Till they're sore // ex Bad romance

Я на автопилоте доехала до дому, смутно довольная тем, что все прошло более-менее гладко, отчаянно прогоняя мысли о том, что будет дальше и… разменная монета. Какого дьявола? Нужно было, чтобы кто-то чужой, незнакомый и неприятный озвучил это, чтобы меня так расплющило. Ставя мотоцикл на место, я даже не заметила суеты, творившейся вокруг, пока по дороге ко входу в дом меня не остановила полиция, сообщив, что сюда нельзя, здесь место преступления. Я было собралась эгоцентрично пошутить, мол, меня что, опять похитили, но количество полицейских и присутствие самого комиссара Гордона быстро отбили это желание. Похоже, случилось что-то серьезное. Меня проводили к комиссару. Вид у него был растерянный и… какой-то неправильный. — Где ты была? — кажется, сегодня люди вообще разучились здороваться. — Шлялась по лесам в обнимку с Джокером, — честно ответила я. — Не до шуток, мисс Форд, — холодновато и сдавленно проговорил он. — А я и не шучу, комиссар. Именно этим я и занималась все утро, — я понимала, что звучит издевательски, но что поделаешь, это было чистой правдой. — При тебе нет маячка. — Ну, вы же говорили попробовать подсунуть его Джокеру. Так вот, он сам взял его. Гордон с шумом втянул воздух. Я никогда не видела его таким подавленным и раздраженным, практически на грани. — Я не думаю, что весь сыр-бор из-за моей утренней прогулки, что случилось? Он подозрительно сощурился. — Ты действительно не знаешь? Я начала нервничать. — Я только что вернулась. Я ничего не знаю, — я устала и никак не могу оправиться от удара по остаткам своего самолюбия. Я хочу домой. — Поезжай в Управление, там и поговорим, когда я здесь закончу, — Гордон нехорошо посмотрел на меня, как будто я была в чем-то виновата. Я послушно полезла в полицейскую машину вместе с новым штатным фотографом, как раз закончившим съемку. Какая ирония. Коллега оказался дуб дубом, точно следовал инструкциям, и ни словом не обмолвился о том, что случилось, как я ни пыталась раскрутить его на разговор. *** Комиссар был измотан и зол. На себя за то, что уже третьи сутки не является домой, что не в состоянии учесть всего, на безбашенную девицу, оказавшуюся в неудачное время в неудачном месте и привлекшую внимание клоуна; пожалуй, даже на ночного стража, который не давал о себе знать, занятый, как он надеялся, тем же расследованием… Поморщившись, он отхлебнул остывшего кофе. За окном уже начинало светать. Вильсон и Санчез, которые наблюдали за домом, где жила Элисон Форд, давно должны были доложиться, но уже с четверть часа не только сами не давали о себе знать, но и не отвечали ни на вызовы, ни на звонки по мобильному. Это начинало нервировать. Ко всему, сейчас Гордону сообщили о том, что маячок, выданный Элисон, задвигался и уже удалился на порядочное расстояние. Комиссар встряхнулся, рявкнул «Куда вы смотрели?» и выслал команды по обоим направлениям. Не выдержав, через минуту он и сам отправился следом, чтобы удостовериться, что с его людьми все в порядке и это какая-то ошибка связи, но внутренний голос все настойчивее твердил очевидное: рация и два мобильных телефона не могли одновременно выйти из строя, и ничего не в порядке. Машина наблюдателей стояла на месте, а он успел как раз вовремя, чтобы догнать сержанта Сару Вильсон, чей супруг находился внутри. Он отдернул ее от машины, когда она была уже готова открыть дверь, и указал на ветровое стекло, где краской из баллончика было написано БУМ. С точкой в конце. Двое внутри не подавали признаков жизни. — Сукин сын! — крикнула Вильсон, пытаясь вырваться из объятий комиссара. Он держал ее, не зная, как остановить начинающуюся истерику. Неосторожность, допущенная ею, была вполне объяснима, но простительной он бы ее не назвал. Он предпочел бы, чтобы на ее месте была Рамирез, уже получившая свою долю неприятностей женщина с куда более холодной головой. Он с трудом восстановил ее на службе после того, как она дискредитировала себя в прошлом году, но в последний раз он видел Марию как раз в момент, когда она якобы забирала джокеровское барахло из хранилища, в тот день она как раз ушла в отпуск и уехала. И не застала начала новой заварухи. Ей так будет лучше. Но не им, не тем, кто находится здесь и сейчас. Не отпуская от себя Вильсон, он вызвал скорую и саперов, которым потребовалось десять минут, чтобы добраться, и еще столько же, чтобы обнаружить, что БУМ означало всего лишь пузырь с красной краской, оснащенный зарядом не мощнее шутихи. Когда открыли дверцы машины, внутри было два мертвых тела без видимых повреждений. Врач констатировал смерть Вильсона и Санчеза от отравления угарным газом, наступившую около пяти и десяти минут назад соответственно. Комиссару потребовалось около минуты, чтобы осознать, что сейчас произошло. Он словно собственными ушами услышал фальшивый хохот сумасшедшего и увидел кривой оскал на изуродованном лице с остатками грима, превратившимися в грязь. Именно так запомнил Гордон безумного шута-убийцу, именно эта картина вставала у него перед глазами, когда он думал о нем. Его подвел его же собственный профессионализм, элементарная наблюдательность, которая должна бы помогать ему сохранять жизни. Он собственными руками, собственными словами погубил двух человек, которые зависели от него и доверяли ему. У него слезы навернулись на глаза от гнева и бессилия. Если бы он только опоздал на секунду, если бы позволил Вильсон быть неосторожной… Он поймал на себе ее взгляд, полный боли и ненависти, и не нашел слов. *** Лейтенант Джексон, отряженный Гордоном командовать второй группой, некоторое время недоумевал, что же происходит, пока не вспомнил, что для съемки мест преступлений Форд приезжала на мотоцикле. Точка на мониторе двигалась на северо-запад с самоубийственной скоростью, превышающей сто пятьдесят миль в час, и догнать ее не было ни малейшей возможности, несмотря на совершенно свободную ранним утром дорогу. Через некоторое время точка остановилась. Линия, прочерченная трекером, вела куда-то в лес по полному бездорожью, и пришлось долго искать проезд. Путь кончился неожиданно, не приведя никуда. За кустами нашелся минивэн, в минивэне связанный парень, которого непрерывно тошнило. Из кармана рубашки торчала пачка сотенных купюр, в другом обнаружился тот самый маячок. Он ничего не знал, какой-то человек попросил подвезти, и больше он ничего не помнит. Какие деньги? Ах, черт, они были бы к месту, ведь теперь его, наверное уволят… Его посадили в машину, чтобы доставить в Управление, пусть там разбираются. Пока возились с кабельщиком, которому к тому же явно требовалась медицинская помощь, из-за поворота выкатился «Гелендваген», и остановился, чуть не врезавшись в полицейскую машину. *** Марони был, по меньшей мере, удивлен, наткнувшись на полицию в лесной чаще, в полумиле от пансиона. Он сам организовал его и полностью содержал, когда понял, что Лиза не сможет чувствовать себя комфортно в окружении обычных людей. Тому, что он спрятал ее в такой глуши и еженедельно тратил время и силы на не слишком легкую дорогу, была и другая причина — у него не было ни малейшего желания афишировать недуг своего ребенка. Поэтому, отказавшись отвечать на вопросы, он безропотно последовал в Полицейское Управление, зная, что не пробудет там и десяти минут. К сожалению, он так же отдавал себе отчет в том, что это не поможет ему сохранить тайну. Надо быть идиотом, чтобы, несмотря на все отвлекающие факторы, не попытаться проследить, откуда он приехал, а полицейских он идиотами, при всем желании, не считал. *** Ожидая в Управлении возвращения Гордона, я спустила всю мелочь, что нашлась в карманах, на кофе из автомата. Те, кого я знала, старались не встречаться со мной глазами, а незнакомые поглядывали откровенно враждебно. Продолжая недоумевать, я устроилась со своим кофе в холле на диване, обитом черным кожзаменителем, и постаралась представить себе, что вокруг никого нет. Впрочем, дожидаться комиссара не пришлось, видимо, он дал указания на мой счет, потому что ко мне подошел незнакомый полицейский с водянистыми глазами, представившийся детективом Майклом Лэнсом, и проводил в допросную. Занудная процедура вопрос-ответ почти развлекала, потому что это хоть какое-то да занятие. Я рассказала все, как есть, не видя лично за собой никаких явных нарушений. В любом случае, я обязана была это сделать, и была к этому готова, но напряженная обстановка, недружелюбный визави и полное отсутствие информации напрягали невероятно. В конце концов, то, что произошло, и о чем я не знаю, случилось около моего дома, и не может не быть связано с Джокером. И мне было чертовски мучительно не знать. Допытываться хоть о чем-нибудь у этого детектива оказалось еще более дохлым номером, чем расспрашивать фотографа. «Вопросы здесь задаю я», ага, стандартная отмазка, когда нечего сказать, и стандартный же способ поставить на место. Противно. Когда мы закончили, вошел комиссар Гордон и отпустил детектива. Он уселся напротив и странно посмотрел на меня. Поймав этот взгляд, я поняла, что мне показалось неправильным. Комиссар был не просто измотан. Он выглядел злым и… сломленным. — Комиссар. Пожалуйста, скажите хоть что-нибудь. Я ничего не понимаю. — Двойное убийство, Элисон, — он сглотнул и сжал челюсти, — убийство полицейских, которые, между прочим, были приставлены заботиться о твоей безопасности. У меня поплыло перед глазами. Оох. Все-таки без слежки никак не смогли обойтись, и не надо врать по поводу моей безопасности, комиссар. Впрочем, возможно, он и не кривит душой, может быть, это только я в последнее время считаю свою жизнь делом десятым. Господи… — Я же просила… вы же обещали, что слежки не будет… — Тебе нужно именно сейчас настоять на своей правоте? Я осеклась. Действительно, как-то нехорошо с моей стороны. Мне надо почувствовать себя виноватой? Это я вообще-то легко. Я всю жизнь по любому поводу чувствую себя виноватой. Когда мама, пока еще не ушла от нас, сетовала, что на улице дождь, я чувствовала себя виноватой, что идет дождь. Идиотизм, но так я устроена. — Кто погиб? Когда? Он рассказал мне в общих чертах, отметив, что делает это только потому, что я когда-то работала здесь. Значит, перед тем, как романтишшно спуститься с крыши ко мне на балкон… Н-да… — Мне стоило тебя запереть, Форд. — Теперь уже поздно, комиссар, — сказала я, стараясь не показать, насколько меня пугает такая перспектива. — Возможно… — он задумался. — Можешь идти, — сказал он, вставая и направляясь в свой кабинет. Я подумала, как же выглядит со стороны то, что происходит со мной и вокруг в последние дни, и не смогла и дальше винить присутствующих здесь за враждебность. Но это чертовски обидно. Посидев еще с минуту, я вышла из допросной и наткнулась на Марони, окаменевшего перед расположенным в холле телевизором, который, как на зло, был настроен на новости. И надо было именно сейчас показать сюжет, сделанный из того, что я принесла Анне Мэйн! Я на секунду застыла, а потом попробовала тихо смыться обратно в допросную. Уютную. Безопасную. И дверь закрыть. Там такой замечательный жестяной стол, за которым можно спрятаться. Размечталась. Марони заметил меня, узнал и сложил два и два. Его лицо покрылось всеми цветами побежалости, и, впившись пальцами левой руки в диван, на котором я недавно попивала кофе, он указал на меня тростью. — О. Похоже, клоун завел себе сучку, — прошипел он и, не обращая внимания на то, где находится, шагнул в мою сторону на нетвердых ногах. Кажется, это меня добило. Так вот как это может выглядеть… Сюжетец и реакция Марони, похоже, впечатлили всех присутствующих, потому что кое-кто привстал, готовясь прореагировать, если тот попытается что-нибудь выкинуть, а кое-кто просто беззастенчиво вылупился на меня с удивлением и отвращением. — Неправда! — выпалила я, чуть не плача, и до боли сжав кулаки. Неправда.. Горячая жесткая спина под моей щекой и ребра под пальцами. Неправда. У меня тараканы в голове, я просто обалдела от одиночества и безнадеги... Неправда. Сучка. У меня закружилась голова. Он собрался сказать еще что-то, но тут к нему подскочил какой-то человек и что-то быстро и тихо заговорил на ухо. Видимо, это был его адвокат и, видимо, он был очень убедителен, потому что Марони взял себя в руки и, сопровождаемый своим шофером-телохранителем и упомянутым адвокатом, вышел.