Девять альтернатив для Львиносвета

Он очнулся в кромешной тьме. Здесь было темнее, чем в новолуние. Темнее, чем при затмении. Темнее, чем с закрытыми глазами. Наверное, темнее, чем Воробью. Он очнулся в полной тишине. Здесь было тише, чем в самой глухой чаще леса. Тише, чем под водой. Тише, чем под луной. Наверное, тише, чем глухому. Он очнулся, не чувствуя тела. Словно его никогда и не было. Словно он перестал быть котом. Словно он умер. Неожиданное воспоминание о чём-то грязном, тошнотворном заполнило его сознание. Словно упал в затхлую воду, полную склизких растений. Словно почуял сгнившее мясо, пронизанное множеством червяков. Словно укусил лису, и в рот попала её кровь… У него есть рот! Он наконец чувствует его, ощущает его пустоту от отверстия до глотки, четыре острых клыка и кучу зубов поменьше, гибкий плоский язык и слизь на этом языке, противную, дурно отдающую в нос, бьющую по ушам, заплывающую в глаза… нет, это уже его кровь. Издалека, обозначая пространство, донёсся голос — то ли тихий, то ли громкий, явно не кошачий и вселяющий панику. Его отзвук пронёсся по темноте кольцом света, осветив на мгновение путь. Кот увидел свои лапы, и тут же почувствовал их и тропинку под лапами, а эхо просвистело его имя. Львиносвет. Его зовут Львиносвет. Шестое чувство, а может, инстинкт выживания толкнул кота вперёд — он не верил этому голосу, опасался его. Воспользовавшись обретённым телом и появившимся путём, он сбежал. Из полной темноты Львиносвету удалось выбежать на более светлую полянку. Она не сияла в лучах солнца или хотя бы луны — даже неба не было видно —, но напоминала немного более тёмный Сумрачный лес. Не останавливая бег, кот прокручивал в голове одну мысль: неужели он умер? Умер, и попал в Место-Без-Звёзд? Глупости! Львиносвет один из Трёх. Его не победить и тем более не убить в схватке. — Я непобедим в битвах, — чётко выговорил Избранник Звёзд, чтобы избавиться от сомнений. — Только в битвах со своим слепым братом, — прошипел кто-то впереди. Кусты раздвинулись, и на поляну вышло чёрное завистливое пятно — это был Ветерок. Львиносвет даже больше обрадовался, чем разозлился — одолеть этого злюку не составляло труда даже тогда, когда Сила ещё не проявилась, зато сейчас из него можно выудить новости о происходящем вокруг. — Значит, ты слабее Воробья, ведь я побеждал и тебя, — понятно было, что Ветерок ничего не скажет просто так, поэтому надо было раззадорить его, чтобы не сбежал, и, прижав к земле, расспрашивать. Нехитрый расчет оправдался — с противным визгом «Сейчас ты увидишь, кто тут слаб!» чёрный кот бросился на насмешника. Тот увернулся, а, когда соперник приземлился, со всей силы прочесал ему бок когтями. От боли и ярости его атаки стали сильнее и жёстче, но теперь он реже защищался, предпочитая тратить внимание и силу на нападение. Львиносвет тоже наплевательски отнёсся к своей защите, часто оставаясь открытым, провоцируя противника, но, в отличие от него, оставаясь невредимым. В итоге после непродолжительного боя Ветерок едва стоял на лапах, истекая кровью, а на непобедимом воине не было ни царапинки. От лёгкого толчка воин Ветра упал на голую землю Сумрачного леса, а Грозовой воитель прижал его маленькую голову лапой, чувствуя злое биение крови под его шкурой. — А теперь поговорим. Спрашивать ещё живого кота о том, умер ли он сам, показалось Львиносвету глупым, так что за фразой последовал такой вопрос: — Ты знаешь, кто за мной гнался? — Конечно, — то ли фыркнул, то ли пропыхтел Ветерок. — Все это знают, мышеголовый. — Ну и? — нетерпеливо прикрикнул золотистый. — Ну и ты его тоже знаешь. Что, память отшибло? — кот рассмеялся так противно, что Львиносвет невольно выпустил когти. — Он уничтожит тебя. Все побеждённые тобой будут отмщены, — его голос вдруг начал слабеть. — Кто это? Кто идёт за мной? — последовал быстрый вопрос. Но Ветерок не ответил — он захрипел и закашлял кровью. Победитель убрал лапу с головы побеждённого, и тот послал ему свой последний взгляд, полный ненависти и зависти. Затем его глаза закатились. Как ни странно, он не исчезал. Наверное, это значило, что его раны не смертельны — впрочем, воин ничего не понимал как в целительстве, так и в правилах Сумрачного леса. Вновь послышался зовущий голос. На этот раз, к тревоге Львиносвета, преследователь был ближе, и он почти расслышал слова, что тот хотел донести. Но кот не собирался ждать его — теперь не осталось сомнений, что это был враг, и он шёл за ним. Поэтому он быстро побежал по тропинке, уводящей в лес, надеясь, что деревья надёжно скроют его от вражеских глаз.

***

— Звездоцап! Это твои штучки? Покажись! — выкрикнул Львиносвет и прислушался. Если это всё дело лап полосатого предводителя, то он следит за ним и услышит его. Однако вокруг была тишина. — Звездоцап! — ещё раз позвал воин. — Что ты так кричишь? — знакомый голос заставил кота обернуться. — Время вашей схватки ещё не пришло, — это был Сол, развалившийся на большом плоском камне. Он лежал в расслабленной позе, хвост его свешивался и изредка шевелился, играя с травинкой, словно всё было так, как и должно быть, словно он всегда знал ход в Беззвёздное племя и не показывался раньше просто потому что не хотел. — Что ты тут делаешь? Какое отношение ты имеешь к Сумрачном лесу? — потрясённо пробормотал воитель. - Я? Никакого, — он встал и потянулся. — Я здесь гость, как и ты. «Значит, я точно не умер» — мельком подумал Львиносвет и продолжил допрос. — Как ты попал сюда? — По одной из дорог судьбы. — Почему ты здесь? — Тебе виднее. — Хватит отвечать загадками! — вспылил Избранный. — Отвечай на мои вопросы прямо и честно. — Прямо? Честно? — Сол скривил морду. — Прямой путь для тех, кто не может найти обходные дороги, а честность надо заслужить. Взревев, Львиносвет кинулся на наглеца. Что толку болтать с этим котом — хорошая трёпка поставит его на место. Воин опрокинул обидчика в пыль и испытал настоящие удовольствие, поставив лапу ему на горло. — А теперь я заслужил честность? — Вполне, — прохрипел Сол. — Против грубой силы я ничего не могу. Но хотел бы я посмотреть, что ты сможешь сделать с противником, который будет равен тебе по силе, но гораздо умнее. Он станет твоим концом. — Никто не может быть так же силён, как я, — отрезал Львиносвет. — Теперь отвечай — почему я здесь? Где Звездоцап? И кто гонится за мной? — Не ищи Беззвёздного предводителя — ты упустил свой шанс и теперь не столкнёшься с ним, пока не наступит решающий день. Воин не сразу понял, о чём идёт речь, но, догадавшись, что Сол говорит о его последней встрече со Звездоцапом, не на шутку разозлился. Он не добил Звездоцапа, когда у него была возможность, потому что не хотел становиться убийцей, как кровавый предводитель, или безумцем, как Уголёк. Однако поступок Остролистой и насильственная смерть Ржавницы заставили его пересмотреть свои понятия, и сейчас он уже не был уверен, что поступил правильно.  — И попал ты сюда сегодня не по его прихоти, а по воле твоего преследователя, — так же хрипло продолжал Сол. Удивительно, как ему хватало сил произносить такие же длинные красивые фразы, как обычно — с лапой-то на горле. — А кто этот преследователь? Я его знаю? — Лучше спроси себя, почему ты бежишь от него, о сильнейший из котов. Или куда делось время между Ветерком и мной. Или откуда я знаю о твоей схватке со Звездоцапом. Или что я вообще делаю в Сумрачном лесу, если даже не верю в Звёздных Предков, — лукаво улыбнулся пятнистый пройдоха. — Не надо меня путать, — процедил Львиносвет. — Кто меня преследует? Улыбка сменилась раздражением. — Я и так сказал тебе достаточно, чтобы пошатнуть твой мир. Если ты этого не понимаешь, тебе же хуже. И вообще, пора бы тебе позвать Воробья. Ах да, он же не ходит по Сумрачному лесу. Ну, тогда мне придётся его заменять. Я, конечно, не так дружелюбен… — остаток фразы потонул в шуме за спиной. Львиносвет резко развернулся, сердце застучало так, что он на мгновение оглох от крови в ушах. Враг был ещё далеко, но в воздухе слышались слова: «Львиносвет… Львиносвет». Тьма звала его по имени. Содрогнувшись, воин повернулся к Солу — чтобы обнаружить его отсутствие. Кот с лисьим сердцем исчез, ни оставив после себя ни следа. Как хитрец выскользнул из-под лапы? Львиносвет не знал и не имел времени думать об этом. Избраннику не улыбалось стать новым Чешуйником, умершим в схватке с неизвестным ранее противником, поэтому он побежал вперёд, как можно дальше от неведомой опасности. По пути, уворачиваясь от веток, так и норовивших хлестнуть побольнее, он задумался о словах Сола. Что значит «позвать Воробья»? Брат что, здесь? Один? А потом «он же не ходит по Сумрачному лесу». Как будто Сол ходит! Внезапно послышался грохот. Гул в ушах или ему правда кажется, что земля начала трястись, шататься? Львиносвет замер и прислушался. Гул нарастал. Захотелось закрыть глаза и всё обдумать, но воины так не делают. Они обдумывают свои мысли на ходу, поэтому Львиносвет снова понёсся прочь, забывая и о Соле и о грохоте. Солу нельзя верить — это закон. Всё, что он сказал — ложь, которую надо вытрясти из головы. Итак, снова вставал вопрос — кто в ответе за его появление здесь? И гораздо более важный — как отсюда выбраться?

***

Жёсткий удар лапой по морде прервал бредни Коршуна. Он на миг растерялся от такой наглости, дав время Львиносвету ударить ещё раз. Однако Коршун не был желтоклювым юнцом — отпрянув, он вынудил воителя податься вперёд, а после остановил того в движении, прокусив его лапу почти до кости. Избранник Звёзд взвыл, но не отпрыгнул, морщась от боли, как стоило ожидать от обычного кота — напротив, с удвоенной силой набросился на противника. Ярость добавляла мощи его ударам, он повалил удивлённого Коршуна и принялся полосовать его, забыв обо всём, обращая на ответные удары не больше внимания, чем на укусы насекомых. Прижатый у земле, уже побеждённый соперник что-то заорал, но Львиносвет не услышал, не осознал. Звуки стали отступать в сторону, создавая ореол тишины вокруг дерущихся — точнее, нападавшего и отбивающегося — цвета потускнели, запахи ослабли, и кровь уже ничем не отличалась от воды, которую можно проливать целыми тучами над этим миром. И только когда крик прозвучал ещё раз, неиствующий воин понял: — Чудовище! Понял и замер. — Чудовище! — надрывался Коршун, а из его шеи вытекала жизненная жидкость. — Я первый это понял, ещё в горах. Перебил кучу котов, и хоть бы хны — ни ран, ни сожалений. Разве может неубиваемый понять, что значит смерть в бою? Я говорил это Звездоцапу — да куда там! Пока сам не оказался под твоей лапой, не понял, как ты опасен. — Неправда, — прошептал Львиносвет словно во сне. — Я пощадил его. — Из дурости видать, не из жалости, — продолжал гнуть своё полосатый кот. Голос его перешёл в хрип, но это был единственный звук, различимый сквозь толщу крови, бьющуюся в голове. — С тех пор Звездоцап признал Пророчество Трёх. Думаешь, ему сложно заманить тебя в Сумрачный лес? Да он мог любой ночью заставить тебя проснуться в окружении всех наших. А знаешь, почему он это не сделал? Потому что во всём Месте-Без-Звёзд не найдётся безумца, что согласится напасть на тебя! Тебя боятся самые отмороженные коты всех времён, — его ненавидящий взгляд вдруг стал испуганным, и от этого Львиносвету стало не по себе ещё больше, чем от слов умирающего. — Кто тогда вызвал меня сюда? — звенящим голосом воскликнул воин. — Ты, — выдохнул Коршун. Это слово разбило тишину, вернуло Львиносвета в реальность, и он зябко поёжился, вновь почувствовав себя простым смертным. Прокушенная лапа не болела, другие раны словно не существовали, а значит, он воспользовался своей Силой и убил другого кота. Опять! Коршун был прав, вспомнив горы — прошло столько сезонов, а он всё ещё не может не терять голову в битве. Неужели ему никогда не избавиться от этой части себя? Зато теперь он понял, почему здесь находится. И где это здесь находится. Снова послышался грохот, и мир задрожал, но он и ухом не повёл. Пусть земля разверзнется. Пусть небеса упадут. Пусть свершится то, за чем он здесь. Мир содрогался, а воздух плавился, умоляя Львиносвета бежать, но он знал, он понял наконец, что это лишь ловушка. Можно вечно бегать. Можно вечно жить от схватки до схватки, понемногу теряя связь между ними. Можно вечно игнорировать зов своего разума, особенно если он выглядит как противный лжец с лисьим сердцем. Но в том-то и дело — он не хочет. Многие, особенно враги, сказали бы, что его не волнует ничего, кроме жарких битв, но ведь это ложь! Львиносвет любит своего язвительного брата — хотя иногда это сложнее, чем одолеть в одиночку бобра — свою погребённую сестру — хотя она и сделала несчётное множество ошибок, которые кто-то назовёт преступлениями — свою Пеплогривку — никакое пророчество не остановит его от того, чтобы стать её другом — своё племя — это же лучшее племя на свете, как его можно не любить! И он вырвется из этой лжи к своим друзьям, к своей семье, к своему племени. Надо сделать лишь одно. Львиносвет развернулся и посмотрел прямо в глаза своему преследователю. Мир с оглушающим рёвом раскололся на тысячи осколков. Ему стоило больших усилий не ахнуть и остаться стоять на месте. В звенящей тишине осколки медленно, как во сне, посыпались на землю, открывая за собой солнечный свет и зимнее небо. Они медленно сходились, рассматривая друг друга, как достойные противники и заклятые друзья. Под голубым небом родного леса, почти вернувшись в реальность, Львиносвет увидел свой страх, свою вину, свою Силу — её лицо было его лицом, и они не могли существовать отдельно друг от друга.

***

— Что ты устроил? — шипел Воробей, умудряясь в это же время разжёвывать целебные травы. — Сначала потащился вдвоём с ученицей прогонять лису, потом валялся без сознания так долго, что Голубка примчалась за мной в лагерь, а теперь выясняется, что на тебе ни царапинки, но я всё равно должен тратить травы, чтобы племя не задавало лишних вопросов, — целитель раздражённо выплюнул получившуюся кашицу и принялся размазывать её по телу брата. — Битва меня утомила, — вяло ответил Львиносвет. — Тебя? — Воробей поднял голову и посмотрел на брата так, будто мог его видеть. — Помнишь, мы говорили о том, чтобы понять смысл нашего предназначения, о том, что надо что-то сделать? — Сотни раз, — тихо пробормотал целитель, скорее всего имея ввиду беседы с самим собой, а не с братом. — Последний раз за несколько дней до того, как мы признались Огнезвёзду, что знаем о пророчестве Трёх. Я сказал, что не могу больше сидеть и ждать, пока что-нибудь случится. — И при чём тут лиса? Львиносвет раздражённо хлестнул хвостом: — При том, что я не мог выносить это неведение. Ты ходил по чужим снам и мыслям, пытался достучаться до Предков, каждый день познавал свою Силу, а я только сходил с ума в битвах. Это та мощь, что должна спасти племена — мощь безумного убийцы? Я не верил в это, — Воробей должен понять. Хоть кто-то должен! — Я хотел узнать, что способен на что-то большее, что моя Сила — это не бездумные убийства, а что-то иное. Схватка с лисой должна была стать проверкой — что я могу сделать полезного —, но неожиданно это стало проверкой на выносливость. Я пошёл один против лисы, чтобы узнать, что должна делать моя Сила, но вместо этого узнал, что должен делать я. Львиносвет смолк, напряжённо вглядываясь в выражение морды брата. Тот помолчал, а потом задал единственно правильный в такой ситуации вопрос: — Что ты узнал? Львиносвет вспомнил все свои схватки, особенно последнюю. Как он нападал на лису, с каким азартом атаковал и уворачивался, как разливалась по телу жизнь и счастье. Вспомнил послевкусие этих драк — горькое, кровь на языке уже не казалась приятной, волной накатывал стыд за буйную радость. А после вина, вплетённая в длинные ночи — разве такой кот нужен миру, разве так ведут себя воители? Вина и тоска — вот бы повторить кровавое буйство, ввязаться в драку, всё лучше, чем сохнуть от того, что не можешь изменить. После этого долгожданная битва — и всё заново. Бесконечный бег. Но пришла пора вырваться из круга. — Когда придёт день исполнения пророчества, я не буду прислушиваться ни к страху, ни к вине. И пусть мир пошатнётся.