Восемь лет спустя

- ...что я скажу, на все это, господа? - Шакборн потрясает бумажными папками в воздухе, а затем небрежно бросает их на стол. - Скажу, что вы хорошо поработали. Честное слово, я бы нанял вас, мисс Джонс. Агенту Фраму, по вполне понятным соображениям, работу не предлагаю. - Вынуждена отклонить ваше любезное предложение. - Я тоже откажусь. Так на всякий случай, - улыбаясь, замечает Фрам, собирая разбросанные папки. - Разрешите поинтересоваться? Откуда у вас эти сведения, господа? Архив министерства торговли, не так ли? Фрам пожимает плечами, не переставая улыбаться. - Архив, значит… Вот он, след из крошек Греты, который привел вас ко мне. - Очевидно, мистер Шакборн, крошки, предназначавшиеся сотрудникам министерства за молчание, должны были быть намного крупнее. Но не в этом дело. Вы арестованы. - Как? Вот так просто? Пять минут назад мы славно беседовали о погоде, пили кофе, хрустели печеньем - и вот я уже арестован. Не-ет, так дела не делаются, господа. - Именно так и делаются, - улыбка Фрама становится жестче. - И вы пришли сюда, принесли эти бумаги, пытались вести беседу, чтобы... чтобы что? Попить кофе? Узнать мое мнение о погоде сегодня? Чего же вы хотите, агент Фрам? А вы, детектив Джонс? - Публичной огласки результатов вашей подпольной деятельности, а потом несчастного случая, в ходе которого все наработки, отчеты, образцы - всё погибнет, исчезнет, растворится, так чтобы и следов не осталось. - А почему бы «всему» просто не исчезнуть? Зачем огласка? - Затем, чтобы корпорации вроде вашей раз и навсегда оказались под контролем общественности и государства. - Мне нравится, как вы отделяете одно от другого. - Не цепляйтесь к мелочи. - О, я лишь даю вам подсказку. А теперь, господа, у меня много работы... - Вот ордер на ваш арест. - У вас есть ордер? - Прошу, убедитесь сами. - Черт возьми, и даже не поддельный. Судья Лосницкий. Незнакомая фамилия. Пылкий молодой идеалист или пылкий молодой карьерист? Впрочем, сейчас в молодых людях и первое, и второе отлично уживаются друг с другом. Значит, так или иначе меня бы все равно арестовали? - Если вы всё уничтожите, у вас будут реальные шансы избежать тюремного наказания. - Так вот почему вы приехали только вдвоем. Без нескольких десятков до скучного серьезных людей в строгих костюмах, умудряющихся везде сунуть свой нос. Получается, вы всерьез рассчитывали на мое согласие. А вот это уже наивно, господа. - Вам виднее. Мистер Теодор Шакборн, вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание… - Остановитесь, агент, и послушайте меня. Вспомните реалии нашей жизни и подумайте, стоит ли оно того? Эта ваша борьба с ветряными мельницами... - Мистер Шакборн, пройдемте с нами. - Мне жаль вас, агент… Самоуверенный вы умник. Вам ведь невдомек, что вас ждет… *** Джессика идет по коридору. Улыбается проходящим мимо неё сотрудникам, кивает знакомым, отдает указания подчиненным. Ей легко, очень легко и немного кружится голова. Всё почти уже кончено. Теперь она - хозяйка IGH. От одной этой фразы хочется то безумно хохотать, то сжаться где-нибудь в комок от страха. Да, ей страшно. Корпорация стала не просто составляющей жизни - самой сутью всего её существования. Всё, что она чувствовала эти восемь лет, так или иначе было связано с этими стенами, бесконечными поворотами коридоров, стерильно-белым светом ламп дневного освещения. Она - хозяйка IGH. Этого гиганта, этого чудовища, способного раздавить её одним мизинцем. Хозяйка самой себе. Впервые за много-много лет. На доске в кафетерии маркером написан код - восемь цифр, выведенных дрожащей нетвердой рукой. Она улыбается, повторяет их про себя и медленно вытирает взятой со стола салфеткой. На белоснежной поверхности доски остается расплывчатое красное пятно. Попытки стереть его водой ничего не дают - чернила надежно въелись в пластмассу. Она идет к себе в крошечный офис. Вил Смит сидит в углу на диване, как ему и было приказано. - Пароль от всемирной паутины? - спрашивает она. - А ты не знаешь? - Откуда? Это ведь привилегия немногих избранных в этой сверхсекретной дыре. - А по-моему это всего лишь дополнительный соблазн. Как это легко: взять и слить информацию в сеть. Именно это ты и приказала сделать членам совета, не так ли, Джесс? - Ты выходил в интернет? - зло щурясь спрашивает она. - Нет. Ну что ты, Джесс? Я ведь твой самый преданный раб, не смеющий и помыслить о том, чтобы нарушить отданные ему приказы. Однако пусть у раба и ограничены возможности, но зато не ограничен ум. - И его безграничная мощь подсказала тебе эту мою маленькую шалость? - Да. Как и то, что ты всех нас убьешь. Не так ли? Уничтожишь тут все к чертям собачьим... Как это на тебя похоже, Джессика Джонс. Но послушай меня… - Ни слова больше! Вил Смит покорно замолкает, она открывает первую ссылку поисковика. «Только у нас полная запись интервью доктора Гудди о преступлениях корпорации IGH. Сенсационные признания и первые комментарии». Интервью? Она кликает по треугольнику кнопки «Play» и спустя несколько секунд нажимает на паузу. Такой знакомый, родной голос Триш... И так тяжело его слышать. Словно кто-то проломил ребра и сжал сердце. Эти новые более жесткие, уставшие нотки. Как жилось Триш все эти девять лет без неё? Она раздраженно клацает мышкой по записи - и слушает, как в прямом эфире подписывается приговор сотням и сотням людей. Наверняка это было завораживающе... Без судей, присяжных, адвокатов, в маленькой темной комнатушке управлять будущем целой страны. Она улыбается этой мысли и поворачивается к Вилу: - Пароль от внутренней сети. - Что-что? - Пароль для высшего управленческого состава. Вил поднимает на неё глаза. - Так вот что ты задумала. - Пароль. Вил смотрит на неё в течении нескольких секунд. Видно, как он мучается - муха, попавшая в паутину. Вертится, крутится — и еще больше запутывается. Кусает губы, стискивает зубы, закрывает глаза. И все равно произносит: - 5892 через 42, 1201 через 89. *** - Я ничего не мог сделать. Простите. Патриция сидит, прикрыв глаза рукой, Килгрейв подошел почти вплотную к окну и смотрит на город внизу. - Есть идеи, куда они могли её повезти? - глухим голосом спрашивает Патриция. - Думаю, в одну из лабораторий корпорации, - не оборачиваясь отвечает ей Килгрейв. И снова наступает тишина. Браун, сам того не замечая, начинает грызть ногти - отвратительная привычка, от которой ему так и не удалось избавиться. Как и от курения. Правда курить в здании радиостанции строго запрещено, особенно в так называемой зоне отдыха, куда их привела Патриция после своего интервью с Гудди. Сам доктор был успешно возвращен на Эндстрит В этот раз он уже не протестовал против сокрытой ото всех комнатки-камеры на подземном этаже фабрики. Там он был в полной безопасности под круглосуточным присмотром, чего нельзя было сказать об их компании, застрявшей в самом сердце города, в здании, которое сегодня уже пытались штурмовать. - Гудди говорил, что основные испытания проводились на ныне заброшенной фабрике, а потом, после суда над Шакборнами, - где-то в основном лабораторном корпусе и снова на фабрике. - Вполне возможно, детектив, вы и правы. Но Гудди не знает, где проводились исследования после того, как лаборатория на фабрике была «засвечена». - И что же вы предлагаете, профессор? - Ехать в главный офис. Пока у них нет вакцины, я надеюсь загипнотизировать пару сотрудников и провести с их помощью разведку. - Может, лучше сразу дать им поручение спасти мою племянницу? - Нет, Патриция. Мы, конечно, можем отдать такой приказ, но вот справятся ли они? Не думаю, что у нас будет время проводить тест IQ. Так что лучше мы сами займемся её спасением, а марионетки ограничатся разведкой. - Ладно. Как скажешь. Когда начнем? - Прямо сейчас. Но у меня к тебе, Патриция, будет один вопрос и не пойми меня неправильно… - Что за вопрос? - Какой жесткий тон! Сурова ко мне, как и всегда. Люблю тебя за это. А вопрос будет следующий: как ты можешь любить ребенка, которого и в глаза-то ни разу не видела? Патриция сжала губы в тонкую полоску. Брауну даже показалось, что она сейчас ударит Килгрейва, и это наверняка какой-то очередной план последнего. Но… - Что ж, вполне справедливый вопрос, - на удивление спокойно ответила Триш. - Не знаю получится ли мне передать правильно все, что я чувствую… Впрочем, ты же у нас теперь психолог, так что понять должен. Моя мать умирает от рака. Мы с ней близки никогда не были, так что тут сантименты не при чем. Просто вышло так, что недавно я вынуждена была обратиться к ней за помощью. До этого я лет восемь у неё не была. И она помогла мне без вопросов, ничего не требуя взамен. Это было неожиданно, странно. Она изменилась. Изменилась без меня и мне было… неприятно. Словно меня обделили в чем-то, обокрали… И теперь мне как-то тяжело видеть её растянутую во времени агонию. Хотя смерть ей определенно к лицу. Близость могилы выправила её характер. Я столько раз раньше желала ей умереть поскорее, когда была ребенком, когда была неуклюжим размалеванным подростком, столько раз, столько лет… Но не сейчас. И когда она уйдет - у меня не останется никого. Джессика ведь уже давным-давно на том свете. А ведь именно Джесс вытащила меня из удушливой атмосферы дома в Большой мир. Говорила, не стоит бояться неизвестности. Я боялась все равно. Она защищала меня - и со временем я перестала пугаться каждой тени. Я стала сильней рядом с ней. И силу эту я связывала со своей сестрой. С моей сильной упрямой сестрой, умеющей идти против всего. Я ненавидела тебя, возненавидела, как только увидела то, во что ты превратил Джесс... Ты развенчал эту силу. Ты, делая её слабее, ослаблял и меня. Я ненавидела тебя, потому что снова начала бояться мир, бояться того, что прячется в его закоулках и ждет своего часа, чтобы напасть и порвать тебе глотку. Эти сотни случайностей, с которых начинаются трагедии. Джессика убила тебя - и мне стало спокойнее. Я поняла, что тоже смогу победить, смогу воскреснуть, как и она, чтобы со мной не случилось. Сестра не позволит мне погибнуть. Я не позволю погибнуть ей. Знаешь, что самое смешное... Джесс всегда понимала меня лучше, чем я сама. Из нас двоих она куда лучший психолог, чем я. Не уверена, что она сама это знала. Я искала её восемь лет. Отчаянно надеялась, что Джесс жива. Верила вопреки здравому рассудку, статистике, словам частных детективов. Получить неопровержимые доказательства, что Джесс мертва… Вот это был удар... А потом я узнала, что у Джессики есть дочь. И теперь мне очень хочется заглянуть девочке в глаза. Просто заглянуть ей в глаза, знаешь, провести рукой по лицу, по волосам. Мне это нужно, я ведь так много потеряла... Мне надо получить то, что по праву мое. Этого ребенка. Участие в его жизни. Его улыбки, его доверие, его любовь - я хочу их. И, поверь мне, я не предам маленькую Джесс. Уж на этот счет ты можешь быть спокоен... - Она моя дочь, ты же понимаешь… - Я не предам её интересы. Я не из тех, кто, если не получает желаемого, уничтожает его. - Именно это я и хотел услышать, мисс Уолкер. - Мисс Уолкер! Звонкий почти детский голос заставил всех вздрогнуть. К ним подбежала совсем юная девушка с фирменным бейджиком сотрудника радиостанции. - Я пыталась их задержать, говорила, что вам после эфира нужен отдых, но они… Они справились даже с охраной! Браун потянулся к кобуре, Килгрейв еще непринужденнее уселся в кресле. - Сколько их? Как они выглядят? - Двое. Вы их сейчас сами увидите! - Иди отсюда… - Мисс Уолкер, может, вызвать полицию? - Дуй отсюда! Живо! Несколько секунд девушка топталась на одном месте, абсолютно растерявшись, и только переводила испуганный взгляд с одного лица на другое, а затем бегом, не оглядываясь, бросилась к двери запасного выхода. - Долго же ей придется спускаться по лестнице, с десятого-то этажа, - заметил ей в след Килгрейв. - Но, где же обещанные гости? - Помяни лучик, - пробормотал Браун полностью высвобождая пистолет из кобуры. - Симпсон, доктор Козловский. - Мы с миром, - объявил последний, демонстративно поднимая руки вверх. Симпсон последовал его примеру. - С чего это вдруг вы стали пацифистами? - сухо осведомилась у них Патриция. - Слишком далеко все зашло. - И? - Послушайте, господа… Наше сотрудничество с корпорацией было вынужденным! - Неужто? - Именно так, Патриция, - Симпсон без приглашения сел на пустующий диван. - IGH убило мою невесту, дочь доктора Козловского. Собственно говоря, мы изменили им еще восемь лет назад, заключив союз с мутантами. - Мы это знаем, мистер Симпсон, - заметил Килгрейв. - Я бывал в штаб-квартире милой организации моих, как бы их назвать, соплеменников, что ли… Они предложили мне новый чудесный мир. Взамен, правда, попросили дочь. И, кажется, очень обиделись, когда я им отказал. С тех пор мое решение не изменилось. Так и передайте. - Вы не поняли… Мы уже не с мутантами. - Как, вы, успели предать и эту организацию? - Не думал, что вы найдете в себе силы смеяться, когда ваша дочь в руках корпорации, профессор Джейсон. - Не вам меня корить, доктор Козловский. Это ведь вашими стараниями она оказалась в руках Шакборновских живодеров. - Мы хотели её доставить к вам… - …но у вас Джессику отобрали полицейские. И вам теперь стало страшно возвращаться к мутантам. Насколько я понимаю, Вил Смит ошибок не прощает. - Это верно. Если мы вернемся - нам не жить. - Отличная причина, чтобы сменить сторону. - Отличной причиной является то, что вы можете нам дать больше, чем мутанты. Девять лет мы угробили впустую, так и не достигнув цели. У вас на отмщение ушло несколько месяцев. Вы только что, в прямом эфире, продемонстрировали свою силу. И мы хотели бы принять участие в завершающем акте этой слишком затянувшейся драмы. - Что же вы можете нам предложить? - Мы знаем где находится девочка. - Вот как? - Да, профессор. - А на что вы готовы пойти, дабы пресытить снедающее вас чувство мести? - Готовы выслушивать твои пошловатые идиотские шуточки, - кисло заметил Симпсон. - А если серьезно, то и любые приказы. Безоговорочно. - Замечательно. Тогда начнем проверку лояльности прямо сейчас. Скажите, - Килгрейв рывком встал и приблизился к ним вплотную, - на вас есть какие-либо прослушивающие или позволяющие отследить ваше местоположение устройства? - Нет, - быстро и в унисон ответили Симпсон и Козловский. - Ты?.. - Триш кивнула в сторону перебежчиков. - Да. Они говорят правду и только правду. - А если Джессика уже у них, и они получили свой препарат? - спросил Браун. - Невозможно, детектив, - покачал головой Килгрейв не отрывая взгляда от гипнотизируемых. - Такие вещи, как правило, требуют времени. И немалого. Правда, док? - Да. - Вы пришли к нам по собственной воле? - Да. - И ни разу не соврали нам за последние десять минут? - Ни разу. - Тогда вот еще что. Скажите громко и отчетливо, что подбросили мне в клинику порочащие меня документы и использовали наркотические вещества против мистера Дюкасса. - Это так, - за двоих ответил Симпсон. - Я сам лично подбросил в один из ящиков лабораторного стола документы, по которым выходило, что вы сотрудничали с корпорацией и были причастны к происшествию на пристани. Таким образом, мы покрывали организацию мутантов, подстроивших происшедшее на пристани с целью одновременно опорочить IGH и проверить вещество в деле. - Отлично. Записала, Триш? - Все до последнего слова. Но в суде такая запись вряд ли прокатит. - Кто знает, кто знает. В любом случае это может пригодиться. А вот кстати и Малькольм. Все ли готово, мистер Дюкасс? - Да, можем ехать. *** - Подъем! Проигнорировавшему команду Черному человеку достался ощутимый удар вбок. - Черт, Джессика, ну нельзя же так с людьми. - Ред приехал. - Я понял. Не понимаю только, зачем тебе я? - Для компании. Ты должен занять его и приехавших с ним на некоторое время. - Пока ты не подашь в помещение, где они расположились, препарат? - Да. Разумеется, ты им ничего не скажешь. Это приказ. - Слушаюсь, - Вил шутливо отдает ей честь. - И без фокусов. Пошли. Доведу тебя до места назначения. - Как это любезно с твоей стороны. С такой сильной девушкой я могу ничего не опасаться в полутемных коридорах нашей корпорации. - Вот видишь, как ты во мне нуждаешься. Смотри не подведи. - Ни за что. Это ведь тоже приказ? - Разумеется. И давай поживее. - Ноги затекли от постоянного сидения на твоем ужасном диване, - пожаловался Вил и получил очередной пинок. *** Холл корпорации, куда они вошли спустя десять минут, жил своей обычной бестолково-суматошной жизнью. Те же сотрудники в безукоризненных серых костюмах, те же улыбки, словно выверенные по некоему стандарту, те же голоса, приглушенные, растворяющиеся в общем гуле, то же серое небо за стеклянным куполом и в тон ему такие же серые мраморные колоны. Ничто не изменилось. Может поэтому для них обоих серый цвет стал цветом ностальгии. - Джессика… И снова пауза. Уже четвертая. Какой-то странный у них сегодня выходит разговор. - Да что с тобой, Лео? Фрам улыбается, словно и не заметил раздражения в её голосе. - Знаешь, Джесс, если разобраться мы с тобой… - Что? Да говори же, наконец. Что мы с тобой?.. Напортачили с арестом Шакборна? Слишком поспешили и не накрыли всю семейку? Зря подправили мордашку адвокату главы корпорации в одном из туалетов суда? - Ну, в общем-то последнее действительно было зря. Надо быть более сдержанной. - Ты сердишься на меня, вот в чем дело… - Да, нет. Честно говоря, самому очень хотелось сделать то же самое, но у тебя все равно получилось лучше. Симметричней по крайней мере вышло… - Да уж. Синяк под правым глазом отлично гармонировал с опухшей левой скулой, а царапина… ну, хорошо, порез на лбу был строго параллелен линии разбитых губ. И симметрично выбитые зубы послужили отличным завершающим штрихом в образе. - Н-да, Джесс, ты неподражаема. - Это комплимент или издевка? - Комплимент. Издеваться над такой сильной девушкой чревато проблемами со здоровьем. - Фрам, иди к черту! - С тобой к кому угодно. - Ну да, девушка-мутант - лучший напарник компаньон в опасных путешествиях. И хватит на меня пялиться. Что с тобой сегодня происходит? Ты прямо сам не свой. - Слушай, тут неподалеку есть ресторанчик, может… - Ой, смотри, у девчонки кот на дереве застрял! - И не только кот, еще и парень, который собирался его спасти. Не дерево, а ловушка, какая-то. Эй, Джессика, куда… Вот же!.. Она карабкается по дереву ничуть не хуже кошки. Но ветки становятся тоньше, каждое движение сопровождает сухой треск. Первым спасен мальчишка лет четырнадцати. Весь красный от стыда перед своей маленькой подругой, которая с открытым ртом следит за его спуском. Кот, внимательно наблюдающей за всем этим безобразием, решает на всякий случай вскарабкаться еще выше. Разумеется, рыжик переоценил свои возможности, а главное - прочность веток. Откормленный пушистый бочонок с пронзительным «мяу» срывается и летит вниз. Его падение сопровождает истошный визг девчонки. А в следующее мгновение она сама отталкивается ногами от ствола и в прыжке ловит котяру за шкирки, а затем безуспешно пытается ухватится за нижние ветки дерева. Вдвоем они падают прямо в кусты. Спасенный парень не раздумывая набирает в телефоне 911. Леонид же мчится к треклятым кустам. Сначала ему передают брыкающегося и шипящего не хуже змеи кота, который тут же всучивается владелице в руки. И только затем из пышной хвои показывается сама героиня дня. Леонид подхватывает её под руки. Она стоит перед ним, представляя себе как выглядит в этот момент: лицо испещрено красными линиями царапин, в волосах запутались ветки и хвоинки. - Дикий лесной эльф-очаровашка с настороженным внимательным взглядом. На тебя можно смотреть часами. Ты знаешь это? Знаешь, насколько… Она отшатывается. Невольно. Просто вспомнилось многое… Вспомнился Киллгрейв... Панически страшно слышать это «хочется смотреть на тебя часами», понимать, что кто-то хочет коснуться твоей кожи, дотронуться губами до твоих губ. Она смотрит на него, не отрывая взгляда, наблюдает за тем, как меняется выражение его лица: сначала недоумение, затем задумчивость, собранные на лбу морщины, нахмуренные брови, несколько мгновений его взгляд почти нечитаем, а потом он понимает, начинает понимать, взгляд становится мягче, как и улыбка, она делает шаг навстречу и... Остальное она знает только по его рассказам. Как внезапно потеряла сознание, как несколько мгновений, Леонид никак не мог нащупать пульс, и боялся, что все кончено - так глупо и так внезапно. И когда врач из подъехавшей скорой оттолкнул его в сторону, он впервые за много лет ощутил сводящую с ума беспомощность. - Ты неподражаема, - это было первым, что он сказал ей, когда она очнулась. Она тогда несколько секунд смотрела на него прищурившись, а затем улыбнулась, но тут же поморщилась от боли. Несколько порезов снова начали кровить. Тогда он осторожно собрал маленькие рубиновые капли ваткой, а затем, еще более осторожно, легко-легко и всего лишь на мгновение коснулся её губ. *** - Ну что, за этой дверью наши будущие жертвы? - спрашивает Вил. - Займи Реда и компанию минут на десять. Сможешь? - Сделаю все возможное. Ты же знаешь. - Знаю. Но что-то я не вижу мутанта, которого они должны были привезти. - Думаю, его уже направили в лабораторию. - Ясно. Десять минут. - Да не волнуйся ты так. Мы найдем, о чем поговорить. Она разворачивается и уходит, оставляя Черного человека одного. И снова перед ней холл корпорации. Она пересекает его как можно быстрее. Восемь лет назад, здесь, в этом огромном залитом светом зале, они с Леонидом были пьяны своей победой, были беспечны, как дети, и как дети были влюблены… Жизнь не прощает ошибок. И её отучила прощать. В вентиляции не препарат - ядовитый газ. Прощайте, мистер Смит. *** - Нам еще долго ехать? - спрашивает Браун у Дюкасса. - Около часа. Пробок много. Так бы минут за десять добрались до места. Он отворачивается к окну. Металл и пластик зданий, ядовитые цвета вывесок, неон реклам, огоньки светофоров - все сливается в единое расплывчатое пятно. Надо собраться, а он закрывает глаза — его затягивает в прошлое. Джессика. Слишком много Джессик в его жизни. Мать, дочь… и он. Сумасшедшее трио, обреченное быть дуэтом. Стоит найти одну - теряешь другую. Джессика Джонс - мертва. Джессика Джейсон… Его дочь будет мертва, если они проиграют. Хотелось бы понять закономерность, с которой судьба выбирает себе жертв. С ними он впервые познал счастье, с ними узнал и боль. Если разобраться, то именно они всегда и определяли его жизнь. Даже становится смешно, когда начинаешь размышлять, кто же кем на самом деле манипулировал... Он ими. Наверное. Поначалу. А потом... Мысли разбегаются. Надо собраться. От этого зависит жизнь Джессики. Джесс, дочка… Поначалу игрушка. Он находил удовольствие в своей утонченной мести. Представлял себе лицо Джессики-старшей, её глаза, если бы она увидела своего ребенка рядом с ним. Ужас и гнев - ей бы очень пошли. И еще немного растерянности. Отлично оттенило бы почти безграничную силу. Он рисовал её в воображении сотни раз, но один взгляд на неуклюжую девчонку рядом с Мерседес заставил его сердце пропустить удар. Её глаза, её волосы, её лицо. Тогда он впервые испугался своей мести. Впервые усомнился в том, чем кончится его безумная затея. Её дар. Она такая же как он. Даже одна кровь не сделала бы их ближе. Девочка с лицом и характером Джессики, и его проклятием. Наверное, в детях мы ищем отражение себя. Джессика стала идеальным зеркалом. И такой же хрупкой. Её дар - её приговор. И ему впервые больно болью другого человека. Непривычное ощущение - со-чувствовать. Эта девочка многому его научила, а он научит её бороться с этим миром. В этом он настоящий профи. Ничуть не хуже её матери. *** Джес приседает на узкую койку. В этой комнате странный свет. Если на него долго смотреть, он отливает то синим, то серебристо-серым. Неприятный свет. Мертвый свет. По спине холодной волной пробегают мурашки. Страх, вязкий, выбивающий воздух из легких, заставляет её вскочить на ноги. Четыре шага в оду сторону, шесть - в другую. В этой комнате особо не развернешься. Раз, два, три, четыре… Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Она проговаривает цифры вслух, пытается сосредоточиться на них и только на них, прислушивается к своему дыханию, вспоминает, чему её учил отец. Раз, два, три, четыре… Свет становится будто бы ярче, режет глаза, вплавляется в мозг. Он уже в каждой мысли, в каждой картинке перед глазами. Невозможно не думать о нем. Ей страшно… Джесс с ногами забирается на койку, склоняет голову к коленям, закрывает лицо руками. Сквозь плотно сжатые пальцы льются потоки бело-синего света. Она зажмуривается, так сильно, как только может. Для света нет преград. Ей больно… Она почти чувствует боль от слепящего сияния. У неё осталось последнее средство. Джес всегда прибегает к нему, когда ей по-настоящему плохо. Мама. Представлять её рядом с собой. Её глаза, внимательные, улыбающиеся. Взгляд, такой любящий, теплый. Представлять, каково это: чувствовать, что нужна, знать, что для кого-то ты дороже всего на свете. Мерседес всегда говорила ей, что мать любила её. Джесс нравилось представлять себе это... Её единственная слабость - воображаемая мама. Добрая мама. Мама, с которой она делилась всем в своей жизни: неудачами, поражениями, обидами. Мама, которая всегда улыбалась, мама, которая шептала ей ободряющие, нежные самые нужные в мире слова. Джесс всеми силами вызывала в воображении её образ, надеясь на его силу, на то, что он вытеснит ненавидимый слепящий свет. Мама, её мама, сильнее всех… *** - Да мисс Джонс, мы поместили мутанта «под лампу» в изолятор. Это существо, кажется, уже достаточно ослабло. Думаю, еще полчаса - и мы сможем, не опасаясь эксцессов, перевести его в лабораторию. - Отлично, - Джессика улыбается. Она думает о Киллгрейве. Живучая тварь. Ничего, синий свет не подведет. Она смогла привыкнуть к нему только спустя шесть лет. И то, его интенсивность в обычных камерах была ничтожной, по сравнению с условиями в изоляторе. - Подержите его так еще около часа, постепенно наращивая интенсивность. Тюремщик понимающе ухмыляется. Она выходит из главного офиса тюрьмы и идет по коридору вдоль камер. Около трети пустует, в остальных есть узники. Одетые в белое мутанты, с безжизненными взглядами, ломаными, резкими движениями. Она подходит почти вплотную к стеклам. Одни из заключенных отшатываются, забиваются в угол, прячут лица, другие, напротив, приходят в неистовство: кричат, размахивают руками, устраивая настоящую пантомиму перед прозрачной перегородкой. У них перекошенные лица, налитые кровью глаза, глаза животных, без единой мысли, пустые глаза. Все они сломлены. Все они забыли, кем являются. Им уже никто и ничто не в силе помочь. Проклятый бело-синий свет… Она подходит к изолятору. Слышны тяжелые удары. Тюремщик, похоже, излишне рьяно выполняет свою работу. Его подопечный уже перешел к стадии, когда начинаешь биться о стену, когда хочется ногтями рвать кожу, когда обычная боль кажется сладкой, по сравнению с виртуальной несуществующей болью от белого света, когда хочется размозжить голову, чтобы только не видеть этих ненавистных, отливающих синевой потоков. Не чувствовать, не дышать, не осознавать. Погрузиться в тьму беспамятства. Умереть. Ничего не ощущать. В такие моменты она обычно все силы тратила на то, чтобы сконцентрироваться и вызвать в памяти картины прошлого. Триш, их посиделки в её квартире: милую болтовню, вкус вина, нотации и советы. Патриция любила играть в старшую сестру. Первый по настоящему дорогой человек в её взрослой жизни. Вторым стал Леонид. Люди видели в нем только обаятельного, остроумного агента, притягательного опасного умника, способного на многое для достижения своей цели. Они видели только внешнюю оболочку. Они и не подозревали о его настоящей силе, и о его слабости. Не замечали едкой горечи в шутках, усталости в лучезарных улыбках, мудрости во взгляде. Не подозревали, что он видит их всех насквозь. Они не понимали почему любят этого человека, а, может, по-настоящему его никогда и не любили. Может, поэтому в первую их встречу он показался ей таким одиноким. И, может, поэтому он понял её, как никто другой. Она вспоминала их встречи, поначалу строго деловые: совместная работа над делом и все ей сопутствующее. Вспоминала, как забирал её из больницы после истории с котом, как смотрел на неё, как позвонил спустя неделю после выписки и предложил встретиться. Она тогда полчаса вертелась перед зеркалом, никак не могла привыкнуть к навязанному Триш наряду. Леонид смог её изменить. Не укротить, не ограничить, а именно изменить. Сделать её сильнее, спокойнее и мудрее. Только благодаря ему она смогла пережить эти восемь лет. Но от белого света в камере он защитить не смог. И медленно, незаметно, от воспоминаний она переходила к мечтам. О дочери, которую она чувствовала, с которой жила только девять месяцев. О том, как бы могла сложиться их жизнь. Не похожая ни на чью. Два сумасшедших родителя и их ребенок. Пацанка, вся в мать. Любительница открытий и авантюр. Суровая и резкая. Справедливая и добрая. Глупо гадать, какая… Она жила надеждой на встречу. Она все преодолела, только бы быть рядом с дочерью. Она потеряла её. Глупо гадать о том, каким бы стал давным-давно умерший человек. Глупо и больно. Как жаль, что в изоляторе только Килгрейв... Жаль, что в нём нет всех Шакборнов, всех нынешних заказчиков проекта. Впрочем, это ведь только начало. *** Она идет по коридору. Оглядывается. Карточкой открывает незаметную дверь рядом с лифтом. В крошечной комнатке только несколько картонных коробок и другие двери — лифт на нижний ярус здания. Там, среди переплетений кабелей и труб есть крошечная клетка, в которой едва хватает места для одного человека и небольшого пульта с табло. Всего через несколько минут она введет цифры с доски в кафетерии и запустит таймер, который отсчитает последние минуты существования IGH. Патриция взорвала СМИ своим интервью с доктором Гудди. Пора и ей сделать свой ход.