Восемь лет спустя

Триш, склонив голову на бок и закусив губу, смотрит на неподвижно лежащего прямо перед ней Малькольма. Усадить его на лавочку никак не получается. Слишком тяжелым оказался глава общества поддержки жертв психологического насилия. Вот и лежит по-прежнему на черно-белом плиточном полу, как «съеденная» пешка на шахматной доске. А она из-за всего этого пребывает в крайне затруднительном положении около распростертого тела в полицейской раздевалке, куда ход гражданским строго воспрещен. – Мэм… Оклик молодого детектива выводит Триш из размышлений. Смуглый паренек удивленно переводит взгляд с неё на Малькольма и обратно. – Что с ним? – Я… моему другу плохо. Сердце. Это с детства… Нам надо в машину... – Кто вы? – детектив уже стоит на коленях около Дюкасса и прощупывает пульс. – Мы?.. А... мы – друзья одной из самоубийц. Малькольм хотел узнать, как продвигается расследование. Пожалуйста, детектив, помогите мне довести его до машины. Я уже позвонила доктору, он ждет нас. – Подождет. Я вас никуда не отпущу. У нас в участке свой врач. Сейчас я его позову. – Детектив… – Детектив Браун, мэм, – представляется молодой человек и тянется за мобильным. А вот это плохо, очень плохо. Медики наверняка догадаются об ударе электрошокером. Браун попросит вывернуть содержимое сумочки. И все. Она окажется в тюрьме, а Малькольм, очевидно, под полным контролем Килгрейва. – Врача в раздевалку на втором этаже, – приказывает кому-то детектив. Итак, у неё всего несколько минут, чтобы вырубить упрямого сотрудника полиции. А вот что делать потом? Впрочем, решать проблемы надо по мере их поступления. Она приоткрывает сумку. – Мэм, – лицо Брауна каменеет. – Я за смартфоном, - как можно невиннее лепечет она. – Хочу позвонить доктору и сказать, чтобы он приехал прямо в участок, – и тоном разобиженной светской львицы: – у вас тут по определению не может быть хорошего врача. Браун хмыкает. Купился. Наивный парень. Но взгляда с них обоих не сводит. Наивный, но неглупый. А время-то идет. Врачи уже идут. – Доктор Зейн. Это я, Уолкер. У меня такое, такое… Малькольму плохо. Мы в участке. Нам не дают приехать к вам. Пожалуйста, ради всего святого… прошу вас приехать к нам самому. Куда? Мы в участке. Ну, том самом, что рядом с этой Адской кухней. – Пятнадцатом, – подсказывает Браун. – Пятнадцатом, – повторяет Триш. – Я жду вас, профессор. Детектив снова качает головой и совершает непростительную ошибку: на мгновение переводит взгляд на шкафчики. Хорошо, что в современных электрошокерах целых десять зарядов до того как сдохнет батарея. А теперь действовать надо быстро. Патриция выбегает в коридор. Никого. Заглядывает в подсобку уборщицы. Судьба, похоже, решила улыбнуться, за что ей большое спасибо. Но какой же Малькольм тяжелый! Бедолага, прежде чем стараниями Триш покинуть раздевалку и оказаться в коридоре, раза три ударился о чертовы шкафчики. А вот в самом коридоре поджидает сюрприз в виде возникшего в самом его конце детектива, переругивающегося с женой по мобильному. Остается только надеяться, что семейная ссора поглотит все внимание стоящего спиной к раздевалкам служителя закона. Да и подсобка всего в двух шагах от них. Триш приоткрывает дверь и волоком пытается затащить Малькольма на ведра и швабры. Процесс продвигается на удивление быстро. Тем не менее, она все равно чуть-чуть не успевает. Торопливые шаги медперсонала слышатся как раз, когда снаружи еще остаются обутые в ботинки ноги Малькольма. Триш предпринимает последнюю отчаянную попытку втиснуть друга в узкое пространство между тележкой уборщицы и заляпанной стеной. Гремят какие-то бутыли, но Малькольм наконец-то оказывается внутри целиком и полностью. Она, устало прислонившись спиной к двери, слышит взволнованные голоса. Похоже, никто из медиков не обратил внимания на приоткрытую дверь подсобки. Да и с чего бы? У них была другая цель. Кажется, её как раз выносят на носилках из раздевалки. Что ж, теперь дело за малым. Запихнуть Малькольма в тележку уборщицы и попытаться довезти его до стоянки не наткнувшись на здешних копов. *** – Как это произошло? – спрашивает он у застывшего возле дверей Роя. – Я… Гаррисон говорит… – Гаррисона ко мне! – рявкает он на лепечущего помощника и тот чуть не бегом вылетает из кабинета. Джессика исчезла. Но как? Двойной кордон охраны. Множество сотрудников на этаже. Видеонаблюдение, наконец. – К вам мистер Олдридж, – заглядывает в кабинет секретарь. Ну, наконец-то. – На складе кто-нибудь объявлялся? Олдридж качает головой. – Мы установили личность вашего тюремщика. Нил Дэвис. Три судимости за мелкие кражи. Ничего серьезного. Кстати, его шайку недавно взяли. Мои ребята сняли отпечатки на складе. Можно провести сравнение. Но вряд ли из этой затеи что-то выйдет. Там же еще до этих отморозков были узкоглазые фабриканты. Найти пальчики вашего парня будет не легче, чем иголку в стоге сена. – Или черную кошку в темной комнате. Особенно, если учесть, что её там могло и не быть… – Шеф, если бы вам удалось устроить мне разговор с ребятами из банды Дэвиса... Может, кто-то что-то да вспомнит. – Постараюсь. Да, с Дэвисом он погорячился. Опасался его болтливости больше, чем следовало. Ладно, как вышло, так вышло. – Шеф, – на квадратном лице Гаррисона застыло выражение почтительности и преданности. – Как все произошло? – спрашивает он, пристально всматриваясь в круглые выпуклые глаза. – Медсестра Пирс в 15:00 зашла в палату вашей дочери с целью сменить капельницу. Девочки на месте не обнаружилось. Её исчезновение, по нашим расчетам, произошло с 14:30 до вышеозначенного времени. – То есть у преступников было около получаса. – Да. Мы просмотрели камеры наблюдения. Опросили персонал. Никаких зацепок. – Вы уверены? – спрашивает Гаррисона Олдридж. – Если уверены, то возможно два варианта. Вариант первый. У нас крот. Вариант второй. Преступник на некоторое время вывел камеры из строя. Современные технологии это позволяют. – Хотите сказать, что камеры не работали полчаса?! И этого никто не заметил?! – Не более пяти минут, мистер Джейсон. Подобные глушилки пока что обеспечивают безопасное хождение по зданию только на столь короткий срок, зацикливая сигнал, подаваемый на пульт. – Значит надо искать тот момент, когда изображение не менялось в течение пяти минут. Хотя, что это нам даст? – Мы можем обратиться в полицию и попросить данные с камер наблюдения на трассах. А потом свериться. – Да, Гаррисон, гениальная идея. Особенно, если учесть, что на трассах мы вряд ли разглядим лица, да и рядом с нами весьма оживленное движение. Мы же, черт возьми, всего в нескольких километрах от Нью-Йорка. Единственное, что нам остается сделать, это проверить камеры на парковке. Они у нас вроде выделены в отдельную систему? – Есть, – бодро откликнулся Гаррисон. – Будет сделано. Вот человек, который физически не может откладывать дела в долгий ящик. И только он способен, не спрашивая разрешения шефа, тут же умчаться проверять возможный след. Олдридж провожает отставного детектива насмешливым взглядом. Да, Гаррисон не блещет умом, зато как никто другой умеет наводить порядок и отыскивать травку и прочие запрещенные вещества у пациентов клиники. Да и чутье на людей у него прямо-таки звериное. Это многое прощает. Но не исчезновение Джессики. – Как думаете, шеф, кем был тот человек, что нанял Дэвиса похитить вас? Сотрудник какой-нибудь лаборатории, прихвостень очередного политикана, человек из спецслужб, мафиози? – Дэвис говорил, что парень бывалый, так что либо наемник, либо мафиози, но высокого уровня. Олдридж молча кивает. Что-то обдумывает, постукивая пальцем по подлокотнику кресла. – Мы найдем её, шеф. Обязательно. Он кивает в ответ. Хорошо, что ни Олдридж, ни Гаррисон не упоминали о привлечении властей. Хорошо, когда вокруг толковые люди. Были бы они еще преданными... Крот. Уж лучше вооруженный по последнему слову техники наемник, нежели шпик. Что ж, сегодня он соберет персонал и задаст каждому несколько вопросов, на которые просто нельзя будет не ответить. *** Однажды в торговом центре Триш налетела на тележку уборщицы. Грохот швабр, расплесканная повсюду грязная вода, въедливый тяжелый запах очищающего средства. Теперь она сама на месте той уставшей женщины, чью монотонную работу прервала суматошная расфуфыренная девица. Правда, в её случае, это был страдающий ожирением и излишней неуклюжестью полицейский. Удар поручня телеги под ребра смягчил одолженный у законной владелицы рабочий комбинезон и костюм под ним. Триш тут же поспешила убраться с места происшествия, дабы не привлекать к свой персоне еще больше внимания. Как же все-таки хорошо, что человечество придумало лифты, маленькие лифты в которых едва может уместиться четыре человека или один уборщик во всеоружии. На парковке Малькольм был оставлен рядом с мусорными ящиками. Триш молилась, чтобы он не начал приходить в себя. А то полицейские народ нервный. Еще пристрелят подозрительно зашевелившийся мешок для мусора, кое-как прикрепленный к тележке. Подогнать машину к мусорным бакам удалось без труда. А вот закинуть в багажник Малькольма, все время оглядываясь на стоящую неподалеку группу полицейских, оказалось куда как сложнее. Конечно, можно было производить перемещение Дюкасса вон за той колонной, исключающей возможность случайного взгляда в самый неподходящий момент, да вот только именно туда смотрела камера, баки своим царственным вниманием не удостаивавшая. Впрочем, все прошло как по маслу. Малькольм и не пикнул, послушно вывалившись из грязного мешка в чистое багажное отделение и при этом уткнувшись носом в ящик с инструментами. Дело сделано. Осталось выехать на улицу. Ключ легко повернулся в зажигании. Приветливо заурчал двигатель. Неприветливо опустился шлагбаум. – Мэм? – высунулся из стеклянной будки полный и добродушный на вид полицейский. Триш постаралась улыбнуться как можно теплее и приветливее. – Офицер? Что-то случилось? – Кто вы? – Патриция Уолкер. Радиоведущая, – кокетливо ответила Триш. – Автоновости! – воскликнул толстяк так, словно отгадал выигрышный номер в лотерее. – Проезжайте. Какие могут быть вопросы к такой девушке?! – Спасибо, офицер! Черт побери, да перед ней все двери открываются и шлагбаумы поднимаются. В чем-то мама была, безусловно, права, расписывая прелести простой звездной жизни. Вот только сможет ли она использовать эти приятные бонусы к непростой карьере в борьбе с пурпурным знакомым... Хотелось бы верить, что сможет. Все-таки это чуть ли не единственное оружие, что у неё есть. *** Куда деть Малькольма на несколько дней, чтобы рядом не было ни телефона, ни интернета, ни каких-либо других благ цивилизации, обеспечивающих связь с окружающим миром? Решение пришло случайно, когда Триш проезжала мимо порта. Контейнеры. При виде стройных рядов железных ящиков она улыбнулась и сильнее сжала руль. В ближайшем маркете были куплены чипсы, сэндвичи, печенья, упаковка бутылок с водой, антисептики, фонарь, плед, ведро, пара бульварных романов и карта мира. Довольная Триш затащила все это богатство на заднее сиденье. Когда она подъезжала к набережной, её уже ждали. Прихрамывающий старик уверенно показывал дорогу среди бесконечных рядов железных ящиков, громоздящихся друг на дружке и превращавших припортовую зону в своеобразный город, так похожий на сам Нью-Йорк. Триш достался старый контейнер, с облезшей ярко-синей краской в самом центре порта. Старик, получивший свои пятьдесят долларов, поспешно исчез с глаз, сунув напоследок ключи новоявленному арендатору. Не без усилий Триш распахнула створки своей временной собственности. Затхлый воздух ударил в лицо. Счастливая обладательница нескольких дополнительных квадратных метров поморщилась и шагнула внутрь. Темно. Какая же она умничка, что перед самыми кассами бросила в тележку еще и фонарь. Первым делом внутрь перекочевал плед. Рядом, вдоль стены, на старых газетах выросла куча из съестных припасов. В противоположном углу устроилось ведро с антисептиками. А на стене забелела своей обратной стороной карта мира. Малькольм кувырком выпал из багажника на подставленный плед и уже на нем пропутешествовал к дальней стенке контейнера. Первым, что он должен был увидеть, очнувшись, являлась надпись на плакате: «Прочти записку справа от себя». В ней Триш коротко уведомляла друга о его пребывании под гипнозом их общего знакомого и связанными с этим временными неудобствами, лично для Малькольма заключающимися в сидении под замком. Также Триш клятвенно заверяла, что освободит узника в самое ближайшее время, но не ранее, чем через пару дней. Впрочем, припасов она натащила почти на месяц, так что Малькольм должен был быть спокоен, смерть от голода и жажды ему в самое ближайшее время не грозила. Разве что от скуки. Наверняка непросто быть отрезанным от внешнего мира, с единственным способом заполнить вдруг появившийся досуг – читать низкопробную литературу и медитировать. Спустя полчаса, оглядев ставший по-своему уютным контейнер, Триш захлопнула железные створки и несколько раз перепроверила замок. Она уверяла старика охранника, что сама найдет дорогу назад. Это было несколько самонадеянно с её стороны. В лучах закатного солнца, когда на небе еще мешались дневные и вечерние краски, между контейнерами уже клубился мрак, делавший их неотличимыми друг от друга. Пропетляв минут двадцать и, наконец, выехав на трассу, правда совсем не там, где планировала, Триш остановила машину. На сайте аэропорта ближайший рейс в Вашингтон был через два часа. Значит, заехать домой она не успеет. Жаль, но что поделаешь… Улетать надо немедленно, а все необходимое в случае чего она купит на месте. Забронировав место в самолете, Триш нажала на газ. Машина рванула вперед, оставив на асфальте две черные полосы. Позади тут же вырисовался полицейский мотоцикл. – Офицер? Я что-то нарушила? – как можно более невинно улыбнулась Триш, изящно затормозив у обочины. Но одного взгляда на грубо очерченное равнодушное лицо хватило, чтобы понять - давешний фокус в этом случае не сработает. – Ваши документы, мэм. Триш с нарочитой готовностью протянула права. – Выйдите из машины, – последовал приказ. «Неужели Килгрейв?» – мелькнула мрачная мысль. Может, не выходить вообще? Ударить по тормозам и айда в аэропорт. А что если этот придурок вышлет на неё ориентировку. Нет, лучше подчиниться. У неё еще остались заряды в шокере. Сподручнее применить его, стоя рядом, а не высовываясь из окошка машины. – Откройте багажник, – приказал офицер, когда она нарочито небрежно хлопнула дверкой. – Что… что я нарушила? – не выдержала Триш, но багажник открыла. – Вы ехали с предельной скоростью. А мы проводим поимку воровки, которая как раз должна проехать по этой трассе на подобной машине схожего цвета. – И что же? Ваша воровка похожа на меня? – Не могу знать. Данных о ней пока не поступало. И, кстати, у вас тут кровь в багажнике, мэм. – Что? Триш наклонилась над указанным полицейским местом. Ящик с инструментами. Малькольм таки поранился. А она и не заметила. Плохо. И никаких лекарств ему не оставила. Вот же дуреха. А вдруг ему плохо станет? – Мэм, – похоже, её молчание вот-вот неправильно истолкуют. – Я не знаю, откуда это. Могу только предполагать. Например, поранился кто-то из служащих авторемонта, куда я обращалась по поводу проблем с двигателем. Вы можете позвонить в кампанию, у них наверняка есть сведения о клиентах и они подтвердят вам мои слова. Или, как вариант, – кровь, просочившаяся сквозь упаковку. Я недавно покупала мясо для стейка. Проверьте. Кровь человека ведь отличается от крови животного. Полицейский внимательно вгляделся в лицо Триш. – А что вы тут делаете? – Еду домой. Кстати говоря, скоро начнется мой любимый сериал. Не хотелось бы опаздывать к началу. Корчить дурочку становилось все труднее, но тут на выручку снова пришел случай. Мимо них, да так, что машина Триш зашлась сигнализацией, промчалась та самая воровка. Выругавшись, полицейский убежал к своему мотоциклу. Триш проводила обоих взглядом и в свою очередь утопила педаль. Времени оставалось в обрез. А опоздание на рейс сулило более чем вероятную встречу с Килгрейвом. *** Джессика открыла глаза. Она парила в столбе белого слепящего света. Над ней высоко-высоко было белое холодное солнце. Она попыталась протянуть к нему руку, стать ближе, окунуться в белое сияние, почувствовать его всем своим существом, оказаться в его необычном другом мире. Но что-то крепко держало её. Держало за руки. Держало за ноги. Не давая пошевелиться, только смотреть на равнодушный белый круг, вдруг начавший сжиматься до размеров яблока, теннисного мячика и неожиданно обернувшийся обыкновенной лампочкой, подвешенной на проводе к рассеченному трещинами потолку. И она не парила. Она лежала на металлической кровати, привязанная к ней жесткими ремнями. Рядом, опутанные множеством проводов, стояли стенды с аппаратурой, чуть поодаль – стол со всякими посудинами для химических экспериментов. Что было за ними, Джессика, к сожалению, разглядеть не смогла. Огромная комната тонула во мраке. И она не была частью отцовской клиники, пусть в той тоже хватало коек с ремнями и аппаратурой вокруг. Нет, она находилась в каком-то старом кирпичном здании со сводчатыми потолками и монолитными квадратными колонами, каких в клинике никогда не было. Находилась в полной тишине. Вокруг было так тихо, что отчетливо слышалось, как где-то капает кран. Мерно стучат о металлический рукомойник тяжелые капли, отсчитывая уходящие секунды. Одну за другой, без остановки. Стучат и стучат. Вот бы не слышать этого стука. И не чувствовать холода, что заползает под рубашку и превращается в мурашки на коже. Вот бы ей одеяло. Почему здесь нет одеяла? Матрас есть, подушка вроде тоже. А одеяла нету. Что же это за место такое? Почему вокруг так тихо? Позвать или притаиться спящей? Лучше всего спящей. Правда отец всегда раскрывал её трюк, но она все равно закроет глаза. Хуже ведь не будет. – Приве-ет, – жиденький дребезжащий голос прозвучал слишком резко. Она распахнула глаза. Сначала притворялась спящей, а потом и в самом деле заснула. Как глупо. Вот и не услышала, что кто-то идет. Не подсмотрела за ним из-под полуопущенных век. А теперь испуганно таращится на узкое лицо с противной редкой бородкой и блестящими стеклами очков в тоненькой оправе. – Кто вы? – Я? – почему-то улыбнулся незнакомец. – Я – доктор Гудди. Мы с тобой будем дружить. Ведь, правда, будем? Джессика сглотнула и ничего не ответила закрывшему от неё лампочку старику. – Ты боишься меня? Доктор Гудди улыбался, но все равно было страшно. Куда страшней, чем когда она была одна. – Зачем бояться, когда можно дружить? Ну же, ответь мне, дружок, не молчи. – Я не дружу с незнакомцами. Одно из главных правил Мерседес само слетело с языка. – И зря. Иногда нужно дружить, чтобы жить. С тем, с кем придется, а не с тем, с кем хочется. Поняла меня, дружок? Длинные узловатые пальцы ухватили Джессику за подбородок и вздернули его к потолку, к скрывающимся за блестящими стеклами черным глазам. – Почему вы привязали меня? – Потому что так будет удобнее. Тебе и мне. – Почему так должно быть удобнее? Джессика не знала, зачем задает эти вопросы. Просто чувствовала, что странного доктора надо отвлечь. Пусть ненадолго, пусть потом будет, то что будет. Но она сможет выиграть этим хоть немного времени. – Потому что ты можешь плохо повести себя и навредить. Себе и мне. А также нашему исследованию. – А что за исследование? – Очень интересное и полезное. Поэтому надо как можно скорее приступать к работе. Потом мы с тобой договорим, хорошо, дружок? А теперь лежи смирно и слушайся меня. Будь хорошей девочкой. Сухие прикосновения к оголенной руке заставили Джессику подобраться. – Тише-тише, дружок, – сосредоточив все свое внимание на её предплечье, ответил доктор. Джессика скосила глаза. На свету блеснули иглы. Раз укол, два… Она дернулась, но ремни держали крепко, а доктор только и повторял отрешенно «тише-тише, дружок». По прозрачной пластиковой трубке потекла кровь. Её кровь. Потекла наверх к какому-то аппарату. Она не видела его, только слышала. Слышала, как оживает аппаратура. Доктор Гудди сел на вращающийся табурет. В его руках возник планшет. Несколько минут он всматривался в экран, время от времени поглядывая на аппаратуру. Наконец из трубки исчезла кровь. Доктор легко извлек из кожи иголки и тут же протер саднящее место спиртом. Джессика зашипела от боли. Доктор улыбнулся: – Тише, котенок, тише. Надо продезинфицировать. Затем в его руках возникли странные присоски. За несколько минут они покрыли всю её голову, затем руки, ноги, живот, грудь. Холод теперь безраздельно властвовал над ней. Сначала холод, а потом, когда доктор Гудди включил какой-то прибор, то и странное покалывание. Сначала оно было легким, почти незаметным. Приходилось долго вслушиваться в себя, чтобы почувствовать его. Но оно нарастало. Сравнялось по силе с прикосновением, потом – щипком, потом – уколом, а затем… Такой боли она еще не чувствовала. Присоски жглись. По всему телу. И непонятно было, где больше болит. И как может быть еще больней, пока не проходила одна минута и начиналась следующая, неизменно приносящая еще больше огня. Она горела. Она кричала. Она плакала. Она звала на помощь. Она просила, чтобы прекратили. Чтобы отпустили назад, домой. Но никто не подчинялся. Только в ответ неизменно раздавалось «тише-тише, дружок». *** Уилл ожидал её прямо в аэропорту. – А если бы в зал ожидания вошел Килгрейв? – Вряд ли он стал бы искать меня здесь. Он ведь не подозревает о нашем разговоре? – Нет, вроде бы нет, – устало покачала головой Триш. – Ты вымоталась. Может, сходим куда-нибудь перекусим. Извини, что не забронировал номер в отеле. Решил, что мне лучше не знать, где ты живешь. Да и встречаться нам надо только в людных местах, чтобы ты могла в случае чего сбежать. – Да, надо будет обсудить, как мы будем выходить на связь. А сейчас давай действительно где-нибудь посидим. – Я знаю одно уютное заведенье. Оно как раз работает до полуночи. Успеем поужинать. Уютным заведением оказался караоке-бар, в котором как раз проходил конкурс на лучшего исполнителя песен Уитни Хьюстон. – Что случилось? – спросил Уилл между очередными куплетами песни из «Телохранителя». – Поиски Джессики я проводила с Малькольмом. Килгрейв говорил с ним в участке. Этот психопат помогает в расследовании странного коллективного самоубийства. Среди суицидников была коллега Малькольма, сирота. Вот наш Дюкасс и решил, что обязан проследить за наказанием виновных лично, раз больше это сделать некому. – Но ведь ты сама сказала, что это было самоубийство. Какие виновные? – Полиция и Малькольм уверены, что это убийство. Я тоже. – Думаешь, Килгрейв?.. – Вполне вероятно. И было бы весьма неплохо, если бы это был действительно он. Тогда наша задача существенно упростится. – Значит, ты продолжишь расследование этого дела? – Да. – А что будет с Малькольмом? Как Килгрейв узнал о нас? Мы-то к суицидникам уж точно никакого отношения не имеем. – Малькольм проговорился, что ведет два расследования. Наш психопат тут же заинтересовался вторым. – Чёрт. Вот же… гадство полное. – На самом деле Дюкасс не успел ему много рассказать. Его прервал телефонный звонок. Что-то очень важное. Ведь Киллгрейв вылетел из комнаты словно ошпаренный. – Будем надеяться, что дела его задержат. И надолго. А тем временем я бы хотел тебе кое-кого представить. К столику неспешно подошел мужчина лет шестидесяти. Колючий взгляд, хищный с горбинкой нос, аккуратная седая бородка: – Мистер Козловский? – протянула руку Триш, не сводя глаз с гостя. – Доктор Козловский, – поправил, мужчина, улыбаясь, – я могу к вам присоединиться? – Да-да, конечно, – кивнула она, оглядываясь на Уилла. Тот подмигнул: – Я же обещал. – Вышло довольно неожиданно, – заметила Триш. – Прошу прощенья, но это произошло целиком и полностью по моей вине, – тут же вступился за бывшего коллегу Козловский. – Решил не рисковать лишний раз. Дело в том, что ваш с Уиллом последний разговор по телефону происходил в моем присутствии. Улыбка на лице Триш застыла. – Доктор Козловский все знает, – подтвердил её опасения Уилл. – Иначе как бы я смог помочь вам? – улыбнулся последний. – А вы можете нам помочь? – Надеюсь, что да. Конечно, у меня нет надежного лекарства против его внушения. Но кое-какие соображения есть. – Ваши соображения могут трансформироваться в действенное средство и, желательно, в ближайшее время? – Увы, нет. – Тогда давайте поговорим о нем позже. А сейчас, если не возражаете, я бы хотела услышать все, что вы знаете о смерти моей сестры. – Джессики Джонс? Да, Уилл говорил мне о вашей утрате. Жаль, но никакими доказательствами её гибели я не обладаю. Все, что я смог сделать, это спасти её дочь по настоянию Уилла. Внести девочку в списки умерших и кремировать тело другого ребенка, скончавшегося от рака в одной из городских больниц. – Ясно. Спасибо, что помогли. – О, не вам благодарить меня. Во всяком случае, не за это. – Скажите, док, – вступил в разговор Уилл. – А вы сами как думаете, Джессика жива? – Всё может быть. Её могли перевести из больницы в тюрьму. – Значит, есть надежда? – оживилась Триш. – Надежда есть всегда. Но, Патриция, я бы на вашем месте так не радовался. Если ваша сестра в одной из тюрем корпорации, то она уже наверняка... не тот человек, что был раньше. – Прошу прощенья… В каком смысле? – У нас, как бы это сказать… весьма специфические условия содержания пленников. Огромнейшие психологические нагрузки… – Вы хотите сказать, что она могла сойти с ума! –Тише, прошу вас, тише. Да, такой исход более чем вероятен. – Как туда попасть? – Куда? В тюрьму корпорации? Да, никак. Защита, чтоб её... Я, ещё когда работал в IGH, никогда там не бывал. Хотя мой допуск открывал многие двери. – Зачем все это? – Вам лучше не задаваться такими вопросами. – Почему бездействует власть? – Она не бездействует. И этот вопрос также лучше отнести к запретным. А посему предлагаю сменить тему, господа. Вас интересуют короткие биографические сведения из жизни некоего мистера Джейсона, профессора и директора психиатрической клиники? – Килгрейв – и вдруг профессор? – хмыкнул Уилл. – Да. И не только. Вообще-то преудивительнейший вышел анекдот. Представляете, один молодой человек в тяжелейшем состоянии попадает в больницу. У него амнезия. Во время полугодового лечения он умудряется подружиться со своим лечащим врачом, известным психиатром, берет фамилию Джейсон и поступает, почти в сорокалетнем возрасте, в университет на отделение психиатрии. Параллельно работает помощником у своего же бывшего врача. Оканчивает обучение экстерном за три года. Затем поступает в аспирантуру. Защищается через полгода. И еще через полгода получает премию за серию исследований. Уже через год он профессор, член нескольких профессиональных сообществ и личный психолог множества влиятельных лиц. Головокружительная карьера и собственная клиника должны были нажить ему немало врагов, но, как ни странно, таковых нет. Поразительное обаяние мистера Джейсона снискало всеобщее признание и добыло ему множество друзей в самых разных слоях общества. А его благотворительность – вызывает слезы умиления на глаза самых отъявленных скептиков. – Значит, вывести его на чистую воду будет не так-то и просто. – Дорогая Патриция, это все равно, что обвинять уменьшенную копию матери Терезы во всех смертных грехах сразу. – Ну, я бы так не сказал, – покачал головой Уилл. – Публика любит порочить как раз самых-самых. Чем безупречнее репутация, тем приятнее вылить на неё ведро грязи. Главное делать это своевременно и так, чтобы вовек не смог отмыться. – Я не собираюсь «обливать» его в прессе, – возразила Триш. – Я собираюсь уничтожить его в суде. И в связи с этим, доктор Козловский, не могли бы вы посоветовать, с чего следует начать? *** Браун пришел в себя на диване в кабинете шефа. Вокруг не было ни души, только стоял резкий запах медикаментов. Рядом, на стуле, висел его пиджак. Из кармана торчал бумажный уголок. Странно. Бумага не из его записной книжки. Парень протянул руку и вытащил на свет сложенный вчетверо листок. «Детектив Браун, – было выведено торопливым женским почерком, – мне очень жаль, но я вынуждена была применить силу. Считайте это самообороной. Мой друг в порядке. Он больше не помешает вашему расследованию. Но я могу назвать вам фамилию того, кто сделает все возможное, чтобы Вы не смогли продвинуться в поисках убийцы суицидников. Если меня не будут преследовать власти, то Малькольм свяжется с Вами и сообщит всю интересующую вас информацию. Желаю скорейшего выздоровления. Извините за причиненные неудобства». Браун свесил ноги с дивана. Вот-вот вернется шеф и посыпятся вопросы. Говорить правду или положиться на эту детскую писанину. За дверью послышались шаги. На принятие решения остались считанные секунды.