Дикая штучка

Королевский дворец Ричарда впечатлил. Впечатление было, куда серьезней, чем молодой герцог под прикрытием мог себе представить. Голова пошла кругом уже через десять минут пребывания в этом людском хаосе. Корсет туго сжимал грудь, мешая вздохнуть полной грудью, духота сводила с ума, наличие такого количества незнакомых людей откровенно пугало. Королева Катарина явила собой живое воплощение благородства и самопожертвования, ею можно было бы восхититься, если бы не так сильно хотелось вырваться прочь из этого ужаса. Ее Величество приняла новую фрейлину ласково и, учитывая то, что дочь покойного герцога Окделла оказалась вдали от дома совершенно одна, без покровителя и средств к существованию, Катари дала понять окружающим ее придворным, что берет бедняжку Айрис под свое крыло. Катарина, лично проводила девушку в отведенные для той апартаменты (милейшую маленькую комнату, обставленную по самому взыскательному девичьему вкусу и сплошь расписанную розовым). — Моя дорогая, располагайся и чувствуй себя, как дома, — нежно улыбнулась королева Талига, слегка пожимая новой фрейлине руку. Ричард скомкано поблагодарил благодетельницу и, оставшись один посреди всего этого розового кошмара (кто-то явно гадко пошутил и раскрасил опочивальню Айрис Окделл в родовой цвет Манриков), едва сдерживался от того, чтобы не завыть в голос. Рюши и кружева были на всем. А еще этот мерзкий цвет…. — О, Святой Алан, помоги мне это пережить! Однако придаваться отчаянию времени не было. Королева отпустила юной Айрис на то чтобы привести себя в порядок и переодеться во что-то более подобающее для королевского дворца, не более получаса, после чего, Ричарда ожидала небольшая церемония посвящения во фрейлины. В комнате был шкаф, и Дикон, неуверенно распахнув дверцу розового монстра, потрясенно уставился на море парчи и шелка. Гардероб у него оказался куда более щедрым, чем те несколько платьев, что подарила Ричарду Айрис, выбирая самые красивые. Бедная сестричка, видела бы она это изобилие… Дик вздохнул, размышляя, что бы выбрать, а главное — как это на себя натянуть… Пока Дикон думал, разглядывая невероятное и отвратительное, на него невзыскательный мужской взгляд, разнообразие, позади него тихонько отворилась маленькая и неприметная, драпированная под розовые стены, дверца, и в комнату скользнула хрупкая тень. — Не надо так расстраиваться, мой дорогой Ричард, — услышал герцог голос Ее Величества и подскочил от неожиданности. Честь и надежда Талигойи тихонько засмеялась, а потом продолжила. — На первых порах я буду помогать тебе с туалетами, пока не освоишься, мальчишке не просто со всем этим справиться, верно? Ее королевское величество, не спускала глаз с застывшего с открытым ртом Ричарда, а потом как-то хищно улыбнулась и добавила:  — А ну, живо скидывай свои лохмотья. Ричард ошарашено хлопал глазами. Это она так о лучшем платье Айрис. Стало обидно. Да еще этот тон и блестящие лукавством бесцветные глаза. Куда делась икона добродетели, на которую без устали молятся Люди Чести? Однако спорить юноша не стал и, дергая за шнуровку гадкого корсета, по-быстрому избавился от надорского платья. Катарина улыбалась. Она извлекла из шкафа нечто невозможное, вызывающе алого цвета. Ричард вздернул брови, уже представляя, каким ярким пятном он будет смотреться в этой одёжке посреди дворцового зала. Королева хихикнула и томно пояснила: — Мне будет приятно видеть тебя в цвете Ариго, моя дорогая… Айрис. — А… ну тогда ладно… Через пару минут Ричард хмуро разглядывал свое отражение в огромном зеркале и старался не думать о слишком неоднозначных касаниях благочестивой королевы до его почти обнаженного мальчишеского тела. Катари (жена короля настаивала на том, чтобы герцог Окделл, с которым ей хотелось бы познакомиться поближе, наедине, называл ее именно так) закончила свою щедрую помощь и скрылась за маленькой дверцей. Оказалось, что его комната была смежной со спальней Ее Величества и это… Закатные твари… ничего хорошего юноше не обещало. Когда же несчастный герцог собрался с духом и храбро покинул свою комнату, снова унылая и печальная Катари ожидала его около входа. — Идемте, Айрис, милое дитя, — нежно улыбнулся бледный гиацинт и истинный образец добродетели, — я представлю вас своей свите. Каким чудом Ричард пережил этот день, не знал, наверное, и сам Леворукий. Свора, окружавшая королеву, заинтересованно и слишком бурно принимала в свои ряды дочь мятежного герцога Окделла. Ричард, через все свои ярко-алые одежды, чувствовал на себе подозрительные, излишне любопытные и пристальные взгляды всех этих женщин. Иветта, Жоржетта, Лизетта, Жанетта… От пестроты красок и обилия чужих, сильно пахнущих духов и похожих друг на друга красивых лиц у Дикона кружилась голова, и все плыло перед глазами. Ему улыбались, льстили, делали комплименты… Лица женщин сливались в одно, докучливое и неприятное. Катари улыбалась нежно, но в ее прозрачных глазах Дикон с ужасом читал ожидание. О, Ричард явно недооценил весь предстоящий ему кошмар. Иветта, Жоржетта, Лизетта, Катари… кошки бы их всех побрали. Очень скоро Ричард понял для себя одну очень важную вещь — женщины ему перестали нравиться, надолго. До своей розовой и ажурной спальни Ричард добирался поздней ночью и, слава Создателю, в благословенном одиночестве. Кошмарный день, наконец, окончился и молодая фрейлина смогла, незаметно удрать от зоркого и цепкого взгляда блаженной Катарины. Безумно хотелось… избавиться от душившего корсета и скинуть узкие туфли, от которых сильно болели привыкшие к грубым ботфортам ноги. А еще очень хотелось заплакать. И это только первый день… Ричард в отчаянии, пользуясь тем, что в узком коридоре никого нет, прислонился к стене и, да простит его Создатель, тихо и очень подобающе Айрис Окделл, заплакал. Западня захлопнулась, Талиг узрел Ричарда Окделла — ярко выряженной смазливой девчонкой. Как он теперь, после всего этого сможет смотреть честным людям в глаза? И когда все это закончиться совершенно неизвестно. Сейчас больше всего на свете Ричарду хотелось бежать. Хоть пешком, сбивая босые ноги, до самого Надора. Спрятаться и забыть все это словно кошмарный сон.