеясь на то, что там будет тайный проход. Несколько десятков шагов, и коридор начал суживаться – слишком быстро дойдя до банального конца, так, что она не могла даже ринуться в сторону, только замерла у стены, вжимаясь в каменную поверхность спиной. Её преследователь остановился в метре от неё, и в его руке всё ещё был меч, острый, поблёскивающий в свете пробивающихся сюда лучей солнца. Люция чувствовала – сейчас ей просто перережут горло, а она даже не сможет забрать кого-то туда, с собой в смерть, потому что она бессильна, да и мятежник из неё никакой. Крик сорвался с губ сам по себе, хотя девушка и не рвалась признавать свою слабость; это было так же, как и тогда, когда погиб Томас, она реагировала неосознанно, понимая, что никто не сможет её спасти, что остальные, вероятно, уже давно умерли, и только непонятные лучи солнца на мече завораживали её, заставляя всё больше и больше забывать о том, кто она такая и где находится. Когда это началось, Люция не понимала. Ей показалось, словно что-то в её душе проснулось, заворочалось, словно тот отвратительный и гадкий зверь, рванулось куда-то в сторону и не останавливалось, не замирало ни на одну секунду, крушилось и падало вниз быстро, отвратительно, с громким стуком камней. Она зажмурилась, пытаясь забыться и понять, что происходит, вот уж только тогда, когда на самом деле опасности не будет больше; она задыхалась от ужаса, от боли, от того, что всё тело саднило, и она чувствовала, что больше никогда не сможет нормально ходить, а отвратительные камни всё сыпались и сыпались откуда-то с небес, поливая её бесконечным градом кошмара и боли. Девушка вновь сорвалась на крик – и только тогда открыла глаза, понимая, что вокруг вспыхивали маленькие огоньки пламени, что она его наколдовала на голых камнях, и не было больше ничего, даже проход – и тот засыпало камнями. …Раскалённым железом стёк на землю меч её преследователя.