Из пепла возрождается лишь феникс...

— Какая информация? — устало спрашиваю я, открывая дверь. Гамлет, вцепившийся в пиджак Макса замирает и с ужасом пялится на меня. О да, я выгляжу, как чёртов бомж, возможно и воняю так же — мне просто плевать. Я уже двое суток сижу, пью и ищу хотя бы что-то в новостях. Какую-то незаметную сноску, опечатку, ну хоть бы что-нибудь… — Я могу ускорить процесс, — сообщает Максим, задумчиво меня разглядывая, — процесс отправки тебя в… — Завали! — визжит Гам и вдруг бьёт Макса в челюсть. Его очки слетают и весело скачут вниз по ступеням. Максим недоуменно потирает лицо, а потом замахивается в ответ, но я на автомате перехватываю его руку, не успев удивиться. Я подхожу к Гамлету и зажимаю ему рот: — Говори! Гам брыкается и кидает ненавидящие взгляды на Макса, а тот продолжает: — Я знаю профессора. Знаю, что ты задумал. У меня есть связи — я могу поторопить их. Да что уж там, я знаю, что у них почти все готово. Решение за тобой… Гамлет бессильно обмякает в моих руках, а потом резко разворачивается, скидывая мою руку, берет моё лицо в ладони и говорит: — Жуков, ну к черту его, а? К черту все это, останься… Останься со мной, пожалуйста! Я не подведу, я обещаю, я все… — я снова закрываю ему рот, а в голове вертятся невидимые шестерёнки. Готово. Всё готово. Вот моя опечатка, моя сноска мелким шрифтом. Вот она. «Я все понял. И ушёл домой. Чао.» Я убираю телефон в карман и пожимаю плечами. Рядом стоящий Бальзак молча курит, глядя на меня. — Гамлет ушёл домой, — зачем-то сообщаю я Балю, а тот начинает странно улыбаться: — Ох, нам будет очень его не хватать, бесплатный стриптиз, не учтенный в программе вечера… — Заткнись, — буркаю я, а на душе скребут кошки. Чего это я вообще? Моя цель — не Гамлет. — Тебя это расстроило? Ты уж определись… — А ты? — рявкаю я, — Что ты намерен делать? Скажешь своей… большой женщине, что ушёл со мной в соседний клуб в боулинг играть? — О да, и ты меня победил. Выбил страйк, — Баль довольно гладит меня по животу, а потом отворачивается, — Я не знаю, что я скажу. Я так устал. — Не забудь перед вашей брачной ночью вымыть жопу и живот, — язвлю я. — Скажусь больным. И пьяным. Думаю, прокатит. — А завтра? Ты как маленький, ей богу. — А завтра мы улетаем в Египет… Я отворачиваюсь и подхожу к краю крыши, задумчиво разглядывая горизонт. Через минуту говорю: — Нам с тобой снился один и тот же сон. Я не верю в это дерьмо, ясно? Но это странно, очень странно. Тебе нельзя лететь, ты должен… — Её отец… — Что? — поворачиваюсь я к нему. — Её отец страшный тип, Жуков, — грустно улыбается Баль, — дело в этом. Это он оплатил нам путёвки. И если я как-то обижу его ненаглядную доченьку, которая во мне души не чает, то я не жилец. — Я тоже страшный тип, Баль, — рычу я ему в лицо, — уверен, я могу… — Ты не можешь! — отчаянно выкрикивает он и устало прислоняется к моей груди, — он чёртов зверь, он большая шишка. Он может спокойно тебя заказать, или меня, или нас обоих. Если бы я знал это сразу, если бы я… — Заткнись! Ты никуда не летишь! Я спрячу тебя, я найду способ! — ору я ему в лицо, — Пообещай мне! Он долго смотрит на меня с сомнением, потом закрывает глаза и произносит: — Обещаю… — Поехали ко мне, а, — тихо говорю ему я, — он не найдёт тебя там. Баль долго молчит, потом отвечает: — Нет, я должен забрать свои вещи. Там мой любимый ноутбук. — Я куплю тебе новый! — рявкаю я. — А книгу, подписанную самим Глуховским, тоже купишь? — усмехается он и тянется к моим губам. Мы долго целуемся, а потом он произносит «верь мне», и я верю. Потому что дурак, потому что хочу верить… Нет, все же потому что дурак. — Ты воняешь, — заявляет мне Гамлет, хозяйничая у меня на кухне, — у тебя в холодильнике завелась моль. Что она там делает? — Похер, — бубню я, уткнувшись лбом в ладони. — Я в магазин, а ты никуда не уходи! И помойся наконец, — заявляет мне он безаппеляционным тоном. — Мам, отстань, — вздыхаю я и поднимаю на него взгляд, — мне похер на тебя, понимаешь? Что ты тут до сих пор делаешь? Он молча и долго смотрит мне в глаза. Я выдерживаю его взгляд. Наконец, он твёрдо заявляет: — Тебе не похер, не ври мне! — Похер, — рычу я, подскакиваю к нему, хватаю его за грудки и трясу, — мне не ты нужен, ясно?! Я скоро отправлюсь к нему, перестань это, почему ты не можешь просто перестать… Он внезапно целует меня, грубо. Это так не похоже на него, но я почему-то отвечаю, а потом стискиваю его в объятьях. Я не понимаю, что со мной, я полностью запутался, в голове каша. Почему он продолжает? Почему черт возьми не отворачивается от меня? — Зубы хотя бы почисти, ебаное ты животное. Я в магазин, — вздыхает он и высвобождается из моих объятий. Когда он уходит, я ищу тетрадку и ручку. Нужные слова не приходят на ум, это действительно сложно. Я чувствую гребаную вину перед ними обоими, но один из них жив. И будет жить. Второй же погиб по моей вине, потому что я должен был черт дери настоять и не должен был ему верить. Но я идиот. И я пишу, стискивая ручку так, что кажется вот-вот сломаю: «Прости. Мне не нужны убеждения и просьбы, я все решил. Я действительно хочу, чтобы ты был счастлив, а со мной ты бы никогда счастлив не был. Телефон на столе, пожалуйста, напиши моей маме все как есть. Я не могу. Спасибо тебе за то, что был рядом. Ты действительно мне дорог и будешь дорог всегда. Прощай.» Ну вот, слезу пустил. Нервы совсем не выдерживают. Я нервно улыбаюсь и кидаю раскрытую тетрадку на стол. Рядом кладу свои ключи, мне все равно они уже не понадобятся. Подхожу к компу и отправляю Максу лаконичное «Поторопи его. Я иду». Надеваю куртку и ухожу, последний раз обернувшись на мою засранную, но родную хату. Даже если профессор меня не ждёт, мне слишком невыносимо. А ещё совсем немножко, но я боюсь передумать, поэтому я заставлю его. Я черт возьми заставлю его сделать это поскорее…