Большая игра.

Это, словно был конец света. Яркие тучи сгущались над разволновавшимся морем, небо горело лазурью. Солнце садилось за горизонт. Песок был настолько белым и чистым, что в сумерках напоминал тёплый снег посреди лета. Нежное дуновенье ветра ласкало распущенные девичьи волосы. Неровными локонами они рассыпались на её узких плечах, и всё время мешали, попадая на лицо. Девушка пыталась ловкими движениями рук высвободить губы и глаза от совсем непослушных волос. Шум воды уносил мозолистые мысли прочь, очищая голову. Казалось, сидя на тёплой почве, совсем босой, наблюдая за уходящим солнцем, можно смотреть на морской бриз целую вечность. И если бы в Раю давали возможность выбирать для себя упокоение где-то в своих счастливых воспоминаниях, то Милли бы выбрала именно этот. Один единственный, где она была одна. Погрузив ноги в песок, Милли не отводила взгляда от горизонта. Она делала глубокие вдохи, чтобы насытить лёгкие чистым воздухом. Душа её была спокойна, как и мысли. Она искренне не понимала, почему до сих пор никогда не приходила сюда, чтобы поплакаться, когда было совсем плохо. Вместо этого она доставляла всем неудобства, афишируя своё душевное состояние, превращая боль в скупые, никому ненужные слёзы. Ей было очень стыдно за это. Впервые, наверное, за всю жизнь. Но тогда она пришла к морю не по своей воле. Если бы было так, то Милли бы никогда не увидела этот чудесный пейзаж, который заставлял её сердце трепетать и волноваться, как волновалось море. Вдруг, показался высокий мужской силуэт. Он приближался неторопливо, подкидывая ногами песок. В закате было неразборчиво видно его вьющиеся волосы, широкие плечи… почему-то он был одет так знакомо, что девушка поморщилась от неприятного покалывания в груди. Сердце начало биться быстрее. Оно заставляло чувствовать омерзительное пульсирование в каждой конечности. Милли не поднималась. У неё просто не было сил, чтобы сделать малейшее движение. Из полумрака, с того расстояния, на котором нельзя было увидеть ничего, вышел Шерлок. Как всегда, в длинном тёмно-синем пальто. На шее, как и прежде, был повязан тёплый шарф. Его ноги совсем погрузли в песке, и трудно было рассмотреть его обувь. Но Милли была уверенна, что на нём были уже давно поношенные туфли с изогнутыми носками. На пляж в туфлях? Надо же, девушку не так удивил шарф и пальто в тёплую погоду, как туфли в песке. Из-за этого Милли чувствовала себя неловко. Шерлок молча протянул ей свою руку. Милли ещё несколько секунд позволила себе посмотреть на лицо детектива. Такую роскошь она в последнее время не могла себе позволить, а тут... О Господи, - подумала она, - как же я давно не видела этих глаз. Его и так белая кожа, выглядела совсем бледной, на губах игрались тени. Милли не могла понять, улыбался ли детектив, или же корчил недовольную рожицу, надувая губы, как ребёнок. Он смотрел на неё, не отвлекаясь ни на малейшие шумы, словно намеренно игнорировал всё происходящее вокруг. Конечно. Милли признавала, что у него это получалось как нельзя хорошо. Она неторопливо протянула руку в ответ и предвкушала тот миг, когда их ладони соприкоснуться. Но детектив нетерпеливо схватил девушку за запястье и рывком заставил её встать на ноги. Всё произошло в один момент. Милли уже стояла напротив детектива, но ей пришлось поднять голову, чтобы встретиться со взглядом Шерлока. Он был выше. Когда мужчина выше, женщина всегда чувствует себя в безопасности. Но тут дело шло совсем не о росте. Она была уверенна, как бы он не мог её терпеть, как бы она его не раздражала, он сможет спасти её от любой опасности. Он никогда не сможет проигнорировать человеческий инстинкт. - Привет, - сказала Милли. Тяжёлый ком подкатился к горлу, трудно было дышать. - Привет, - еле заметная улыбка скользнула тенями по губам детектива. Ветер легонько расчёсывал непослушные волосы обоим. - Зачем ты меня позвал? - Я хотел тебя увидеть. Милли закусила губу. Она понимала, что если этого не сделает, тут же расплачется перед ним. Это чувство она вынашивала слишком долго, и теперь она готово было взорваться внутри. Если Шерлок что-нибудь ещё такое скажет, она не сможет себя сдержать. Она прекрасно понимала, что на самом деле была не с ним. И от этого становилось ещё хуже. Словно, кто-то толкал её в чёрную пропасть. А дальше судороги и глубина. - Я не хочу тебя видеть, - сказала она. - Если бы не хотела, не пришла, - улыбнулся Шерлок. - Я не знала, кто меня позвал. Давай с этого и начнём, - настаивала Милли, понимая, что выдержать расстояние между ними не сможет. Они стояли слишком близко, чтобы почувствовать дыхание друг друга, и слишком далеко, чтобы не услышать биение их сердец. А точнее, одного сердца, которое обливалось кровью. - Здесь красиво, правда? – детектив посмотрел по сторонам. - Это потому, что ты влез ко мне, - сухо сказала девушка. - Влез? – Шерлок хохотнул. – Как-то грубо. - Я еле сдерживаю себя, чтобы не ударить тебя в лицо, - Милли сжала руки кулаки. Детектив молчал. - Почему закат? – вдруг поинтересовался он. - Потому, что в моей жизни происходит то же самое. - А что же в твоей жизни такого происходит? Милли какое-то время смотрела Шерлоку в глаза, затем вышла к закату. - Тебе ли то не знать, - она смотрела на море. – Ещё совсем недавно я была обычной студенткой, окончившая второй курс обучения, и которая ушла на каникулы. Но вскоре я стала свидетелем группового убийства молодого парня, затем меня чуть не изнасиловали, а потом – меня похитили. Я не хочу показаться жалкой, жалуясь на такие прекрасные моменты в своей жизни, но… Моя жизнь – это действительно сплошной хаос: я была под опекой (если это так можно назвать) у одного всегда очень ворчащего, всеми недовольного и по-детски эгоистичного человека. Я прожила с ним почти год, как объявился некто, кто насильно заставил меня уйти из его жизни. Я успела влюбиться, обжечься, и вот теперь я готова сдаться. - В кого ты влюблена? – детектив стал рядом, смотрел с ней в одном направлении, а потом повернулся всем телом к девушке, ожидая ответа. Девушка молчала. Сначала она по привычке закусила губу, чтобы томить собеседника в ожидании, затем нелепо улыбнулась, удивляясь с того, какая она жалкая, что не может принять реальность. А потом она уже смахивала бегущие по щекам слёзы. О, как же это было тяжело вынести. Ещё тяжелее, когда знаешь, что ты находишься так близко к желаемому, и одновременно так далеко. Её не держали силой, не заставляли делать то, что ей не нравилось – она осознанно на это шла. Она понимала, всё, что делала и ни капли не жалела об этом. Она бы вернулась, но никто её не ждал. Но если бы позвал, она бы сбежала, не раздумывая. - Ты плачешь? – Шерлок разнервничался. - Плачу, - сказала Милли, вытирая градом падающие слёзы. - Почему ты плачешь? Девушка развернулась к детективу всем телом. - Потому, что ты, - она посмотрела на него с упрёком. - Тот, кого ты любишь – это могу быть я? – детектив с надеждой взглянул на Милли. - У меня внутри не только этот закат, Шерлок. У меня внутри – полярное сияние, - она в очередной раз прошлась ладонью по щеке, чтобы вытереть влажный ручеёк. – Хоть я и слишком молода, совсем ещё ничего не понимающая, возможно, в какой-то степени и легкомысленная, и нуждаюсь в постоянном учении, но я его любила. Он – мужчина намного старше. Чертовски умный, сообразительный и обаятельный (ничего нового я и не сказала, он сам это знает и все его окружающие), но иногда холодный и грубый. Он настолько отличается от всех, кого я знаю и кого встречала на своём пути, что я с трудом могу поверить в его подлинность, в его реальное существование. Он – бесценный тип мужчин. Хоть и кажется, что он равнодушный – это не так. В душе его щекочут чувства, но он отчаянно пытается их спрятать, словно это какой-то старый механизм, который сломается в один прекрасный миг и больше никогда не починиться, ведь к нему негде будет достать запчасти. Хоть он и социопат, порой даже психопат, но у него есть черты, которые подчёркивают его человечность, как бы он не прятался. Господи-боже… - Милли лихорадочно пыталась успеть вытереть нахлынувшие вновь слёзы, пока те не покатились по щекам. – Он так отличается от всех увиденных мной мужчин, что за это я могу любить его вечно. И здесь совсем не замешано его высокомерие, это лишь чувство собственной значимости. Он всегда знает, что без него не обойдутся, вот и капризничает, пытаясь набить себе цену, таким образом, чтобы почувствовать себя лучше. Он нуждается в людях, как и люди в нём. Правда, если ему об этом не сказать, он и не узнает. Каждый раз, когда я его вижу – во мне всё переворачивается. Каждый орган начинает дрожать, кровь превращается в горячую магму, а вот здесь, - она положила руку на грудную клетку, - начинает жечь так, словно я нахожусь под пыткой. Будто вот здесь выжигают какое-то клеймо. Я никогда не скажу, что он идеальный. Для меня – он самый идеальный, полная противоположность того, чего бы мне хотелось. Но я скажу, что он – самый человечный человек, самый гуманный и не способный на предательство. Шерлок протянул руку, чтобы вытереть слёзы, предательски скатившиеся с глаз, но девушка его остановила. Она взяла детектива за руку, и сжала её между своих ладоней. - Я больше не буду плакать, Шерлок, - она глупо улыбнулась, а слёзы всё лились. – Ты никогда ни о чём не спрашивал, стреляя одними фактами. А я не могла тебе сказать, потому что ты был слишком со мной жесток. Ничего другого я от тебя не ожидала, и от этого злилась на саму себя. Я всегда мечтала, чтобы моя любовь кого-то изменила. Нет, я не прошу, чтобы ты менялся, ни в коем случае. Именно таким ты мне и нравился, Шерлок. Не меняйся никогда, и другим не давай. Даже мне, тебе ясно? Шерлок молча смотрел ей в глаза. Его рука показалась девушке такой тёплой, что она сжала её сильнее, словно не хотела, чтобы это тепло получил ещё кто-нибудь, кроме неё. Милли обхватила сильнее руку детектива, чувствуя кончиками пальцев его быстрый пульс на запястье. - Я всегда понимала, что ты не воспримешь меня серьёзно. Что такое 19 лет! – она с горечью в голосе хохотнула. Голос предательски дрожал. – По новым документам хоть мне и 21 год, но возраст сути не меняет. Ты мне не веришь, и правильно делаешь. Я бы тоже себе не верила. Ничего, что ты пахнешь, как сумасшествие с первого взгляда. Ничего, что ты единственный, кому я могла доверить даже свою жизнь. Ничего, что вообще единственный в своём роде, я… Она медленно разжала руку детектива. - … я отпускаю тебя, Шерлок, - и Милли отпустила его руку. – Ты теперь свободен! У тебя есть возможность вернуть её, Ирэн! Она ведь ушла во второй раз, и ты её отпустил. Наверное, ты простить себя не можешь, я понимаю. Я тебя отпускаю, Шерлок. Никаких поцелуев на прощанье, никаких объятий, просто исчезни из моих мыслей. Исчезни. Убирайся!

*_*_*

Я резко распахнула глаза от удушья. Слабость, лёгкая тошнота, головокружение и сильное потоотделение. Горло болело, словно кто-то нарочно давил на него руками, а расслабленные мышцы в конечностях не давали нормально двигаться. Перед глазами плавали белые круги, двоилось, расплывалось. Казалось, что Земля действительно вращалась. Глухой стук. Свалившись на пол, я пыталась руками нащупать ещё одну дозу морфия. Ещё одну капельницу с этим с ума сводящим веществом. Мне нужна была ещё одна доза, чтобы договорить. Ещё одна! И на этом всё. Я себе пообещала. Но руками натыкалась лишь на какие-то бумажки. Наверное, чеки из аптеки, по которым я покупала морфий. Шприцы, иголки которых торчали в ковре. Увидит Мориарти, по головке не погладит. Ещё какие-то провода, пластиковые бутылки. Много пластиковых бутылок. Наверное, в них была вода. Вода. Боже, как же хотелось пить. Перед глазами всё начинало проясняться. Конечности помалу обретали силу, и мне удалось приподняться на колени. Я не помнила, что происходило перед тем, как я уже очнулась. Тот самый диван, на котором тогда сидел Джим, листая скандальную газетку с нашей фотографией. Плед на полу. Он волочился за мной, пока я пыталась ползком приблизиться к ещё одной дозе, которая скрывалась в маленьких таблетках и смесях. Их я яростно мешала с водой и колола в вены. Несколько опрокинутых чашек на журнальном столике, который был почему-то отодвинутый в сторону. Кофе. Я пила много кофе? Ещё на нём было куча бумажек с-под шприцов, а ещё целлофановые пакеты и несколько пустых пачек сигарет. Во рту мгновенно стало противно. Мне сразу захотелось рвать. С большим трудом поднявшись на ноги, ухватившись при этом руками за края того самого журнального столика, чтобы удержать равновесие, я некоторое время стояла. Всё кружилось, тело начало неприятно покалывать, сильно хотелось напиться. Вот ты же знаешь то чувство, когда хочешь есть. Только в тот момент я вовсе не хотела этого. Во мне разжигалось пламя негодования и злости. Их нужно было срочно утолить. Морозило. У меня начиналась ломка. Я не нашла той самой последней дозы морфия. Всё было использовано. Валялись пачки с-под таблеток, под ногами я нашла почерневшую ложку. Страшно было даже подумать, что именно я делала с этим всем. Как много всего я себе вводила? Я сразу же осмотрела свои руки. Пару синяков от неудачных попаданий иголкой на одной руке. Вторая была чистой. Немного. Совсем немного, чтобы превратиться в зависимого. Меня потянуло назад. Я упала на диван и заплакала. Со злости я опрокинула журнальный столик. Чашки разбились вдребезги, отдаваясь звоном по пустой квартире. Как долго я пробыла в коматозном состоянии? Как я могла позволить себе докатиться до этого? Где был, черт возьми, Мориарти? А потом я вспомнила. Он уже несколько дней отсутствовал. Ничего не сказав, он в одно прекрасное утро ушёл. Оставил лишь скупую записку, и ключи.

“Скоро увидимся! Не скучай!”

Я хмыкнула. Действительно, мне скучать не пришлось. Придурок. Меня нельзя было оставлять одну. Нельзя было допустить, чтобы я решилась на такое. Но, что послужило причиной? Почему я довела себя до такого состояния? На глаза попались разбросанные по всей комнате страницы из газеты. Сердце вдруг сильно забилось. Тошнота становилась сильнее меня, и я бросилась в ванную, чтобы обнять унитаз. Из меня, словно всё остававшееся в организме – благополучно ушло. Я ощутила облегчение и больше не злилась. Мне нужно было принять душ, чтобы избавиться от холода, что прокрался в мои конечности. Обняв себя за плечи, я вышла из ванной, чтобы собрать газету и понять, почему она была разбросана. Душ потом. Первая страница газеты “The Times” бросилась в глаза почти сразу. Кусок фотографии Шерлока, а над ней – заголовок большими жирными буквами:

ШЕРЛОК ХОЛМС ОТВЕЧАЕТ БУКВАЛЬНО НА ВСЁ. ОН - МИСТЕР КУЛЬМИНАЦИЯ, ОН БОГА ПЕРЕЖИВЁТ, ЛИШЬ БЫ ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО БЫЛО ЗА НИМ!

У меня подкосились ноги. Взяв эту страницу, я развернула её и увидела нечто, что встряхнуло мой мир снова. Уже во второй я чувствовала, как балансировала на грани разумного и полного безумия. Если память мне не изменяла, то Шерлок ещё ни разу не давал ТАКОГО интервью, чтобы на целую страницу английского Таймс, и никогда не фотографировался на первую полосу в полный рост. Мои руки задрожали. В кончиках пальцев покалывало, словно кто-то вонзил в них сотни мелких иголок. Холод, что разился в груди, заставил прийти в себя окончательно. Я держала страницу так яростно, словно прикоснулась к чему-то важному, вонзаясь пальцами в бумагу. Так, будто от этого зависела моя жизнь. Мне захотелось потрогать руками каждую фразу, сказанную Шерлоком. Мне хотелось просто утонуть в этом количестве букв. Фотография была если не ужасная, то смешная. Как всегда-то было, Шерлок шёл выбрасывать мусор с синим мусорным пакетом в руках. Лицо в щетине, на плечах домашний халат, на ногах – тапочки. Видимо, его сфотографировали против его воли. Я была уверенна, что по собственной – он лучше застрелиться, нежели даст себя репортёрам на растерзание. Шерлок согласился бы на что-то одно: интервью или фотосессия. Третьего не дано. В глазах плыло. Я не могла сосредоточиться, чтобы прочитать даже первую попавшуюся строчку с первого раза. Мне нужно было всматриваться до тех пор, пока взгляд не сфокусируется. В тот момент я спросила себя: “Как так получилось, что я всё ещё жива?” Во мне было столько наркотических веществ, что доктора, если бы принимали у меня кровь на анализ, держались бы за сердце. Ещё я удивилась тому, почему я не влила в себя больше, чтобы в очередной раз не брать в руки эту газету. Противоречивые желания – умереть и хотеть жить. Резкая головная боль. Начали всплывать воспоминания один за другим, кадр за кадром, словно кто-то в моей голове запустил слайд-шоу. Я застонала. Когда зрение восстановилось, я свернула страницу в трубочку. Мне было страшно читать. Я не хотела. Поднявшись с дивана, я пошла на кухню, с намерением найти мусорное ведро и сжечь страницу. И не только её, а и всю газету целиком. Я была уверена, что этому поспособствовал Майкрофт. Шерлок бы никогда на такое не согласился. Если это действительно было так, то Майкрофт Холмс должен был знать, что даже после этого я не собиралась возвращаться. На меня не подействует какая-то статья, за которую тот наверняка выложил немалые деньги. За деньги могли напечатать всё, что угодно, и то, что я там бы прочла – подтвердило бы мои догадки. Шерлок бы никогда добровольно не решился рассказать что-то, о чём предпочитает всегда умалчивать. Но я не решилась выбросить статью в мусор. У меня не поднялась рука. И как на зло, зазвонил мобильный. Я понятия не имела, кто бы то мог быть. В контактах записан только один единственный номер – номер Джима. Он звонил, очень редко, а я ему ещё реже. Я почти не пользовалась сотовым, что он мне купил. Мориарти театрально обижался, устраивал сцены, превращая их в мелкие ссоры двоих влюблённых, явно пытаясь меня взбодрить. Но я уходила в комнату и запирала дверь. Я не понимала, в какую такую игру играл Мориарти, и при чём здесь была я. Чем дольше я была с Джеймсом, тем больше мне казалось, что я была рождена, чтобы уничтожать. Меня начала привлекать обратная сторона медали. Мне хотелось уничтожить одним взмахом руки всё, что создал Шерлок. Или кто-нибудь ещё. Мне хотелось стереть весь мир с лица Земли, инициировать свою смерть и жить себе, припеваючи на каких-нибудь островах. Я строила из себя какую-то страдалицу, когда на самом деле знала, что нужно делать. Прежде я хотела уничтожить Мориарти, и у меня появилась такая возможность. Я могла бы уничтожить противника изнутри, получив его доверие. Но Джим не был настолько глупый, чтобы позволить мне играть с ним. Тот, кто всегда играет – только Джеймс Мориарти. Больше никто. Нельзя. Звонил Джим. Настойчиво, несколько раз подряд. В конце концов, я не выдержала раздражающего рингтона и подняла трубку. - С тобой всё в порядке? – искажённый голос в трубке звучал обеспокоенно. - Я немного приболела. А так, то всё нормально, - я притворно прокашлялась, чтобы оправдать мой уставший голос. - Заболела? Ммм… это плохо. Очень плохо! – голос Мориарти звучал почти разочарованно. – Ты дома? Дома. Это звучало настолько странно, что на миг я подумала: “Точно. Как уже давно женатая парочка”. - Смотря, что считать домой, - сказала я. - Почему? Мой дом – твой дом, и это не обсуждается! – Джим довольно хохотнул. Какой-то шум, гомон человеческих голосов, крик чаек. Мориарти зря времени не терял. Он явно кого-то выслеживал, скрываясь в толпе, изображая туриста, чтобы выследить свою жертву. Он был близко к морю. Голова опять раскалывалась. Море. Наверное, таким будет мой ад. Море, закат и Шерлок, который смотрит на меня с сожалением. – Прости, что так внезапно исчез. Надеюсь, ты не скучаешь? - О, нет, можешь в этом не сомневаться! – ирония. – Кстати, ты ещё не читал сегодняшней газеты? - М? А что там? Что-то интересное? Восхваления наших злых деяний? – смешок. - Да, нет. Я спрашиваю, потому, что мне страшно читать газеты в последнее время. - Поверь мне на слово, страшнее меня нет никого! - Никто не сомневается в этом! – усталая улыбка. – Но если тебе в руки попадёт газета с очень странным содержанием, я хочу, чтобы ты кое-что знал. Джим молчал. Он дышал в трубку, давая мне закончить свою мысль. Но на самом деле, голова моя была пуста. Я тоже молчала, размышляя над тем, что скажу. Зная, что никогда ещё не исполняла обещаний, у меня язык не поворачивался сказать, что я никуда от него не сбегу. Это же было вранье. Если меня позовут, я сбегу при первой же возможности. - Дорогая? – меня бросило в холодный пот. Дорогая? Это ещё что? – Ладно, я подумаю над тем, что ты хотела мне сказать, а сейчас мне нужно идти. Береги себя! Кладу трубку. Короткие гудки. Тишина. Мориарти уже выследил свою жертву, и поспешил начинать очередную игру. А я стояла, молча вжимая в ухо телефонную трубку. Что я, черт возьми, делаю? – мысли вплеснулись в голову с какой-то непонятной силой. Я только что добровольно чуть душу дьяволу не продала. Что со мной такое? Мне стало противно. Рвотный ком подошёл к горлу. Я убежала в ванную, громко хлопнув дверью. Нужно привести себя в порядок. Нужно избавиться от этого хлама, что в квартире. Немедленно. И смыть с себя этот позор. Слава Богу, что мама не видела меня в таком состоянии. Мне было стыдно не перед собой, а перед ней. Она вырастила ничтожество. Действительно. Кто бы мог ещё додуматься до такого?

POV Шерлок Холмс.

Скучно. Как же скучно. Я развалился в своём кресле и томно вздыхал. У меня отобрали пистолет, мой череп и моего друга, Джона Ватсона, куда-то тоже утащили. Слой пыли на камине, залапанное зеркало, пожелтевший потолок, чистый воздух из открытого окна. Так тихо. В голове твориться что-то необычайное. Мне хочется, чтобы мои мысли заткнулись и прекратили так кричать. Почему мне так неспокойно? Я бью себя кулаком в грудь. Удар. Ещё один. И ещё. Что-то камнем стало в груди. Никак не могу протолкнуть. Дышать становиться всё тяжелее, словно кто-то руками сжал лёгкие и не отпускает. Протянув ноги, я облокотился на подлокотники. Мне было неудобно сидеть. Спина затекла, а лучшей позы я ещё не нашёл. Как же тихо. И неспокойно. Что-то со мной явно не так. Я приложил ладонь ко лбу. Странно, не горячий. С температурой тела всё нормально, а меня бросает то в жар, то в холод. Сложил руки на груди. Неудобно. С каких пор это кресло стало, словно каменное? Я сел нормально, положив ногу на ногу. Затекает копчик. Резко взлохмачиваю волосы руками. Куда подевалась миссис Хадсон? Почему она не несёт мне чай? Уже время за полдень, а чая всё нет. Мне казалось, что в этой комнате всегда много людей. А теперь она кажется мне совсем пустой. Поворачиваю голову налево. Одинокий диван, на котором аккуратно сложен плед. Неподобство. Плед должен был лежать так, как я его оставил. Кто сложил мой плед? Я встал на ноги. Сложил руки за спиной. Покачался на ступнях. Сегодня день безделья, что ли? Закрытая дверь, в которую уже не так часто кто-то входил. Натоптанный порог. Нужно сказать миссис Хадсон, чтобы убралась. Вешалка как-то не так стоит. Блин. Нужно поправить, а то я так не могу. Глаза мозолит. Я подошёл к вешалке. Она стояла нормально. Странно, может, зрение? Нужно надеть очки. Только, где же они? - Где же мои очки? – я начал хлопать себя по карманам. Затем, мой взгляд скользнул по столу, где пачками стояли стопки книг. Пыли немерено. Здесь всегда было так грязно? Ноутбук Джона. Но это потом. Мне нужны очки. Мой взгляд снова оказался на диване. Что-то с диваном было не так. Сложенный, он стоял у дырявой стены. Сейчас она завешана какими-то странными бумажками. Карты, какие-то каракули, цифры, графики… что это? Я подошёл ближе. Вот так нормально. Теперь я могу видеть и без очков. Я залез коленями на диван. Пробегаясь замерзшими пальцами по бумажкам, что оккупировали всю стену, я заметил ещё и чьи-то фотографии, вырезки из газет и статьи. Их было несколько. А если быть точнее, пять. Такие странные фотографии, и одновременно очень знакомые. Господи, что я делал до этого момента? Почему я не помню, что это? Торчащие гвозди по разные стороны были обмотанные красными нитями, которые пересекались в середине. На карте, где синим маркером было что-то обведено. Небольшой кружочек в центре Лондона. Именно на этом кружочке нити пересеклись. Я задумчиво почесал подбородок. Что же это может быть. Может, я кого-то искал? Взглянул на фотографии. Они были в самом ужасном, какое только есть, качестве. Пиксели, пиксели, везде пиксели и ни одного живого места. Много фотографий. Разбросанные по всей стене, напоминали пазл, который нужно было сложить. Нужно отойди, чтобы увидеть, что изображено на фотографиях. Я собирался так сделать, но на глаза попалось что-то лишнее. В глазах плыло. Я прищурился, чтобы видеть лучше. - Эта женщина, - скользнули губы. – Почему ты здесь? Сложив руки на лице, я выровнялся и отошёл на несколько шагов, чтобы ещё раз взглянуть на стену, которая больше напоминала уличную доску объявлений. Где старые объявления служат поверхностью для новых. Мои глаза медленно расширились. - А ты кто такая и почему здесь? – словно видел впервые, я пытался мысленно сорвать эти части фотографий и выбросить в окно. Кстати, за ним весь день какой-то шум. Наверное, это из-за интервью, что я вчера дал. Кажется, я начинаю понимать, что со мной происходит. Босыми ногами я чуть не наступил на использованный шприц. Подняв его с пола, я внимательно его осмотрел. Пожелтевший сосуд, изогнутая иголка. Я понюхал его. - Жуть какая, - сказал я себе, швырнув шприц в окно. Сунув руки в карманы халата, я снова смотрел на стену. А точнее, на странные фотографии по всей поверхности. - Кто же ты? – я подошёл опять к стене. Мой взгляд привлекла жирная точка синим маркеров на карте. Она была в центре Лондона и была обведённая кругом. Это тот самый круг, который я видел несколько секунд назад. Когда в нём появилась эта точка? Я знал, что находиться в этой точке. Я снова бил себя в грудь. Моё сердце участило биение. Хоть бы не аритмия. Мне нужно было охладить голову. Мысли не вязались друг с другом, и в груди что-то было не так. Я пошёл в ванную. Направив ледяную струю на голову, я даже не содрогнулся. Холодные капли проникали в ткань халата, затем становилась мокрой пижама. Я всё стоял, ощущая, как вода впивается мне в кожу. Душ я выключил десять минут спустя. Вытерев голову полотенцем, я положил его на плечо и вышел из ванной. Под ногами была вода. Я не чувствовал пальцев ног. Они покраснели, казались чужими. Холодные капли падали на пол, а я опять вернулся к стене. За окном не могли успокоиться репортёры. Сколько они уже там стоят? Час? Два? Со вчерашнего дня? Не надо о них беспокоиться. У меня есть о чём беспокоиться. С каких таких пор? Не будучи самоубийцей, вопреки моим желаниям закрыться от внешнего мира, я ощущал странное тепло. Не обращая внимания на то, что ещё минуту назад я пробыл в холодном душе, мои конечности налились теплом, как только я кое-что вспомнил. Эта дикость меня пленила. На несколько мгновений я застыл перед стеной объявлений.

“Я хочу, чтобы Вы запомнили меня единственной женщиной, которая Вас победила”.

Земля начала вращаться. Я вспомнил эту женщину и эти слова. В тот день она стояла надо мной, нависши, как какой-то катаклизм и говорила эти слова. Тогда, почему теперь я смотрю совсем на другого человека, воспоминая эти слова? На Бейкер-стрит стало действительно тихо. Я чувствую себя неуютно, когда нет кого-то рядом. Кого-то, кто мог быть мне сделать кофе, к примеру, или вытереть эту жуткую пыль на камине, или же того, кто мог бы относиться к моему черепу так же бережно, как и я. Но сейчас его нет! И я чувствую пустоту. Череп унесли и заставляют меня страдать! Нет, в чём-то я явно лукавлю. Дайте мне подумать. Я напряг извилины, усердно массируя виски. - Нас было трое, - сказал я, закрыв глаза. – Сначала так и было. Потом... что же поменялось потом? Точно. Нас стало четверо. Тепло. Я положил руку на грудную клетку. Медленным движением я нарисовал воображаемый круг. Вот почему-то здесь происходит что-то. Тепло. Тепло. Тепло. Вспоминая об этом человек, мне становится хорошо. Кто-то заставлял меня чувствовать себя живым. Кто-то, кто и сейчас проникает в моё подсознание. Нельзя допустить это. Моё сознание не для мусора. А теперь внутри всё ноет. Я не знаю, что это, но мне становится грустно. Во мне просыпается тоска. Естественно, я тоскую. Джон переехал, ничего не сказал, оставил меня одного, да ещё и появляется редко. Все жизни кончаются. Все сердца разбиваются. Неравнодушие – это не преимущество. Так почему тепло превращается в тоску? Мне нужно выпить. Я опустил руки по швам. С фотографий на меня смотрело лицо. Нахмуренные брови, мрачный, угрожающий вид, небрежно собранные волосы – какой ужас. Почему этот ужас висит у меня на стене? Я сделал шаг вперёд. Но остановился. - Нельзя, Шерлок. Ты же знаешь, чем это может закончиться, - я поставил ногу на место. Но и претворяться, что ничего не происходит – на это силы кончаются. Этот… библиотекарь. “… ты был счастлив, Шерлок! Черт возьми, ты был счастлив!” – слова Джона всплыли внезапно, как из ниоткуда. Конечно, я был, мой дорогой Джон. У меня работа связанна со сплошными стрессами, мне нужно куда-то девать своё негодование. Мне нужен был кто-то, на кого я мог бы выплеснуть свой негатив. Мне нужен был подопытный кролик. Чем дольше он держался, тем больше становился мне интересный. Джон, ты был единственный, кто сказал мне: “Фантастика!”, когда я блеснул своим шикарным умом в нашем первом с тобой деле. Уже тогда я знал, что ты будешь отличным напарником. Ты восхищаешься мной. Это, как бальзам на душу. И я могу верить только тебе. Но я не могу принять того, что ты мне сказал. Площадь Пикадилли. Вокруг Пикадилли я нарисовал тот круг. Я знаю, где она находится, Джон. Я с самого начала это знал. Впервые я не могу довериться себе. Я не уверен, стоит ли мне делать то, что я уже давно задумал. Впервые я не могу тронуться с места. В моей груди начал работать давно остановившийся механизм, и мне становиться страшно. Если по нему ударят ещё раз, он не переживёт этого и сломается. Мой работа – это всё, что у меня есть. Есть ещё, конечно, мой старший брат, который вечно лезет не в свои дела. “… Джим может сдаться”, - что это значит, Майкрофт? Как такой, как он – может сдаться? Я уверен, если он совершит самоубийство на моих глазах, он не умрёт. А через год-два мы увидим его прекрасный лик на всех экранах Британии. Это мой вечный враг. Доколе я буду жить, будет жить и он. Каждый день – это неудачный день для убийства. Он не может сдаться, Майкрофт. Он не сможет. На нём весь преступный мир. Паук, расставивший сети везде, где только можно, никогда не порвёт их. У него в руках все ключи от этого мира, поэтому, он Король. Король злодейств. “- Ты хочешь сказать, что не доверяешь ей?” – тут ты, как никогда, попал в самое яблочко. Я никому не доверяю. В прошлый раз ты дал мне понять, что что-то задумал. Что же это, Майкрофт? Что ты можешь сделать такого, что сможет переубедить меня? Даже, если у тебя это и получится, я не даю никаких гарантий, что не сбегу. А мне хочется сбежать, знаешь ли. Зазвонил мобильный. Настойчивый рингтон возбуждал головную боль и желание разбить телефон об стену. Пересилив себя, я поднял трубку. Лестрейд вызывал в участок. У них что-то есть. - Наконец-то! – крикнул ему в трубку. – Вы набрались ума и начали работать!

POV Тайный совет

Тёмное помещение. Бордовые велюровые занавески ассоциировались с эпохой, когда люди рассказывали легенды о вампирах и нечистых детях. Казалось, что вот-вот занавески разойдутся и в комнату, усеянную мраком, войдёт сама графиня Батори. Улыбаясь, обнажит неестественно белые зубы и сядет напротив. Но вместо неё между занавесок показался мужской силуэт. Покачивая чем-то длинным и острым в руках, он приблизился к столу. Угрожающе и громко стукнул подошвой, глубоко вдохнул, настраиваясь на серьёзную волну, сказал: - У меня не так много времени, так что всё нужно сделать быстро, - мужчина прокашлялся. - Приветствую вас в этой скромной, изысканной, но тёмной обители! - Не будьте идиотом, и сядьте уже. Мы заждались, - другой мужской голос перебил мужчину. – Ближе к делу. - Хорошо, - мужчина со скрежетом отодвинул стул и сел, сложив руки на трости. – Я собрал вас здесь, чтобы раз и навсегда решить одно очень важное, щекочущее нервы дело. - Мой муж должен быть здоровым и отдохнувшим, а не бледным, как смерть и уставшим! – женщина, сидевшая напротив, стукнула рукой по столу, заставив мужчина с тростью подпрыгнуть на стуле. - Прости, дорогая… я правда очень волнуюсь за него… - мужчина оправдывался, но женщина лишь взяла его за лицо и нежно поцеловала в щеку. – Я знаю, как ты беспокоишься. Не переживай, я всё понимаю. И мне не всё равно. Моя подруга в лапах чудовища! Это непростительно! – женщина хлопнула ладонью по столу вновь. – О чём он только думает? Как долго будет медлить? - Вот для этого мы сегодня и собрались, - выдохнул мужчина напротив. – Дело нужно ускорять, пока Мориарти нет в стране. По своим источникам я вычислил, когда тот, под фальшивым именем, покидал Англию. Это как раз нам на руку. Правда, тогда придётся сложнее, ведь похищение его человека, да ещё и с его территории – гиблое дело. А если это дело касается Джеймса Мориарти – пиши-пропало. - У меня в голове никаких мыслей, - мужчина сжал руку своей жены. – Он упрямый, как баран! Подумать только, что будет, когда всё зайдёт слишком далеко. Он ведёт себя так, будто ничего не происходит. Но я же вижу, что с ним что-то не так. - Ну, дорогой, Шерлок очень умный парень, - улыбнулась женщина. – Ему нужно делать вид, что ему всё равно, чтобы не потерять свой авторитет. Он согласился дать интервью – это уже что-то! Не каждый день он готов сделать такое. - Тут я согласен, - мужчина кивнул. – Когда-то он обманул девушку, чтобы попасть в один неприкосновенный офис. Ты же знаешь, предложение сделал Джаннин. Он своего добился, но какой ценой! Ах, какой же он сложный человек. В самом деле! - Казалось бы, что мой брат не получал в детстве должного внимания от родителей, - мужчина задумчиво почесал затылок. – Но это не так. Мир построен на стереотипах, и даже самые великие умы когда-то страдали от избытка родительского внимания. Но как бы Шерлок не старался, он никогда не будет умнее меня. После этих слов мужчина довольно расхохотался. - От этого он и бесится. Ты всегда на шаг впереди него, - сказала женщина. – Но, что мы будем делать? Мужчина какое-то время сидел молча, словно обдумывал план действий. - У нас нет эдакого плана, - наконец сказал он. – Нам просто нужно закрыть их в одном помещении. Молчание. - Вижу, согласны все, - мужчина зевнул. – Джон, и ты мне понадобишься. Ватсон напрягся. - Нужно сделать всё так, чтобы никто не догадался, что я опять влез, - Майкрофт поднялся со стула. Со скрежетом подвинув его к столу, обхватил рукой трость и положил её на плечо. – Надо сделать так, чтобы Шерлок подумал, что в этом замешан Мориарти. - Но он всегда догадывается, - женщина сжала руку мужа. – Что будете делать, если он догадается прежде, чем у нас что-то получится? - Мэри, дорогая, лучше позаботься об актёрских способностях своего мужа. Это сейчас главное, - мужчина подошёл к занавескам. – Прежде положенного времени он не догадается, это я вам гарантирую. Майкрофт ушёл, оставив супругов наедине. Джон немного расслабился, вздохнул, почесал затылок. - Вот скажи мне, дорогая моя жена, почему Шерлок всегда доставляет столько проблем? - Он слишком много знает, и это усложняет обычные, самые простые вещи, - ответила женщина, улыбаясь. – Его мозг запрограммированный видеть только сложные вещи, не обращая внимания на простые. А они всегда бывают главнее. Может, это всё потому, что он давно знает ответ, но не может разобраться в нём? Как задача в математике – ты знаешь ответ, но не знаешь, как решить. - Математика должна вызывать логическое мышление, а ни желание покончить с собой, - сказал мужчина. - Для Шерлока признать собственные чувства – это, как броситься в огонь. Естественно, он не самоубийца. У него просто хороший инстинкт самосохранения. Джон вздохнул вновь. Затем повернулся в полуобороте к своей жене и поднял правую руку. - Клянёшься ли ты, Мэри Элизабет Ватсон помочь мне с… актёрским мастерством? Помоги, а? Я, когда притворяюсь, всегда потею. Шерлок раскусит меня в два счёта! - Клянусь! – улыбнувшись, Мэри подняла правую руку и дала своему мужу пять.