Восемь лет спустя

– Что ж, – Томас дочитал последний лист литературной адаптации уголовной жизни семейства Шакборн. – Мне нравится. Гладенько все так… – Да, – устало кивает она. – Слишком даже. – Неважно. Он и не ждет от тебя полной откровенности. А, главное, здесь почти нет упоминаний о Черном человеке. – Он так много значит? – Да. Он – неотъемлемая часть нашего плана. – Нашего? Я о плане не знаю ничего. – Всему свое время. И раз уж мы заговорили о нашем союзнике, расскажи, как вы с Леонидом на него вышли? И почему его имя так и не попало в отчеты? – Только если в ответ узнаю о плане. – Я все тебе расскажу, как только мы избавимся от полковника. – Расплывчатое обещание. – Какое есть. Доверяй мне, Джессика. Доверие – это тот прочный фундамент, на котором зиждется наше будущее. – Главное, чтобы он не просел. Потому что если Чёрный является его краеугольным камнем… То мы просто рухнем! – Почему? – Потому что никто никогда не знает на кого он работает. Ладно, Томас, уговорил ты меня. Расскажу я тебе о твоем так называемом «союзничке». Но и ты, будь добр, не забудь о своем обещании, когда придет время. – Не забуду, поверь. А сейчас я весь внимание. – Тогда слушай… *** Когда мы с Леонидом уверились, что все следы ведут в IGH, то на светлом горизонте нашего расследования возникло непроходимое препятствие из различных «защитников» корпорации. Начальство Леонида стойко держало удар где-то около месяца. Я в это время почти каждый день получала приглашения на чай от очередной шишки, которые тут же отправлялись в мусорную корзину. Впрочем, недели через две вместо бумажек у моих дверей стали появляться люди в дорогих костюмах, весьма живописно выглядевшие в обстановке наших трущоб. Уважая храбрость этих засранцев и их стойкость к косым взглядам, я поила сих господ специально заведенным для таких целей дешевым кофе, выслушивала, как самый терпеливый психолог, обещала подумать над их словами и выпроваживала с дежурной улыбкой на лице. Перечитывая имена и фамилии с визиток, Леонид присвистывал от удивления. Какие люди, оказывается, стоят за плечами корпорации… Но мне было не по себе. Как учит частного детектива профессиональный опыт, «такие» люди не тратят время на пустую болтовню и послов, пусть даже и шестерок. Нет, они не стреляют в воздух, они целятся сразу в сердце или голову, смотря по обстоятельствам. Леонид на мои предположения пожимал плечами, философски замечая: «Поживем-увидим». Пожили. Увидели. В конце апреля ко мне пожаловала Агнесса Фолк. И как же она изменилась за время после нашей последней встречи! Лицо осунулось, вся она, словно ссохлась. Нелепое платье, вышедшее из моды лет тридцать назад, болталось на ней черной тряпкой. Лакированная сумочка утратила свой блеск, как и черные цепкие глаза. Старая, сломленная, никому не нужная женщина. Она спрашивала меня о сыне и о расследовании. Я как можно бодрее рапортовала о подвижках. Агнесса молча кивала, сжав тонкие губы в узкую полоску. Она и верила и не верила мне. После её визита я почувствовала себя совсем погано. Время шло и шансы найти живых людей, а не трупы уверенно стремились к нулю. А мы по уши погрязли в бумажных сражениях с бюрократическим аппаратом. Как сбившиеся с дороги путешественники, увязли в каком-то бумажном болоте. Я набрала номер Фрама: – Я собираюсь к ревнителям света. Машину не одолжишь? – Решила искать у них просветления? – В некотором роде. Хочу пересмотреть наше расследование. Тебе не кажется, что IGH решила потянуть время?! И явно не просто так. Что-то они задумали... Поймем что и зачем – раскроем дело. – Смелое заявление. Я имею в виду раскрытие дела. Но определенный резон в твоих словах есть. Что ж, джип твой, а дубликат ключей у тебя и так имеется. – Какой дубликат? – Джессика-Джессика... Но я тебя прощаю. – Спасибо, - рассмеялась я. – Позвоню, как только просветлюсь в достаточной мере. *** Апрель преобразил общину. Зимние тоскливые пейзажи исчезли вместе с серым грязным снегом. Теперь до самого горизонта зеленело поле, крючковатые тонкие ветви кустов обросли пышными салатовыми шевелюрами. Неуклюже поднимали на тонких стеблях блеклые головки первые весенние цветы. Жизнь расцветала. Повсюду, но только не в самой общине. Часовня оказалась закрытой, половина домов – заколоченной. Оставшиеся ревнители света, молчаливые и угрюмые, подглядывали за мной из-за занавесок. Как назло я забыла адрес Фолков. Пришлось стучаться в дом Смитов. Дверь открыл отец Вероники. – Мисс Джонс? – как-то испуганно спросил он. – Добрый день, я ищу Агнессу Фолк. – Да-а, дела, – отчего-то протянул он. – Она живет в доме номер семь. – Спасибо. Передавайте привет дочке. Стоило мне повернуться, как дверь позади тут же с громким стуком захлопнулась. Колыхнулись занавески в доме напротив. Каждый мой шаг был под прицелом настороженных злых взглядов. Дом номер семь встретил свою гостью подгнившей ступенькой деревянного крыльца и пронзительной трелью подвешенного над дверью колокольчика. – Вы? – Агнесса удивленно застыла на пороге. – Я могу войти? Миссис Фолк молча посторонилась, пропуская меня внутрь, в маленькую сверкающую чистотой и белыми заплатками множества кружевных салфеток гостиную. – Чаю? – голос Агнессы слегка дрожал. – Спасибо, – улыбнулась я. Хозяйка тут же удалилась на кухню. Подождав с минуту, я последовала за ней. Агнесса замерла у окна, рядом насвистывал мелодию сверкающий металлическим боком чайник. – Я помогу вам, – мое предложение было встречено молчанием. – Миссис Фолк... Женщина обернулась, по морщинистым щекам текли слезы. - Он не вернется… Мой сын. Вы пришли сказать, что он мертв… – Мы не знаем где он и что с ним. Я пришла только затем, чтобы задать пару вопросов. – Спрашивайте. Агнесса застыла посреди кухни. – Сядьте, – пододвинула я к ней плетеный стул. – Сядьте, я сама все приготовлю. Женщина молча села за крохотный столик, теребя руками тонкую цепочку нательного крестика. Я сняла исходящий дымом чайник с плиты. – Расскажите о преподобном Кларсене, миссис Фолк. Его круг общения, деятельность в общине и вне её. Каким он был человеком, по вашему мнению. Не замечали ли вы каких-нибудь странностей? – Странностей? Нет, вроде нет. Я уже говорила вашим коллегам. Он был сильным, мудрым пастором. Истинный христианин, он не мог быть замешан в каких-либо недостойных делах. Но он мог что-то видеть или слышать, что привело к нему убийцу. Чья-то тайна, слишком опасная, чтобы доверить её тайне исповеди. – И что же это тогда могло быть, что убило преподобного? – Не знаю, – женщина пожала плечами. – Не знаю да и знать не хочу. – А что вы можете сказать по поводу его контактов? – Контактов? – Да, круг общения. – Ну, это в первую очередь мы – его паства, потом – другие проповедники. Преподобный довольно часто ездил в город. Но не говорил к кому, куда и зачем. Думаю, это были деловые поездки, связанные с деятельностью общины. – Продажа вашей сельскохозяйственной продукции? – В том числе. Еще мероприятия… И, кстати, общество садоводов-любителей сделало его год назад своим почетным членом. Он часто общался с ними. – А где оно находится, это общество? – В Нью-Йорке есть штаб-квартира. Адрес, думаю, можно найти среди бумаг святого отца. – Отлично. И еще одно. Агнесса, вы уверены, что у вашего сына и преподобного не было никаких общих дел? – Да, уверена. Абсолютно. – Еще раз спасибо вам. До встречи… и, надеюсь, я приду к вам с хорошими вестями! *** – Леонид, ты ведь понимаешь в растениях? – Нет, но если очень надо, то начну понимать. – Надо. И притом очень. Я собираюсь посетить выездное заседание клуба любителей покопаться в земле. Наш преподобный был неравнодушен к растениеводству, а растениеводство в свою очередь включает в себя любовь к всевозможной химической дряни. – Мы же уже вроде проверяли клуб. – Проверяли. Но, во-первых, не мы, а твои коллеги. Во-вторых, мы поедем туда как начинающие любители, а не суровые дядьки в строгих костюмах. – Я так понимаю, что наша легенда – недавний переезд в частный дом из скучной городской многоэтажки и давняя мечта моей жены о саде с розочками?! – Ага. Ты прям читаешь мои мысли. – Хорошо. Где проходит заседание? – За городом. Место уже отмечено на навигаторе. – Уже? Да, Джесс, с тобой не соскучишься. Когда еще мне доведется в жизни побывать садоводом-любителем? – Возможно, на пенсии? *** Выездное заседание клуба садоводов проходило рядом с яблоневым садом фермы «Райское яблоко». – Преподобному бы понравилось, – заметил Леонид, пытаясь припарковаться на крохотном пятачке свободного места забитой до отказа парковки. – Не сомневаюсь, – улыбнулась я. – Как думаешь, где здесь президиум? – Похоже, вон в том белом шатре. – Там, судя по всему, буфет. - Ну, где буфет, там и президиум. Во всяком случае, возле буфета всегда толпится куча народу. Кто-то да наверняка в курсе. – А заодно ты прихватишь парочку халявных бутербродов. Уж знаю я тебя, обжору. – А почему бы и нет? По буфету и еде в нем можно много чего сказать и о людях вокруг. Плохая еда – плохая организация – мало инициативных людей. – Какая дедукция, мистер Шерлок Холмс. Ладно, пойдем что ли… – Ты же помнишь, что ты моя жена, о, мой великолепный доктор Ватсон! – Как же… Забудешь такое… – Добрый день, господа. Я вижу вас впервые, значит вы – новенькие. – Еще один приверженец дедуктивного метода, – прошептала я, глядя сверху вниз на маленькую китаянку в смешных громадных резиновых сапожищах и массивных черных очках на кукольном лице. – Давайте знакомиться, – китаянка наступала с ручкой в одной руке и списком посетителей – в другой. – Я – Ли, Ли Ким. – Леонид, а это – самый дорогой в моей жизни человек, моя жена – Джесс, – Фрам как всегда был неподражаем. Китаянка зачарованно слушала спокойный бархатный голос и таяла в лучах улыбки. За каких-нибудь пять минут мы обзавелись собственным столиком в буфете, лучшими местами в зале заседания и на площадке, с которой можно было наблюдать, как над тоненькими яблонями натягивают противоградовую сетку – гордость хозяина фермы. Ким даже предложила нам выступить на заседании, но Леонид уверил её в нашей скромности и горячем желании послушать других. На самом заседании я чуть не уснула. Всякие насекомые, влияние солнца, химикаты, блеклые слайды презентаций, монотонные голоса докладчиков... – Джесс, ты же начинающий любитель! У тебя от достижений наших аграриев должны глаза гореть! – ущипнул меня за руку «муж». – Дорогой, блеска твоих на нас двоих хватит, – сонно прошептала я. – Не спи. – Да не сплю я, не сплю! – Значит, успешно притворяешься. Как бы там ни было, это последний доклад, а после мы пойдем знакомиться с доктором Розембаумом. Он здесь главный по удобрениям, как я понимаю. – Хорошо, – пробормотала я, подавляя зевоту. На самом деле было даже жаль, что доклады кончились, спалось под них весьма неплохо. С Розембаумом нас познакомила Ким. Мы были отрекомендованы как «эти милые люди, начинающие, но уже страстные любители садоводства». Леонид с минуту повосхищался докладом гуру удобрений и обрушил на него град вопросов. Я рядом расплывалась в улыбке, а затем, когда Розембаум уже окончательно проникся сочувствием к супружеской чете аматёров садоводства, пожаловалась доктору, что синие фиалки, подаренные на нашу с Леонидом свадьбу, пожухли и отправились на свалку. А недавно купленные начали болеть в своих вазонах. Следующие десять минут специально для меня на принесенных Ким листах бумаги доктор Розембаум расписывал все достоинства и недостатки цветочных удобрений, а также правила ухода за фиалками и основных вредителей бархатистых цветов. Я тут же спросила о том, где лучше покупать удобрения и есть ли преимущества у самодельных. В ответ ученый садовод начал исписывать новый лист и ненароком упомянул преподобного Кларсена. – О, это ведь он побеждал у вас на конкурсах, три… нет, четыре раза! – с энтузиазмом законченной идиотки воскликнула я. – Вот бы с ним познакомиться. – Увы, но это невозможно, – вздохнул доктор. – Преподобного уже месяц как нет с нами. – Что вы говорите! – подключился к разговору Леонид. – И все секреты его чудесных удобрений пропали? – ужаснулась я. – Увы, увы, - еще горше завздыхал доктор. – Как жаль. – И не говорите… Впрочем, вы можете попытать счастья и добыть уникальный состав. – Как? - чуть не в унисон спросили мы с Леонидом. – О, я знаю одного любителя, который вместе с мистером Кларсеном участвовал в разработке удобрения. Но этот человек живет весьма далеко. А других данных, кроме адреса, у меня нет. Ехать через всю страну я не могу. Ибо возраст не тот, да и дела, преподавание, семья - сами понимаете. А вот вы, люди молодые, вам не грех прокатиться через несколько штатов с ветерком. Этакое маленькое романтичное путешествие, – подмигнул нам доктор. – А что, заманчиво, – я просящим взглядом молодой все еще кокетливой супруги уставилась на напарника. – Лео? – Почему бы и нет, – пожал плечами Фрам. Наш собеседник, лучившийся подозрительно довольной улыбкой, быстро начиркал адрес. Я тут же собрала листы и, сложив пополам, сунула в карман курточки. – Мы вам обязательно позвоним, доктор, как только что-нибудь узнаем. Розенбаум заулыбался шире прежнего и помахал рукой на прощание. – Интересно, в какую ловушку он нас посылает? – вполголоса спросил Леонид, беря меня под локоть. – В ту, где ни в коем случае не хотел бы оказаться сам, – пожала плечами я. – Хотя мне кажется, он и сам не знает, кто или что скрывается за этим адресом. – Но предполагает что-то неприятное. – Определенно. Что ж, неприятности – это наше всё. Когда будем проверять? – Вот посмотрим, как противоградную сетку устанавливают, поболтаем часок-другой с другими садоводами, а затем прокатимся в офис. Сначала надо пробить этот адрес по нашим архивам. Может и повезёт. *** Посреди выжженной канзасской пустыни мы ожидали увидеть все что угодно. Например, старую убогую полуразвалившуюся лачугу и старика-затворника, сбрендившего от здешней жары и решившего заняться удобрениями. Или же шикарное ранчо и самый настоящий оазис, сотворенный последними достижениями науки и техники. Но высокий забор и люди с автоматами у ворот стали для нас полной неожиданностью. Тем более, во всех базах 74-й километр трассы М107 был безлюдным, всеми забытым местом. – Добрый день, ребята, – Леонид приветливо улыбнулся хмурым парням в камуфляже. – Не подскажите, как пройти к вашему главному? Мы из ФБР. Дула автоматов опустились чуть ниже — хорошо все-таки иметь удостоверение влиятельной конторы. Кто-то быстро заговорил по рации. Как я не прислушивалась, слова разобрать не удалось. – Спрашивают, куда нас направить, – прошептал мне на ухо Леонид. – Ну и слух же у тебя. – У всех свои таланты. И, боюсь, нам очень скоро понадобятся твои. Спустя минуту вернулся встретивший нас первым охранник. – Поезжайте за мной. Мы медленно тронулись по растрескавшемуся от жары асфальту. Оставшиеся позади железные ворота с грохотом соединили створки, увенчанные колючей проволокой. Наш внедорожник въехал во двор. Вышки с пулеметчиками отбрасывали на него длинные тени. Где-то с цепи рвалась собака. Громкий злой лай сливался с монотонным гулом, исходящим от бетонной коробки приземистого здания, опоясанного множеством труб. – Похоже на логово какой-то влиятельной мафиозной шишки, – поделилась я своими впечатлениями. – Очень надеюсь, что ты ошибаешься и здесь все легальнее некуда, – пробормотал Леонид, скользя взглядом по хмурым лицам и лишенным окон постройкам. – Ты же сказал в бюро, куда мы едем? – Сказать-то сказал, но будут ли нас искать, если позвонит какой-нибудь сенатор… – Вот уж обнадежил… – Всегда рад. О, да мы, кажется, уже приехали. И действительно, шедший впереди охранник остановился, повернулся к нам лицом и выставил вперед ладонь. Леонид нажал на тормоза. Парковаться пришлось под каким-то тентом, тесно заставленным металлическими ящиками. Рядом стояли похожие на военные открытые внедорожники. – За мной, – махнул рукой охранник, и мы прошли сквозь металлическую дверь в узкий коридор. Определенно здесь любили контрасты. Тусклые лампочки под потолком, молчаливые юркие люди. Множество крепких, одетых в военное парней, интерьеры напоминающие бункер, узкие лестницы… И, вдруг, как по волшебству, ковер под ногами, широкий коридор с картинами на стенах, пальмами в вазонах и улыбчивой секретаршей у широких деревянных дверей. – Подождите, господа. Всего несколько минут и вас примут, – вышколенная безупречная дамочка в строгом деловом костюме вновь склонилась над бумагами. Леонид с неподдельным интересом принялся изучать висевшую на стене картину, я столь же внимательно – вооружение нашего провожатого. Сосредоточенно молчание, повиснувшее в комнате, длилось не более нескольких минут. Затем двери разъехались в стороны, и оттуда вышел наш давешний абсолютно черный знакомый. Молниеносный обмен взглядами между мной и Леонидом, вызвал у него легкую улыбку. – Проходите, господа, – секретарша широким жестом уличного регулировщика указала нам на дверь. Еще раз взглянув на напарника, я первой вошла в устланный пушистыми до неприличия коврами и заставленный помпезной старинной мебелью кабинет. – Мисс Джонс. Агент Фрам. Чем обязаны? – маленький бочкообразный хозяин кабинета утопал в глубоком кожаном кресле. Черненькие круглые глазки глядели хитро и настороженно. Толстые губы расплылись в приторно-сладкой улыбке. – О, пустякам, – весело ответил Леонид. – Мы ищем некоего мистера Слэда. И в своих поисках обнаружили адрес вашего примечательного заведения. – Ничего удивительного. Я здесь и живу, и работаю. – Так это вы – мистер Слэд. Очень приятно, - Леонид с чувством потряс руку хозяина. – Вы знали преподобного Кларсена? – Да, конечно, такая трагедия… Такой талантливый человек. Так много делал добра... – А вы ему помогали. – По мере своих скромных сил. Он был редкостным садоводом. В самой скудной почве мог вырастить все что угодно. – Не без помощи химии, разумеется. – Ну, господа, 21 век на дворе! Сейчас без удобрений никуда. Мы бы не выжили, не приди химики к нам на помощь. Людей становится все больше, а силы нашей земли иссекают. – Это печально. Особенно в свете ухода от нас столь талантливого составителя удобрений, как преподобный Кларсен. Воистину он нес свет не только в души. Вы бы не могли описать нам ваши разработки и заодно рассказать о его гибели? Может, он опасался чего-то или кого-то, делился с вами своими страхами? – Я бы не сказал, что он опасался. Скорее, был озабочен исчезновением из его общины молодого парня. Жаловался, что полиция как обычно бездействует. – Что именно он говорил? – Что парень пропал бесследно. И это не первый случай. До этого точно так же исчез его отец. Словно какой-то рок довлеет над бедной семьей. – А что за рок довлел над самим преподобным? Что, по-вашему, его убило? – Обстоятельства его смерти мне неизвестны. Да и о самой его кончине я узнал не сразу. Он долго не появлялся в клубе, а потом к нам пришли ваши коллеги из ФБР. Не знаю, может, эти исчезновения и гибель Кларсена как-то связаны. – Смерть преподобного связана с удобрениями, которые он продавал. Вам известно об этом? – Он продавал наши разработки? Я не знал… Что ж. Вот так и разочаровываешься в людях. – Вы разочарованы? – Естественно. Я неплохо платил Кларсену за его идеи. И, в особенности, за эксклюзивное право на его разработки, которых не было бы, не будь у него такого советчика как я. – Я так понимаю, на этом заводе производятся удобрения. – Да, именно так. – И секрет их изготовления охраняется весьма тщательно. – Как и все, что приносит большую прибыль. – А они – приносят? Как и ваше предприятие? – Да. И мое предприятие вполне легально. Не верите – можете взглянуть на наши бумаги. – Но по этому адресу… – Мистер Фрам, мы работаем, в том числе, и на правительство. Оно и убрало нас из баз данных по каким-то своим соображениям. Я был не против. Те, кому надо, – и так о нас знают, а государственные заказы составляют чуть ли не половину всей выручки. – Ясно. – Что-нибудь еще, господа? – У вас есть предположения, кому продавал преподобный Кларсен свои удобрения? И можно ли получить описание состава этого вещества? – Предположений, кому продавал Кларсен свои удобрения, у меня множество. Любая конкурирующая фирма в любой части света, любой одержимый своим садом фанатик. Кандидатур – сотни, если не тысячи. Рекомендую начать поиск с нашего клуба любителей. Что касается состава удобрения, то он засекречен. Правительством. И, кстати, если вы не нашли никаких бутылок в теплицах нашего преподобного, и никаких записей – это само по себе должно навести вас на мысли. – Уже навело. Почему правительство не занялось этим? – А вы тогда что тут делаете? – Расследуем серию исчезновений людей. В том числе молодого человека из общины Кларсена. – Ах, вот оно что. И как скоро тут появятся ваши коллеги, расследующие смерть преподобного? – Мы передадим им всю информацию. Не исключаю, что завтра-послезавтра у вас будут гости. – Что ж, господа, если это все… – Не совсем. Последний вопрос. Кто тот человек, имевший аудиенцию с вами до нас? – О, это вы сами спросите у него. Проводи наших гостей, друг мой. Мы с Леонидом, как по команде, обернулись. В дверях, насмешливо щуря черные до жути глаза, стоял знакомый нам байкер. *** – Честно признаться, не ожидал от вас такой прыти, – Черный человек уверенно вел нас по узким, все время сворачивающим то вправо, то влево коридорам. – Осмелюсь спросить, нашли ли вы здесь то, что искали? – Возможно. Пока не знаем, – заметил Леонид, провожая взглядом очередного парня в камуфляже. – А теперь вниз, – предупредил наш провожатый, открывая очередную узкую металлическую дверь. Я первой шагнула на крутые ступени. На стенах под потолком кое-как разгоняли тени лампы с мертвенно-бледным светом. – А шли-то мы не так, – заметил Леонид. – К одной и той же цели можно идти несколькими путями, - ответил ему мутант. – Да вы философ… Кто вы? – Каждый из нас в душе философ, а кто я – вы сами решите. В эту дверь, пожалуйста. И снова нас встретил бетонный узкий коридор. Здесь никого не было. Через каждые пять шагов слева в стене возникали двери. Странные двери. С глазками и окошками. Массивные. Тюремные… Я ударила первой. Черный человек, видно, ожидал нападения и проворно отскочил в конец коридора. Леонид потянулся к кобуре, но та оказалась пуста. Зато на нас смотрело дуло пистолета. И не одно. Возникшие непонятно откуда пятеро человек в бронежилетах и с касками отрезали путь к лестнице. Я рванулась вперед по коридору, каждую секунду ожидая свист пуль вдогонку. Но огонь по нам с Фрамом открывать не спешили. Металлическая дверь в конце коридора приближалась. Обычная дверь. Гладкая, с простой ручкой. Она легко поддалась, мы с Фрамом буквально влетели внутрь и тут же остановились, как вкопанные. Четыре голых стены и экран под потолком. Это был не выход. Ловушка. Позади нас что-то щелкнуло. Путь к отступлению был отрезан. Да и куда отступать? Пять человек с автоматами в узком коридоре не дадут к себе подойти. Вот когда они уйдут… Лишь бы камер наблюдения тут не было. – Еще раз добрый день, господа, – наш провожатый широко улыбался с подвешенного под потолком экрана. – Мы вынуждены вас задержать на некоторое время. Устраивайтесь поудобнее. Если вам что-нибудь понадобится - просто стучите в дверь. До скорой встречи. Обед будет через час. – Отлично. Всё просто замечательно, – резюмировала я. – Да, неплохо. Если здесь хорошая столовая. Еще бы было на чем посидеть… – Постучи в дверь. Заодно проверишь местный сервис. – Отличная идея, – Леонид легко вскочил на ноги и подошел к двери. Как и обещали – на стук явились сразу. – У вас два матраса и одеяла найдутся? – тоном вежливого покупателя осведомился Леонид у явившегося в сопровождении целого отряда охраны тюремщика. Тот кому-то кивнул – два свернутых спальных мешка тут же оказались у двери. – Все? – спросил один из охранников. – Пока да, – улыбнулся ему Фрам. – Хороший сервис, – усмехнулась я, когда дверь в очередной раз с отвратительным скрежетом захлопнулась. –Могло быть и хуже, – философски заметил Леонид. – Джесс, когда я справлюсь с твоим пессимизмом, то запишусь в Щ.И.Т. как человек с уникальной способностью истребителя уныния. – А я бы на твоем месте клинику открыла и на этом деньги бы зарабатывала. По миллиону в месяц за столь уникальную способность. – Какая ты сребролюбица. А я вот хочу людям помогать. – В Щ.И.Т.е-то? Много бы ты напомогал. Ладно, давай разворачивать наши спальные мешки. Мы присели на корточки лицом друг к другу. – Когда? – едва слышно спросила я, низко склонившись над спальником. – Либо когда принесут обед, либо ночью. Лучше ночью. Попробуй выбить дверь, – не разжимая губ, ответил Леонид. Вот тебе и напарник. Чревовещатель. Весело. До обеда мы просидели молча, пялясь на экран, где нам услужливо показывали какие-то цветочки и пляжи. Когда за дверью зашуршали, мы как раз посмеивались над хрюшкой с мороженым. Со стороны картинка наверное была та еще... Мрачная камера, мужчина в строгом костюме, рядом - девушка в кожаной куртке и рваных джинсах. Оба сидят на разостланных поверх бетонного пола спальных мешках, смотрят подвешенный под потолком телевизор и ржут над измазанным в мороженом поросенком. – Обед, – коротко объявил очередной тюремщик, ставя поднос прямо у порога. Я привстала и тут же отпрянула назад, когда охранник совершенно неожиданно свалился на этот самый поднос без чувств. Жалобно затрещали коробки с едой. Снаружи послышался короткий вскрик и глухой тяжелый удар тела о бетон. Один, второй, третий… – Добрый день, мисс Джонс, агент Фрам, – бочкообразный директор фабрики засеменил по камере своими маленькими ножками. – Скорее за мной. У нас до чертиков мало времени. В который раз за день переглянувшись, мы выскочили из камеры и тут же были окружены плотным кольцом людей в камуфляже. Через несколько минут нас уже рассадили в кресла директорского кабинета, рядом с двумя мужчинами, явно из бывших военных. – Расскажите, что вы знаете о мутанте, посадившем вас в камеры? – нетерпеливо спросил Слэд, вновь взгромоздившийся в свое кресло – Мы расскажем, – ответил Леонид, – но только информация за информацию. – А информация за свободу – вас не устроит? – Вы явно не в восторге от действий своего подчиненного. Не так ли? Не думаю, что вы приказывали ему посадить нас под замок. – А, может, я хотел разыграть славный спектакль, чтобы вы из лучших побуждений внезапно освобожденных узников сами нам все рассказали? Потом вашу машину нашли бы в каком-нибудь овраге, обгоревшую… – Зачем? Ведь существует такая штука как пытки. Раз уж мы у вас нелегально, что мешает воспользоваться по отношению к нам нелегальными способами ведения допроса? Это проще. А обгоревшая машина – лучшая гарантия, что никто ничего не узнает. Нет-нет-нет, мы нужны вам живыми. – Верно. И потому я согласен на ваши условия. Тем паче, они справедливы. Итак, знакомого вам мутанта зовут Вил Смит. Он известный посредник при поставке нелегальных химических веществ. Год назад мы наняли этого человека. Он неплохо себя зарекомендовал… и я приблизил его к себе. Как оказалось, зря. Это он выступал посредником при продаже Кларсеном наших удобрений. – Подтверждаем, – кивнул Леонид. – Свидетелями такой операции мы с Джессикой и стали, когда наведались в теплицу преподобного. Вторая встреча с Вилом состоялась в одном придорожном баре байкеров. Там нам удалось заполучить один из компонентов вашего удобрения. – Это все, что вам известно? – Да. – Что ж. Не густо, чтоб его найти. Но я могу вам кое-что подсказать. В обмен на это вы, когда его найдете, сначала привезете ко мне, а уж потом к себе. Идет? – Почему бы вам самим не найти его. Зачем вам нужна наша помощь? – спросила я. – Затем, дорогая моя, что вы у нас тоже мутант, обладающий немалой физической силой, могущей понадобиться при расследовании такого дела. Кроме того, ваш напарник – из ФБР. У него свободный доступ туда, куда мне подобраться куда сложнее. Да, государство ценит мои удобрения. Но не настолько, чтобы открывать свои базы данных. Ну, так как? Идёт? – Идёт, – ответил за нас обоих Леонид. *** – Так на кого же в итоге работал наш Смитти? – спрашивает Томас, сидя на краешке стола и болтая ногами. – На многих. Но, как и полагается в таких случаях, в первую очередь – на самого себя. – Как и все мы, как и все мы. Он не предаст нас, Джессика. Ты же знаешь, я умею мотивировать людей. – Да уж, – косо улыбается она. – До встречи. «До встречи, – повторяет она, когда дверь камеры захлопывается. – А там посмотрим, умеет ли мотивировать людей полковник Шон». *** – Что ж, господа, на лицо –– массовый гипноз. Ваши прыгуны и в самом деле убиты. Мне нужны все дела по самоубийствам без особой на то причины. К тому же мне понадобятся дела, в которых, так или иначе, против жертвы использовалось внушение, то есть с цыганами, продавцами всякой дряни, заговаривающими зубы, и прочими. В общем, тащите все, что найдете. Там разберемся. – Искать по всему городу? – с горящими от нетерпения глазами спросил меня юный детектив Браун. – Сначала на Адской кухне, а там посмотрим. – О, наш «преследователь» пожаловал, – заметил Симменс, неспешно попивающий кофе на протяжении всего нашего полуторачасового разговора. – Замечательно. Проводите его куда-нибудь, где я смогу в неформальной обстановке с ним побеседовать. – В нашу комнату отдыха. Хорошо? – Лучше не придумаешь. Идите, а я тут с вашего согласия, детектива Брауна еще немного помочу. – Да ради бога, – Симменс наконец-то оторвал свою задницу от стула и направился к дверям. Детектив Браун, всем своим видом выражая готовность работать, проводив напарника взглядом, тут же уставился на меня. – Ну-с, детектив, – я не без любопытства заглянул в оставленную Симменсом кружку. Нет, бездонной она не была, но явно нарушала все законы физики. В ней наполовину плескалась пахнущая горечью жидкость, а ведь по моим подсчетам её хозяин успел выдуть за все это время никак не менее литра. – Так вот, – обратил я вновь свое внимание на выжидательно молчавшего молодого человека, - займитесь, пусть и неофициально, странным отпечатком шины на асфальте. Поспрашивайте людей, пообщайтесь с байкерами. Возникнут трудности - обращайтесь ко мне. – Спасибо сэр, – с чувством ответил мне Браун. – Вы верите в мою версию. – Как и в то, что ты толковый парень. – Спасибо, сэр… – Не стоит благодарности, детектив. И, будьте добры, не повторяйтесь… – Да, сэр. Есть, сэр, – кивнул вконец засмущавшийся юнец. – Э-э сэр, я тут подумал. Ну, вы просите все дела по самоубийствам… Думаете, наш преступник тренировался на ком-то перед тем как загипнотизировать кучу народа? Но я уже смотрел дела в архиве. И там есть одно дело… Две сестры-близняшки прыгнули с балкона своей квартиры. Они были пятнадцатилетними наркоманками да и проживали не в Адской кухне, а на окраине… Это Эндстрит, 12… В общем, Симменс сказал, что это не то. Он вам, скорее всего, притащит два других дела. Про чудаковатую богачку и двух влюбленных подростков, чью свадьбу расстроили родители... Но мне кажется, что с этими близняшками не все было в порядке. Богачка, она ведь потеряла свою компанию, вот и не смогла смириться с бездеятельной пусть и безбедной жизнью, а влюбленные – давно угрожали своим родителям подобным исходом. И тому было множество свидетелей. – Спасибо, детектив. Отсканируйте мне дело ваших близнецов. А я его погляжу… чуть позже. Браун посмотрел на меня обожающим взглядом. Вот что такое дать амбициозному, но неуверенному в себе молодому человеку понять, что ты в него веришь. А вот мистеру Симменсу явно наплевать на то, верят в него или нет. Ему бы только держаться подальше от начальства и поближе к кухне. – Я доставил нашего многоуважаемого Дюкасса к нам в комнату отдыха, – объявил он прямо с порога. – Пройдете прямо по коридору и направо, док. Я подготовлю все материалы к завтрашнему утру. Спасибо, что решили к нам зайти. – Всегда пожалуйста, – улыбнулся я, предвкушая радости встречи с давним знакомым. *** Триш по обыкновению втиснулась на скамейку между автоматом с напитками и автоматом со всевозможной снедью. После эфира, голодная как волк и уставшая как ломовая лошадь, она и сама купила несколько шоколадных батончиков и, немного подумав, стаканчик пахнущего чем-то приторным кофе. Вокруг толпились с тем же самым кофе в руках и огромными синяками на лицах трое свидетелей драки бейсбольных фанатов. Это был их второй визит к детективам. Первый случился в день матча, то есть в понедельник, когда Триш не без удивления призналась себе в новом увлечении – наблюдении за каждодневной жизнью полицейских. В уме даже начал сам собою складываться новый сценарий радиопрограммы. Жизнь людей, избравших своей стезей закон. Их борьба, их разочарования, их каждодневные победы и поражения, их враги и друзья, наконец, они сами, вечно улыбающиеся - как суетливая маленькая негритянка–местный психолог, или замкнутые, необщительные - как детектив за третьим столом, уставшие и впавшие в депрессию - как начальник участка, и неунывающие, молодые, дерзкие – как местный прокурор. Триш скользила любопытствующим взглядом по знакомым лицам, жуя батончик с нугой… И судорожно закашлялась, увидев, как из комнаты совещаний выходит улыбающийся Килгрейв, дружелюбно болтая о чем-то с пожилым неряшливого вида детективом. Проклятая нуга не давала вздохнуть, трое побитых фанатов бейсбола удивленно уставились на неё, как и проходящий мимо адвокат. От взгляда Килгрейва её спасла все та же улыбающаяся негритянка, подскочившая к Патриции и заботливо похлопавшая подавившуюся радиоведущую по спине. Килгрейв ушел в сторону раздевалок. Патриция, колебавшаяся не больше секунды, поблагодарила психолога и устремилась за ним. Сначала она услышала голоса. Оглянувшись по сторонам, на цыпочках подошла к приоткрытой двери. Коридор был пуст. Видно поэтому Килгрейв и не озаботился закрыть двери как следует. – Добрый день, мистер Дюкасс, – знакомый до дрожи, в прямом смысле слова, голос гипнотизировал. Все повторялось. Как и тогда в Вашингтоне. Сквозь узкую щелку Патриция видела Малькольма, сидящего на скамейке перед синим рядом железных шкафчиков. – Килгрейв… – Ты не удивлен. – Одиннадцать подозрительных самоубийств и ты, имеющий обыкновения воскресать. – Да, есть такое дело. Но веришь ли, я на стороне ангелов уже более чем восемь лет. – Демоны – бывшие ангелы. Так записано в Библии. – Ну, а я реабилитировался. И теперь помогаю полиции расследовать дело суицидников. Заодно, детективы попросили меня поговорить с тобой. Ты отвлекаешь их от работы своими частыми визитами. Прошу тебя, Малькольм, не обращайся к ним больше с расспросами. Тебя известят об окончании дела. Ты меня понял? Повтори мою просьбу, дружок, будь добр. – Не досаждать детективам и дождаться извещения об окончании дела. – Правильно. Теперь просьба номер два. Скажи-ка мне, дружок, не было ли обращений в ваше общество от жертв внушения? – За последние полгода – не было. – А раньше? – Примерно с какого срока? Малькольм говорил, как автомат, как бездушная машина. Это было жутко. Неужели именно так она выглядела тогда, у пристани? Кукла. Не человек. – Допустим, за этот год. – Было одно обращение от бездомной девочки, жаловавшейся на сильные головные боли и странные видения, события которых якобы никогда не имели место в жизни, но тем не менее объяснявшие странное появление шрама у неё на виске. – Расскажи поподробнее. – Девочку звали Мэри. Она была бездомной, проживающей в районе Энд-стрит. Как-то раз ей показалось, что к ней подошел человек и попросил провести лезвием по виску. Она так и сделала. На следующий день утром у неё болела голова, а её дружок указал на запекшуюся кровь. Но девчонка спала рядом с выброшенной кем-то арматурой. Легко могла поцарапаться о какую-нибудь железку. Однако, странно то, что вспомнила о своем видении-сне она только через месяц. Воспоминания проявлялись короткими вспышками, фрагментарно. – Понятно. – Еще что-нибудь? – Нет, больше ничего. Спасибо, Малькольм. И, помни, ты больше не занимаешься никакими расследованиями. – Совсем? А расследование смерти Джессики? По спине Триш поползли мурашки. – А ты расследуешь смерть Джессики? – оживился Килгрейв. – Да. – Один? – Нет, с Патрицией Уолкер. – А, красотка Пэтси тоже в деле. Ну да, как же без неё... И что вы обнаружили? – Мы узнали, что Джессика на данный момент возможно мертва. Восемь лет назад она была замужем и родила ребенка, дочь. Теперь мы… – Малькольм говорил спокойно, без эмоционально, глядя в одну точку. Слово за словом складывая приговор их замыслам, себе самому и ей, Патриции Уолкер. И она никак не может придумать, что сделать, чтобы остановить все это. – …мы ведем расследование. Патриция не верит в смерть Джесс. Я считаю, она просто не может примириться с потерей близкого человека. Такое иногда бывает. Она хочет встретиться с Козловским… – О, это интересно. Продолжай. – А еще… Патриция мысленно благословляла того, кто позвонил Килгрейву, благословляла, кем бы он ни был. Спасена. Пусть на короткие пять минут, но она спасена. Или не на пять минут… Она услышала торопливые приближающиеся шаги и еле успела забежать в какую-то клетку со швабрами. Недовольно зашипела толстая негритянка-уборщица. «Там мой бывший муж, мы судимся», - торопливо пояснила Триш. Женщина смерила её тяжелым взглядом, но замолчала. Когда шаги затихли, Патриция выбралась из своего убежища и поспешила к раздевалкам. Малькольм все еще сидел на скамейке рядом со шкафчиками: – Триш, я, – приподнялся он ей навстречу, – Я должен сказать ему, что ты здесь, он приказал, когда уходил… Воровато оглянувшись по сторонам, Патриция подошла к парню. Улыбнулась и положила руки на плечи: – Обязательно скажешь. Но не сейчас. В следующую секунду Малькольм, подергиваясь, лежал на полу, а Триш убирала назад в сумочку электрошокер. – Уилл, – слава богу, бывший парень сразу взял трубку. – К тебе скоро наведается Киллгрейв. Я постараюсь его опередить, и мы вместе придумаем, что делать. – Что случилось? – Не сейчас. Она бросает трубку и смотрит на неподвижного Малькольма. Сердце бешено колотится, руки дрожат, но в голове царит удивительная ясность. Сам собою в уме вырисовывается дерзкий план. *** – Шеф, это ужасно, это ужасно, – вопит в трубку Рой. И по голосу мерзавца ясно, что дело не в просроченном шоколаде. Он приказывает Малькольму сообщить, как только объявится рыжая Пэтси и выходит в коридор. – Слушаю, – как можно спокойнее говорит в трубку. Но на этот раз его голос на Роя не действует. – Мисс Джейсон… ваша дочь, – захлебывается он. – Джессика исчезла…