Till they're sore // ex Bad romance

Решение изменить маршрут пришло к концу разговора с комиссаром, продлившегося в несколько раз дольше обычного, когда, обсудив последние события, они сошлись на том, что соблазнительная идея связать загадочные исчезновения с Джокером стоит того, чтобы ее проработать, хотя это и никак не похоже на его образ действий. Задав в конце концов неизбежный вопрос, догадался ли кто-нибудь развести участников неудавшегося ограбления ювелирной выставки по разным местам предварительного заключения, услышав ответ, Брюс не хлопнул себя по лбу только потому, что успел представить себе эту встречу кевларовой перчатки с карбоновым шлемом. Бэтмен не может позволить себе выглядеть комично — даже перед Гордоном. Тот факт, что грабители клялись и божились, что не имеют ничего общего с Джокером, и маски всего лишь показались им простейшим способом устрашения, мало чего стоил. Могли ведь и врать. Но Брюсу, практически одержимому в последние дни образом безумного клоуна, как-то не верилось, что тот, кто выманил у мафии все ее активы наличными, только для того чтобы устроить аутодафе символу и самой плоти человеческой жадности с гениальным бухгалтером в качестве вишенки на торте, будет интересоваться драгоценностями, даже ради отвлечения внимания. Он бы придумал что-нибудь более… емкое. Да, постфактум это казалось очевидным, и подумай он об этом чуть раньше… Комиссар, проклиная собственную недальновидность, схватился за телефон, Бэтмен же помчался вперед, гонимый нехорошим предчувствием. Нет, вполне определенной уверенностью, что снова явится к шапочному разбору. Он не ошибся: пять тел с изуродованными лицами, живописно размещенных в лучах прожекторов, установленных на караульных вышках, и рядом, восклицательным знаком, сам Джокер. Этот псих никогда не упустит возможности обратить свои мерзости в шоу. Или вот в фотосессию, как сейчас, судя по присутствию тут Алисы, сгорбившейся над кофром с аппаратурой. Самым логичным сейчас было бы тихо убраться, смирившись с тем, что уже ничего нельзя исправить, убедив себя, что мертвые бандиты-неудачники не стоят усилий, и понадеявшись на то, что безумец не тронет своего «гонца». Наконец, он просто не готов сейчас справиться с ситуацией, когда позади его врага маячит вполне убедительная «группа поддержки», а гонец в любую секунда может превратиться в заложника. Что-нибудь одно, будьте любезны. Но при виде этой раскрашенной физиономии и той наглости, с которой ее обладатель явно собирался снова продемонстрировать себя Готэму, доводы разума стирались сами собой. *** Он бесшумно возник прямо из тени, снова уверенный, неуязвимый, монументальный, весь — мрак, угроза, обещание скорой расправы и адских мук. То, что надо. Ты сможешь меня остановить — когда-нибудь? — Джокер, — утробный рык, исполненный чистой, как слеза ребенка, подлинной, нутряной ненависти. Только он называет его этим именем в лицо. Он — и еще Аркхэм. У того оно звучит как одолжение, у этого — как проклятие. Первое забавляет, второе приносит необъяснимое удовлетворение. Последнее, что не дает ему сделаться чем-то средним между сухой констатацией факта и бессмысленным набором букв. Тебя здесь не должно было быть, но я ждал. Соскучился? Всегда рад. Будем считать, что не было того вечернего тет-а-тет после совершенно дурацкой, подростковой драки? Хорошо, договорились. В сущности, это был разговор двух глухих. О чем ты думал все это время? — Бэ-этс. Как мило, что ты заглянул. Как неудачно, что здесь неоткуда было взять и неожиданно свалиться прямо на голову. Правда ведь? Колыхнул плащом, пара шагов в сторону, чтобы не задеть мисс Форд, браво, ты настоящий джентльмен. Согласен, иногда с этим трудно бороться. — Они чем-то мешали тебе? Не ты ли так пренебрежительно отзывался о мести? У нас так мало времени, а ты, против обыкновения, изволил завести беседу? Что ты хочешь услышать? — Ну не мог же я надеяться, что, позаботившись однажды о твоем копирайте, дождусь ответной любезности? Приходится все делать самому. Видишь — мы оба вдохновляем кого-то. Жаль, качество подделок в обоих случаях оставляет желать лучшего. Нет-нет, этого ты уже выдержать не можешь. Когда… как ты сказал… тварь, убивающая за деньги… с этим вопросом мы, кажется, разобрались… эй, Брюс, я правда для тебя как красная тряпка? Польщен… Шаг вперед и в сторону, в свою очередь убрать барышню с линии атаки. Да, с этим трудно бороться. А надо. И прямо сейчас. Вспышка. Молодец, девочка, отличный рефлекс. Пожалуй, от дула пистолета он шарахнулся бы не так стремительно, как от наставленного на него объектива. Ты сейчас похож на опереточного злодея, Бэтс. *** Бэтмен ринулся очертя голову, но сделал неверное движение, на ходу прикрыв не защищенную маской нижнюю половину лица. Щелк. Я не успела. Справа послышался хлопок, и он дернулся и напрягся, когда пуля ударила в броню. Джокер молниеносно взмахнул рукой, «Не перебивать!», и стрелявший схватился за живот и как-то неправдоподобно медленно сложился втрое. Маска слетела, и на молодом лице застыло недоумение — что же он сделал не так? Ничего себе… И тебе щелк. На автомате. *** Люк, тебе стоило заранее проинструктировать их насчет чего-то подобного. А теперь, будь умницей, догадайся увести их отсюда — всех — и пусть займутся делом. Спасибо. *** Я попятилась, еще не зная, зачем — чтобы сбежать или чтобы захватить в кадр обоих, но Джокер, чья спина секунду назад была перед моим носом, вдруг моментально оказался сзади и, обхватив меня одной рукой и тем самым прижав локти к бокам так, что я потеряла всякую возможность двигаться, другой приставил к горлу нож. От неожиданности я выронила камеру, и она больно стукнула по ноге, около шести фунтов высокотехнологичного железа и стекла, примотанного ремнем к запястью. Наверняка там что-нибудь повредилось. О чем я думаю? Я вжалась затылком в его плечо, подальше от испачканного в чужой крови клинка. Я не очень верила, что он это всерьез. Не поверил и Бэтмен. Он прохрипел: — Снова используешь женщину как щит? — Как бронежилет, вспомнила я неудачное сравнение дяди Карла. И подумала, насколько оно оказалось пророческим. — Что за спектакль? — К нашим услугам несколько сотен заложников, — легкомысленно возразил Джокер, над ухом послышался мокрый звук, как будто он в очередной раз облизал губы. — Или сообщников, — добавил он. — Мне лишь интересно… — Они не помогут тебе. — Ты хотел сказать, не захотят. Поверь, даже я не знаю, кого из нас сочтут меньшим злом, — нараспев. Да он кайф от этого ловит! — Но ты только посмотри на наше славное трио — убийца, самоубийца и мститель. Забыв на секунду о лезвии у своей шеи, я лягнула его пяткой в голень. — Un peu hippique aujourd’hui? — промурлыкал он, каким-то чудом даже не оцарапав меня, хотя двинула я, надо думать, довольно чувствительно. — Не стоит стесняться правды. Кто бы говорил… эй, он что, меня лошадью обозвал? Захотелось лягнуть его снова. Лошадиное настроение, да. Это выше моего понимания — ввернуть колкость даже в такой момент. — Отпусти ее. — Конечно-конечно, — Джокер театрально вздохнул. — Я хотел сказать, мне интересно, сможешь ли ты когда-нибудь избавиться от этой дурной привычки. От какой привычки? *** Что за… от какой привычки? Ответ пришел сам — и ударил, точно пощечина: потребность искать Рэйчел в каждой встреченной женщине. Напоминание. Грубо, в лоб и — больно. И ведь он так резко оборвал Альфреда, когда тот не вовремя помянул ее, и сам все это время не замечал, что подсознательно сравнивает с ней и Элисон. Как с неким эталоном, утраченным идеалом. И, разумеется, не находит ничего общего. Кроме, пожалуй, упрямства и бесстрашия. Но Рэйчел была обязана этим своим принципам. Та же доля бесстрашия, которую он заметил ранее в девушке, стоявшей сейчас прижатой к Джокеру с ножом у горла, только что получила свое логическое объяснение, если только тот не соврал — для симметрии. *** Я едва удержалась на ногах, когда Джокер выпустил меня, крутанув за локоть. И нравится же ему мною вертеть! Буквально. Вынужденно отведя взгляд от Бэтмена, я обнаружила, что кроме нас троих и пяти мертвецов, здесь никого нет. Клоуны ушли, забрав с собой убитого — или раненого. — Чего ты хочешь? — пропел Джокер, увертываясь от удара. Он сегодня решил всех этим вопросом помучить? — Ты знаешь, — выпад. — Ты упрям, — прыжок в сторону, — и даже уперт. Особенно когда при параде. — А ты, чего ты добиваешься? — Бэтмен наступал, но, казалось, уже не слишком настойчиво. — Того же, чего и ты, — хмыкнув, ответил Джокер, — и она, — добавил он, не останавливаясь, мотнув головой в мою сторону. Эй, я-то тут при чем? — Зачем? — Мадемуазель было скуш-шно. И тебе было скуш-шно. И мне, разумеется. И я решил совместить приятное с полезным. Мы здесь для вашего р-р-развлечения! — закончил он голосом ярмарочного зазывалы, сопроводив свои слова широким жестом, отчаянно кривляясь и одновременно отступая, и я снова, в который раз за последние несколько часов, содрогнулась от отвращения, теперь имевшего привкус какого-то болезненного восторга, не забывая снимать, мечась объективом между этими двумя, хотя обладатель рогатого шлема все время исхитрялся не поворачиваться ко мне лицом, и понимая, что в эту самую минуту у меня, возможно, получаются самые шикарные кадры за всю ночь. Свет… мало света! Бэтмен сделал еще выпад в его сторону, но Джокер снова увернулся и встал в позицию. — Можно подумать, мы тут поспорили из-за дамы. En guarde! — он отсалютовал воображаемой шпагой, одновременно отскакивая вбок. — Только вот из-за которой из них? Живая или мертвая? Пепел или живая душа? А? Что за чушь он несет? *** Клоун практически дал уже все ключи и теперь, чего доброго, окончательно проговорится. Ради красного словца, опять же. При журналистке. Которую он вряд ли действительно готов убить — Брюс едва-едва, но заметил, как он на мгновенье отвел нож, когда она его пнула. Дожили. Он уже докатился до того, что прикидывает шансы на смерть той, кто может получить возможность раскрыть его инкогнито и перед кем он только вчера изображал пустое любопытство скучающего плейбоя, исподтишка спаивая Шато-Марго. Не слишком успешно, между прочим. А ведь год назад он рисковал по меньшей мере заполучить хорошую травму, спасая Коулмана Риза, который был для него явной угрозой. И, кстати, что он сделает, если до чего-то подобного действительно дойдет? Явиться сюда ни на минуту не казалось ему стратегически верным решением, но все же он это сделал и не остановился, когда понял, что это было бессмысленно, и теперь окончательно уверился в том, что сделал только хуже. Чего он хотел? Беседы по душам с тем, кто знал обе его ипостаси и, кажется, понимал, каково это? Ну что ж, беседу он получил. Сам виноват. *** Бэтаранг пропорол рукав и упал в грязь. — Туше. — Джокер поморщился и замешкался на долю секунды. Бэтмен повалил его на землю лицом вниз, придавив коленом. Джокер не сопротивлялся. Я снимала. В это время послышался нарастающий гул голосов, и во двор потекла толпа заключенных, вооруженных кто чем, она быстро приближалась к нам, заполоняя пространство. Тут кто-то схватил меня за руку и потащил. Я издала очумелое «у-ух», попыталась вырваться, не сразу разглядев, что железная хватка на моем запястье принадлежит тому гиганту, который командовал в минивэне, естественно, не преуспела и перешла на бег. — Какого… — крикнула я, задыхаясь, не успевая за его семимильными шагами. — Цыц! — рявкнул человек-гора, подхватил меня поперек туловища и побежал сквозь толпу. Тут я потеряла всякое понятие о верхе и низе и предпочла просто закрыть глаза. С меня довольно. Меня — здесь — нет. *** Пришлось вывернуть шею, чтобы взглянуть на плащеносца, вдруг замершего неподвижно, придавив его своим весом. Ракурс не позволял разглядеть выражение лица, точнее, видимой его части, но оно наверняка было презабавным. — Уэйн. Бэтмен отвлекся от зрелища надвигающейся толпы, и глаза в прорезях маски обратились на него. — Что? — он почти видел, как тот приподнял брови под карбоновой скорлупой. Выйдя из секундного ступора, ночной страж теперь обшаривал его карманы, быстро и методично извлекая оттуда бесчисленные ножи, две ручные гранаты, глушитель без пистолета и прочие мелочи, кажется, даже зажигалку забрал. Оставалось только догадываться, куда он все это прятал. — Думаю, они не намерены выбирать меньшее зло. — На этот раз я с тобой согласен, — в голосе Уэйна, не измененном характерным хрипом ночного альтер-эго, послышались новые — и весьма любопытные — нотки. Люди Лукаса оставили запертыми все внешние выходы, и взломщикам из заключенных потребуется время, чтобы с ними справиться, а потому большая часть вывалила сюда… за свежим воздухом, должно быть. Ха. Времени оставалось совсем мало. Как всегда. Привычный смешок оказался лишним, поскольку заставил наглотаться пыли и перешел в кашель. — Что… будешь делать? М? Бросишь меня кулем на пороге участка, как… кх… младенца у ворот монастыря? Это теперь твой стиль? Бэтмен наклонился к самому уху. — Удивлю тебя. *** Оказавшись на твердой земле, я сочла за благо самостоятельно влезть в машину — поменьше той, в которой мы приехали, и, пока великан заводил мотор, стала изучать свою побитую технику. Все равно смыться мне не дадут, надо на что-то отвлечься. — Минус объектив. — Надо быть аккуратнее. — Сказал громила, тащивший меня, словно мешок с картошкой, — огрызнулась я, — и вообще… Он опять на меня шикнул, и я почему-то заткнулась. Машина тронулась с места, и он быстро повел ее по каким-то закоулкам. Хватило меня не более чем на пару минут. — Мне кажется, ты хороший мужик… — начала я, сама не зная, зачем вообще открыла рот. Язык мой — враг мой. Он мельком глянул на меня и усмехнулся. — Обычно так начинают разговор те, кого удерживают против воли. Пытаются умаслить какого-нибудь болвана, приставленного их охранять. Я невинно пожала плечами. — Вообще-то у меня и в мыслях не было. Но, кстати о воле, разве я не в том самом положении? — Нет. Скажешь — я остановлю, и ты пойдешь, куда пожелаешь. Но… не придется. — Почему это? — Ты не сможешь отказать себе в удовольствии напечатать снимки в «Готэм Морнинг». Профессиональное тщеславие, — сказал, не оборачиваясь, глядя на дорогу. Как само собой разумеющееся. Меня, блин, что — только ленивый не читает, как открытую книгу?! Захотелось взять, да и отформатировать карточку. Сей секунд. Из вредности. Но — нет, конечно, я этого не сделаю. Да, тщеславие. — У тебя есть дети, — брякнула я. Не могла, просто не могла удержаться, то, как он заставил меня замолчать… Отчим изредка затыкал меня точно с той же интонацией. — Что будет, если тебя убьют? — честно говоря, я даже не знала, зачем говорю это, просто не получалось молчать. Почему-то хотелось ткнуть кого-нибудь — и почувствительнее. Я бы предпочла ткнуть Джокера в отместку за все сегодняшнее, но он ни разу не предоставил такой возможности, да и рядом был только вот этот мужик. Оно того стоило. Тот градус раздраженного удивления, что я увидела, вполне компенсировал путешествие у него под мышкой через тюремный двор и коридоры. — Вот его и спроси, раз уж он тебе об этом рассказал. — Ничего он мне не говорил. Я вообще не знаю толком, что происходит, — проворчала я. — Отдашь снимки в редакцию и свободна, — последовал хмурый ответ. — Если он тебе ничего не говорил, откуда ты знаешь? — Ты цыкнул на меня, как на непослушного подростка. Я и подумала, что у тебя есть, по крайней мере, один такой. — Твоя фамилия, случайно, не Холмс? — ядовито отозвался человек-гора. — Ни разу не Холмс. Кстати, ты тоже не представился. — Вот и познакомились. А теперь — помолчи. Забавно, но я действительно опять замолчала. И опять надолго не хватило. — Эй… — никакой реакции. — Э-эй! — Я не эй. — Ты оставил мне обширное поле для предположений, как тебя называть. Если Эй не устраивает… Куинбус Флестрин? Водитель хмыкнул. — Кажется, я понимаю, что он в тебе нашел. Час от часу не легче. Он? Во мне? Нашел? Ха. Да он просто бьет лежачего, только вот не пойму, зачем? — Хм? — Ты такая же язва. Только безобидная. — Ничего подобного, — и снова заткнулась, на этот раз — добровольно, оставив возможность при желании погадать — эта дура петушится, пытаясь намекнуть на мифическую небезобидность, или просто отрицает очевидное. Ага. Как будто кому-то есть до этого дело. До редакции оставалось минут пять, когда я все-таки решила вернуться к тому, что хотела спросить. — Слушай… — я удостоилась утомленного взгляда, — там, кажется, такое начиналось… А… как же — он? — Он выкрутится. Он — Джокер. Сказано это было с совершенно непередаваемой интонацией. Смесь абсолютной уверенности, досады и чего-то такого неуловимо-положительного. К концу пути ушли последние остатки адреналина, и мне стало откровенно нехорошо. И физически, и душевно. Захотелось вычеркнуть из памяти последние несколько часов, начиная с момента возвращения домой. Кое-что из происшедшего я просто не могла принять. Нет, хуже. Я не могла принять в этом себя. Меня пугал тот драйв, с которым я командовала джокеровскими бандитами и составляла их руками натюрморты из трупов. И то, с каким интересом он наблюдал за моими манипуляциями. То, что произошло там, было мерзко, ведь эти люди были беззащитны. А сам Джокер… мне просто хотелось изъять этот чужеродный элемент из картины мира. Подальше отсюда, подальше. Но снимки в «Морнинг» — будут! Остановите печать… *** Удалось. Удивил. То есть просто исчез — и все. Никаких сломанных конечностей или вывихнутых и ободранных до кости лодыжек, как тогда, когда Бэтс прервал его единственный, такой многообещающий полет, ты летаешь во сне? — нет, мам — а я летаю, никаких железных браслетов или противных пластиковых хомутов, только шипящая дымовая шашка на расстоянии вытянутой руки. Можно было продолжать лежать там, где бросил его Бэт, изображая этакого соблазненного и покинутого, и ждать конца, который был бы очень неприятным, но быстрым. Это было бы скучно. И как бы ни был приятен тот факт, что темный рыцарь наконец-то — вполне осознанно — совершил абсолютно иррациональный поступок, он никак не тянул на финальный аккорд, к тому же его странные действия вполне могли иметь сколько угодно логических объяснений. А потому фиолетовый плащ быстро перешел в собственность первого же из тех, кто отважился вступить в облако дыма, оставленное после себя Бэтменом, для чего смельчака пришлось предварительно отправить в нокаут. Большая часть грима осталась на поле плаща, а оранжевая куртка заключенного, невыносимо напоминавшая аркхэмскую пижаму, позволила легко потеряться в общей неразберихе. Лавируя против потока, он вернулся в почти опустевшее здание. Спецназ с завидной оперативностью явился до того, как были взломаны последние замки, сметя немногочисленных заключенных, скопившихся у входа. Он отсиделся в темном углу и снова обменялся одеждой — на этот раз с каким-то молодчиком из спецподразделения. Это было легко до неприличия, более опытный боец не стал бы соваться в тихий коридор в одиночку, да и не поверил бы, что нечто холодное и твердое, упирающееся тебе в основание черепа, действительно способно выстрелить. В подобной ситуации, если тебе сразу не вышибли мозги, значит — нечем. Он оставил мальчишке на память так напугавший его фонарик, ранее прихваченный на посту охраны, пожелал всего хорошего и в лучших традициях оглушил прикладом отнятого автомата, постаравшись на этот раз не переусердствовать — он приложил достаточно усилий для того, чтобы его считали чудовищем, но бессмысленное убийство никогда не было способом поднять настроение. *** Планируя с крыши на крышу, Брюс пытался абстрагироваться от смутного чувства довольства собой, неуместного и парадоксально некомфортного. Да, у него не было выхода, он явился неподготовленным, и самоубийственная выходка Джокера застала его врасплох. Он технически не мог извлечь его оттуда при сложившихся обстоятельствах. Но вместо того чтобы злиться, он старался только игнорировать удовлетворение от того, что, возможно, сделал что-то, чего клоун не мог от него ждать. Слабая мысль, что тот мог и не выбраться из того бедлама, который сам же и устроил, отчего-то напоминала скорее опасение, чем надежду, и это уже не лезло ни в какие ворота.