Из пепла возрождается лишь феникс...

Меня тянет блевать. Нажираться вот так явно не стоило, хотя, хорошо что вообще цел остался. Дико болит задница, потому я семеню по проспекту совсем не по-жуковски, скорее уж по-женски, и очень надеюсь, что не встречу никого из знакомых. Оглушительно орут птицы и еще кто-то типа сверчков, солнце жарит до невозможности, а у меня с собой ни капли воды. Пока я покупал воду в ближайшем ларьке, продавщица чуть не умерла от чего-то неизвестного. Связано ли это было с моими джинсами, заляпанными кровью, или с крайне диким видом из-за жестокого похмелья и разбитого лица — не знаю. «Уеду в Териберку», — киваю я себе, —«сделаю себе там чум, буду выращивать оленей и ходить в их шкурах, черт, их можно еще есть и ебать, удобно…» — Эй, — о, знакомый голос. Бесстрашный идиот, — как дела? — Пока не родила, — кривляюсь я, — а ты? Есенин усмехается и прикладывает к моему лицу холодную банку Колы: — Как рожу, расскажу. — Надеюсь, все детишки пойдут в папочку. Слушай, я бы хотел извиниться. — О, ты нашел свой мозг? Поздравляю. Это правда достижение, — ерничает он. — Но вообще, не надо. Ты меня пугаешь, Жуков. Ты никогда не извинялся. Но я не могу ничего с собой поделать, мне сейчас хочется извиниться перед всем миром, перед каждым человеком, собачкой, тараканом — я просто обязан деть это куда-то, иначе чувство вины перед Балем разорвет меня нахер. Поэтому, меня прорывает: — Я правда… ты очень хороший, Есь, это я скотина последняя, я бил тебя, я тебя насиловал, я… — А кто сказал, что мне это не нравится? — улыбается он, — я не против продолж… —Заткнись! — хватаю я его за грудки и толкаю к стене магазина, — тебе просто не могло это нравиться, не могло, не могло!!! Я не замечаю, как начинаю трясти его, как-то по дурацки, мелко-мелко, впечатывая при этом в стену: — Никому не может такое нравиться, ты, больной псих! Урод! — реву я ему на ухо. Он шумно сглатывает, а я чувствую упершийся мне в бедро твердый член. — Извини, — шепчет он, а я отшатываюсь и, глухо застонав, быстрым шагом ухожу прочь от этого сумасшедшего. В подъезде мне под ноги бросается какой-то белый комок и замирает. Присмотревшись, я удивляюсь — это мышь, мелкая лабораторная мышь, но загривок у нее выкрашен в голубой цвет, шерсть в этом месте свалялась в комочки и выглядит не очень. Зачем-то тяну к ней руку, но она с писком уносится прочь, скрываясь под лестницей. Когда я захожу в квартиру, меня встречает какой-то мерзкий запах. Кажется, я не выносил мусорку целую вечность и сейчас провоняю этим всем насквозь, но мне совершенно плевать — еле стащив ботинки, я ничком валюсь на кровать и моментально отключаюсь. Это несомненно то же самое место, только кусты малины выглядят еще более убого — надкусанные ягоды посерели и покрылись плесенью, сами стебли почти полностью бурого цвета, от всего этого очень сильно несет гнилью, а я сижу ровно посередине куста, как идиот, пытаясь пригнуться ближе к земле. Но меня видно, это точно, листочков почти не осталось, а сзади — высокая серая стена, сбоку — здание ЗАГСа, а прямо передо мной, метрах в тридцати — толпа людей, все в сером, даже женщины. Бежать некуда, прятаться тоже. Поэтому, я плюхаюсь на задницу прямо на гнилые стебли и наблюдаю. Спустя пару минут подъезжает серый лимузин и оттуда появляется сначала Макс, а потом Бальзак. Неестественно бледный, он захлопывает дверь машины, поворачивается в мою сторону и просто смотрит, ничего не говоря. Несмотря на то, что он в обычной белой футболке и тех самых черных штанах, на фоне остальных людей Баль выглядит как очень-очень яркое пятно, он будто светится весь, и я уже начинаю вставать, как подъезжает еще одна машина. Еще один серый лимузин. И оттуда выходит Штирка в белом свадебном платье. Все внутри обрывается и я снова шлепаюсь на задницу. Не делай глупостей, Жуков. Достаточно с него. Достаточно. Тем временем, Бальзак переключает свое внимание на невесту, галантно подает руку и удаляется ко входу в ЗАГС. Гости вялой серой массой текут за ними. Я встаю, отряхиваюсь, и, крадучись, следую туда же. Внутри здания царит полумрак. Гости рассаживаются по местам, я ищу глазами свободное кресло, но все занято. Баль со Штиркой уже у кафедры, за которой сидит человек в сером пиджаке и что-то им объясняет. Я должен это вытерпеть. В конце концов, недавно этот парень вынудил меня совершить то, за что я готов суициднуться, лишь бы избавиться от этого мерзкого, сосущего под ложечкой чувства вины. Я должен удостовериться, что все в порядке, что он счастлив с этой коров…с этой девушкой, что ему не больно, я должен увидеть, что все в порядке… Но тут он разворачивается, смотрит на меня и начинает двигаться в мою сторону. Я вздрагиваю и оборачиваюсь назад. За мной из ниоткуда вырастает серая стена. Беспомощно хлопаю глазами и тут же чувствую прикосновение к своей ладони: — Дай руку. Подчиняюсь, недоуменно пялюсь на него, а он подносит мою руку к своей груди, я вздрагиваю, ощущая что-то теплое и липкое, и опускаю взгляд вниз. На нем уже нет футболки, а в груди зияет огромная сквозная дыра, из которой толчками вытекает кровь, заливая мне пальцы. На заднем плане раздаются громкие крики, а я трясущимися руками пытаюсь закрыть это отверстие с двух сторон, нервно оглядываясь по сторонам в поисках хоть чего-то, что могло бы помочь. —Уже ничего не сделать, Жуков, — его горячий шепот обжигает мне ухо, — но ведь ты не зря это, тебе всегда нравились дохлые вороны, а ты мне врал. Посмотри, что ты наделал. Через секунду он обмякает в моих руках, а еще через секунду я в ужасе просыпаюсь. В дверь кто-то громко тарабанит. Кажется, я должен поблагодарить этого человека, мало ли, что бы там дальше подкинуло больное сознание, может быть я бы трахнул его труп… Встаю и пошатываясь бреду к двери, смотрю в глазок. Гамлет. О нет, только не сейчас. — Твой клин мне ничего не вышиб! Проваливай отсюда, — ору я. —Если ты мне сейчас не откроешь, — спокойно отвечает Гамлет, — я пойду и отсосу у твоего Бальзака. Перед глазами вспыхивают красные искры. Нет, он же не… — Он тебе не даст! — зло и немного по-детски ору я. — Хочешь проверить? — усмехнувшись, отвечает он, — Открывай! Я полностью выжат и совершенно не хочу ни с кем пререкаться, поэтому послушно открываю дверь и приваливаюсь к косяку: — Как соблазнять то вздумал? Гамлет аристократично зажимает нос, отогнув мизинец и бубнит: — У тебя собака тут сдохла? Давай сюда мусор, идиот! Спустя полчаса он сидит за столом и чинно пьет кофе с четырьмя ложками сахара. Я тем временем листаю ленту новостей в телефоне. «Ученые решили шагнуть дальше и отправили в прошлое мышь, предварительно ее чипировав и выкрасив часть шерсти в голубой цвет. В данный момент местонахождение животного уточняется, если вы где-то увидели похожую мышь, просьба связаться с нами по телефону…» Рука сама набирает номер, кажется, я даже не успел подумать об этом. — Алло. — Я видел вашу мышь! В подъезде моем! Записывайте адрес… Гамлет недоуменно пялится на меня, потом крутит пальцем у виска и снова утыкается в кружку. Около минуты я молча стою и смотрю на него, потом срываюсь с места и бегом мчусь в сторону входной двери. Они не смогут мне отказать. Я знаю, что им нужна подопытная крыса. А если нет, я их заставлю, потому что лучше умереть, чем вот это постоянное ощущение пустоты и… смирения? Я сломался. Любое напоминание о Бальзаке превращает меня в идиота. Я должен все исправить.