Из пепла возрождается лишь феникс...

«Интересно, что там с тем говнюком?» — думается мне, пока я кидаю вещи в рюкзак. Множественные переломы ребер, сломанная челюсть, нехилое сотрясение мозга — это лишь малая часть того, что я с ним сделал. Остальное просто не запомнил. Полчаса потом меня трясло, как в лихорадке, а Баль обнимал и гладил по голове. Я очень не люблю такое, но вот тогда, помню — нравилось, и я перед уходом чмокнул его благодарно в небритую щеку… Он как-то сразу съежился и отвел глаза. Теперь-то я понимаю, почему. Мальчишник. Черт вообще знает, что на них делают. Заказывают тонну шлюх, которые сосут у жениха? Сколько раз я услышу, что он теперь жених… Не натворить бы чего… На улице жарко, птички поют, носятся дети… Очередной бесполезный день и декорации к нему. Пора уже устроиться на работу, вдруг немного отвлекусь. Но вообще, мне немного повезло, что предкам все равно, что мне уже давно стукнуло 18, поэтому каждый месяц они высылают мне вполне приличную сумму на жизнь. Как они там, интересно? Пора бы навестить их уже. Хм, цветочный. Наверное, жениху принятно что-то дарить, только вот понятия не имею, насколько уместны будут цветы. Хотя… — Черные розы есть? — огорошиваю я продавщицу, которая как-то сразу сжимается под моим взглядом: — Нет, но можно покрасить… — Чем, блин? — Не знаю… Гуашь? Я показушно фейспалмлю и выхожу. Так. Надо быть серьезнее. Я с такими темпами ему дохлую ворону с розовым бантом принесу. — А белые? — Засовываю я голову в дверной проем. Просто 5 белых роз. Мне нужно было еще надеть самый серый из всех серых костюмов и засесть в самый дальний угол с телефоном. Да, это было бы отлично, но на мне уже драные джинсы, потрепанные кроссовки и майка с надписью: «Fuck you». И я иду отдыхать. На кой-черт мне этот мудак, если это все-таки мальчишник? Но, спустя полчаса с момента моего прихода, я чуть ли не выл. Кто эти скучные мужики в костюмах? Макс торчал рядом со мной и чуть ли не единственный здесь, был просто в джинсах и футболке. Поло. Белой. На их фоне я выглядел как петух в курятнике. Что самое забавное, Бальзак задерживался, поэтому, познакомившись с присутствующими, я сел в дальнем углу и просматривал новостную ленту. «Мышь вернули из прошлого!» — ну вот, опять. Скоро я действительно поверю в это дерьмо и полечу радостный в числе первых испытателей терять руки и ноги, ибо данная мышь не совсем целая вернулась. А именно — без передней лапки. Правой. Чем дрочить буду? Левой неудобно… Мою мысль обрывает звонок в дверь и судя по крикам тех, кто пошел открывать, Он все-таки почтил своим присутствием праздник в его же честь. Я поежился, схватил розы с пола и вышел в коридор. Его уже поздравляли, а он стоял будто бы с приклеенной улыбкой. Подбираюсь ближе, а в груди екает — какой же он, все-таки, красивый… Белая майка. У него слабо развита мускулатура, но все равно — белый цвет чертовски ему к лицу. На руках по кожаному браслету, кожаные штаны в облипку… У него очень красивые ноги. Мне становится тяжело дышать, в джинсах все теснее и теснее, я в очередной раз убеждаюсь что я — идиот. Всовываю ему в руки цветы, желаю счастья, при этом улыбаясь, хотя это больше похоже на оскал, наверное. Вон как Макс на меня неодобрительно косится. Получив от Баля кивок, позорно сбегаю все в тот же угол, тщательно пытаясь замаскировать свое неуместное возбуждение. Впрочем, спустя час оно никуда не делось, а стало еще сильнее, ибо чертов Бальзак постоянно ходил возле меня, будто специально виляя задницей, а потом они начали играть в крокодила… Я чуть не сошел с ума, пока он показывал мартовского кота, короче, становилось только хуже. И, пока следующий участник смешно балансировал на одной ноге и привлекал внимание окружающих, я бочком начал протискиваться к туалету. Черт, он не закрывается. «Ладно, надеюсь, никого не приспичит прямо сейчас», — думаю я, высвобождая болезненно ноющий член, — «по крайней мере, много времени это у меня не займет». Перед глазами мелькает обтянутый кожей зад Баля, я зажмуриваюсь и провожу рукой вдоль горячего ствола, но тут… — Веселишься, Жуков? Я в панике поворачиваю голову, пытаясь засунуть свое достоинство обратно в штаны, выходит плохо и я шиплю от соприкосновения с грубой джинсовой тканью. Как он вот так тихо зашел? Черт… — Да вот, в туалет захотел, а ты, гребаный извращенец… — замолкаю, глядя как Баль обходит меня, заинтересованно разглядывая низ моего живота. — Да ты очень хотел в туалет, я смотрю, — и вдруг резко делает шаг вперед, прижимаясь ко мне всем телом. Я испуганно дергаюсь и замираю, ощущая, что он тоже возбужден. Мир начинает медленно расплываться. Я толкаю его к стене, и, не в силах справиться с собой, стискиваю его, яростно целуя везде, куда только могу дотянуться. Баль шипит и накрывает мои губы своими, но тут же поддается, уступает и весь будто раскрывается мне навстречу. В полубессознательном состоянии, не в силах поверить, что все это происходит именно со мной, я трясущимися пальцами расстегиваю его штаны. Хватаю за член и начинаю активно двигать рукой, ощущая его теплые пальцы у себя в штанах… Он стонет, подается мне навстречу, а меня трясет так, что я даже не обращаю внимания на его неумелые действия — просто рыча, вбиваю его в стену, и через пару секунд оргазм накрывает меня бешеной волной. Я стону, стискивая зубами его плечо. — Так быстро… — у него очень удивленные глаза, поэтому я целую его прямо в эти глаза, резко падаю на колени и вбираю в рот его член. Баль что-то резко шепчет и зарывается пальцами мне в волосы, черт возьми, почему даже это у него получается сделать настолько нежно? Я стараюсь вспомнить вообще все приемы качественного минета, если учесть, что в основном его делали мне, а не я, — выходит не очень, но он все равно глухо стонет, запрокидывая голову и толкается мне в рот, тяжело дыша. Он явно сильно возбужден, я улыбаюсь этой мысли, заглатывая его ствол максимально глубоко, как только могу, и почти сразу слышу: — Стой… Я сейчас… да стой же, аах! — его сгибает пополам, мне в горло льется вязкая жидкость, а я пытаюсь проглотить все, выходит плохо, я кашляю и начинаю смеяться. — Жуков, ты первоклассный кретин! Я же сказал тебе… ай, ладно. Ты как? — он садится рядом и кладет руку мне на голову. — Нет, ничего, все отлично, — я поднимаю на него глаза, все еще немного покашливая, но у него такой обеспокоенный вид, что я начинаю ржать еще громче, — а прикинь, подавился бы и сдох… — Тихо ты, услышат, тихо! — он резко бросается ко мне и целует как-то очень требовательно. Мне это не нравится, я тут же перехватываю инициативу, но он отстраняется и отходит к умывальнику: — Жук, — он сосредоточенно намыливает руки, а у меня в груди холодеет от его тона. — Ты, наверное, все не так понял. — Ну конечно! Врываешься ко мне сюда, сам лезешь, а теперь хочешь сказать, что это я тебя изнасиловал, или что? — подбираюсь я. — Нет, — он поворачивается и хмуро смотрит на меня, — мне просто тебя жалко стало, сидишь на полу, ножки поджимаешь, пялишься на меня… я сразу понял, куда и зачем ты пошел, решил вот пожалеть…напоследок. Он мило улыбается, а у меня внутри все холодеет и волна ледяной ярости поднимается, застилая глаза. Я бросаюсь вперед и сдираю с него штаны, зажимая ему рот ладонью, и, глядя прямо в его расширившиеся от ужаса глаза, вхожу в него без всякой подготовки. Он, кажется, пытается кричать, его руки бестолково хлопают меня по бокам, я наваливаюсь сильнее, не обращая внимания на жалобный хруст умывальника, и шепчу ему на ухо: «Хорошо, думаю, тебя тоже потом кто-нибудь пожалеет», — и резко начинаю двигать бедрами. Бальзак извивается, пытается заехать мне в нос локтем, но я заламываю его свободной рукой и трахаю уже со всей силой, на которую способен. Чертов умывальник сейчас сломается, поэтому я перетаскиваю свою еще сопротивляющуюся жертву в сторону и вдавливаю Баля лицом в стену. Он молчит, видимо понял, что бесполезно сопротивляться, слышны лишь удары об стенку и мое хриплое, срывающееся дыхание. И тут в голове светлеет. Так. Что я делаю? Я хотел наказать его, а теперь вот с каждым толчком становлюсь себе все более противен, ибо это же он, мой Бальзак, черт возьми. Пытаюсь поменять угол проникновения, не в силах остановиться, отпускаю его руки, черт с ним, пусть бьет меня, и нащупываю его не подающий признаков жизни член. Вот, вроде получается, Баль оставил попытки выкрутить мне нос, которые предпринял сразу же после освобождения и вцепился руками в батарею над нами. Я аккуратно прикусываю мочку его уха, пытаясь максимально точно давить на простату и наконец-то слышу стон удовольствия. Прости меня, сейчас… — Ребята, я конечно все понимаю, но я уже полчаса тут охраняю дверь и меня скоро убьют. Туалет то один. Мы синхронно поворачиваем головы и видим растерянно улыбающегося Макса. — 10 минут, — отвечаю я и делаю сильный толчок, удовлетворенно слыша тихий стон. Голова Макса исчезает из проема, а я убыстряю темп, перестав зажимать Бальзаку рот и прижимая его к себе. Спустя пару минут он кончает, глухо прорычав мне на ухо «скотина…», а следом сразу я. Этот оргазм был на удивление сильнее первого и я чудом не свалился прямо Балю под ноги, в последний момент уцепившись за него. — Тебе же понравилось, — улыбаюсь я, а он отворачивается, пытаясь отдышаться, — ну, отрицать опять будешь? — Тварь, — тихо говорит он и отодвигается в сторону, — уходи. — А незачем было… Он бьет меня прямо в нос и выбегает, оставив меня растерянно смотреть ему вслед.