***
— Вы действительно хотите отказаться от ребенка? — спросил глава родильного отделения у молодого брюнета с зелеными глазами. — Да. Я заполню все нужные бумаги, — покладисто кивнул головой Цурука. Врач протянул ему документы, но перед тем, как отдать, спросил: — Вы уверены? — Уверен. Этот ребенок мне не нужен. В какой графе мне написать имя? — Там, в третьей снизу. — Хорошо, спасибо, — и он аккуратно вывел «Цурука Чи». Прошло еще минут пять, которые сопровождал легкий скрип ручки о бумагу. — Все, готово. — Он протянул документ врачу. — Не желаете ее увидеть напоследок? — Нет, это уже лишнее. До свидания. — Прощайте. — И дверь закрылась. Обратного пути уже нет.***
Ребенок, который носил имя Цурука Чи, всегда был более сообразителен, чем другие дети. Эта девочка просто была развита не по годам, что замечали все воспитатели и няни в детдоме имени учителя Мидзуки. Девочка даже внешностью словно бы отличалась ото всех, хотя и не мудрено — полукровка все-таки. У нее были пушистые и мягкие русые волосы, интересные черты лица, какие бывают только у полукровок, но ко всему прочему она была словно бы не от мира сего. Поразительно гибкая и легкая. А еще эти глаза. Насыщенно-зеленые, добрые и понимающие, проницательные глаза, которые не могли принадлежать ребенку. Вообще, в этом детском доме все не так, как в других. Его можно было бы назвать одним из лучших, потому что многие японские преуспевающие люди жертвовали деньги на его содержание, что позволяло отдавать детей в хорошую школу. Многие дети были сообразительными и просто очень талантливыми, но Цурука Чи с самого момента своего появления в этом заведении вела себя совершенно не так, как вел бы себя обычный ребенок. Если обычные дети предпочитали выбегать на улицу, играть на площадке и просто бегать, то эта девочка спокойно открывала книгу и смотрела на картинки, собирала пазлы, строила домики из кубиков; она была усидчивой и упорной. Ела она совсем мало, как птичка, что странно, — ей этого хватало, чтобы насытиться, но организм ее был довольно хрупок. Иногда казалось, что если чуть сильнее нужного сжать ее ладошку, она просто сломается. Воспитательница самой маленькой группы детишек трех лет, Саюка Ямамото, давно заметила эти странности маленькой девочки. Этот ребенок всегда тихо сидел в сторонке, нигде не отсвечивал, был на редкость спокоен и рассудителен, если можно так сказать. Говорила она более связно и грамотно, чем другие дети, говорила о себе в первом лице*. Может, поэтому выглядела взрослее? А еще она любила танцевать. Да и танцевала она, конечно, неумело, по-детски, что выглядело весело и мило одновременно. И Саюка знала, почему девочка так полюбила танцевать. Когда-то один из театров балета в качестве благотворительной акции провел концерт для детей из детдомов. Там был и дом Мидзуки. Маленькая Чи смотрела на красивых и изящных балерин, их завораживающие движения, словно бы все понимала, а в конце пьесы заплакала. Это была очень грустная постановка о русалочке, которая полюбила принца, но в конце концов обратилась в морскую пену. С тех пор маленькая девочка стала с упорством стараться хоть чуть-чуть повторить движения прекрасных балерин. Тогда-то и выяснилось, что у девочки просто поразительная природная гибкость! Саюка не знала причин, но она очень хотела немного помочь этой малышке в осуществлении ее первой мечты — мечты о танцах, и поэтому она пошла узнавать, сколько стоят сейчас балетные курсы для детей. Но ее мечтам не суждено было исполниться. Стоили курсы баснословно много. И потому она решила просто забыть о навыках девочки, пока не подвернулся хороший случай. В их заведении скоро должна была проходить маленькая постановка, якобы в благодарность благотворительным фондам. К ним даже несколько журналистов должно было прийти, потому и Ямамото вынашивала свой хитрый план. Она предложила поставить красивый танцевальный номер, где в одной из ролей должна была участвовать Чи. И ее поддержали — многие уже видели, как девочка танцует. Нельзя сказать, чтобы это было красиво. Скорее просто очаровательно. Детское очарование так и сквозило в ее движениях, пусть немного неуклюжих, но таких милых, что устоять не мог никто. Это как смотреть на котенка, который делает свои первые шаги, но заваливается вперед из-за немного тяжеловатой головы и больших ушек. Так и начался выбор постановки. Решили остановиться на детской пьесе «Алиса в стране чудес» Льюиса Керрола. И Цурука должна была играть чеширского кота. В самом деле, эта роль не для маленькой девочки! Но других ролей просто не осталось. Точнее, не так. Другие роли уже были либо заняты, либо просто не подходили по своему размеру реплик и сценическому времени. Так и начали готовить спектакль. Когда Чи узнала о том, кого она будет играть, то совсем не обрадовалась. Даже наоборот, немного обиделась, — уж очень хотелось сыграть ей Алису! А воспитатели могли только ругать и причитать, что и этому она должна быть благодарна. А пока у нее был месяц, чтобы научиться правильно произносить реплики кота, двигаться по сцене. Но, наверное, это уже не так важно, ведь она сможет танцевать! Ей так нравилось танцевать, еще в прошлой жизни. Тогда родители отдали ее в музыкальную школу, она смогла её закончить с твердой четверкой по классу фортепиано и скрипки, хотя и ходила туда с первого класса. А на танцы времени просто не оставалось, хоть иногда так хотелось кружиться, кружиться, кружиться... Может хотя бы сейчас, когда у нее есть второй шанс, она сможет..? В день представления собралось очень много людей; все как на подбор — красиво и богато одетые, сияющие и улыбчивые. Чи было страшно. Она совсем уже не хотела выступать. Возможно, это было из-за того, что ей сделали грим, такой страшный и противный. Ее лицо полностью выкрасили в белый, волосы забрали в тугой узел, а на макушку нацепили кошачьи уши, черным подвели брови, нарисовали широкую улыбку. Да еще и в трико одели. — Чи-чан, сейчас твой выход на сцену! Поспеши, Мизу уже оглядывается по сторонам, - сварливо сказала предводительница шестилеток, ответственная за этот спектакль. А Цурука словно была охвачена холодом, страх сковал все ее тело: она передумала, она больше не хочет выступать и танцевать. Не надо! Но безжалостная рука воспитательницы уже выпихивала ее на дерево, с которого она должна была сказать свою реплику. — Уснешь, и тебя никогда не спасут! — сказала Чи, прячась на декорации дерева. — Кто здесь?! — удивленно вскрикивает Алиса. — В лесу из каждого куста рекою льется темнота и смотрит пустотою глаз на вас! На вас! На вас! На вас! У темноты огромный рост, большое брюхо, длинный хвост, клыки и когти, и она всегда ужасно голодна. Она бежит, она кружит, лежит – добычу сторожит и не упустит случай свой она поужинать тобой! Со всеми, кто пришел сюда, всегда случается беда, ведь дело плохо, если ты во тьме боишься темноты! — Чи спрыгнула на сцену и завертелась вокруг Алисы, по-птичьи наклоняя голову и озаряя зал и гостей безумной улыбкой чеширского кота. Потом по-кошачьи выгнула спину. — Значит, Вы — кот! — с облегчением заключила Алиса. Чи напряглась — сейчас она должна спеть и станцевать, насколько она помнила. Как бы ребенок ни танцевал, ей нужно прыгать и делать это как можно изящнее, легче и с хорошей растяжкой — на шпагат она садиться уже научилась. — Который всё делает наоборот! — с гордостью сказала она и запела песенку чеширского кота. Довольные псы, Поев колбасы, От счастья хвостом виляют, Но если так кот Себя поведет, То что-то его возмущает. Пес в будке торчит, Кот спит на печи, Пес воду пьет, кот – сметану. Пес злобно рычит, Кот нежно мурчит. Пес дружит, а я не стану! Пес – сторож, кот – вор! Кот – через забор, А пес – об забор в лепешку! Пес шумен, брехлив, А кот молчалив. Пес любит людей, кот – кошку! Пес – на поводке, Кот – на козырьке. В ошейнике пес, кот – с бантом! Пес быстро бежит, Кот мышь сторожит. Пес – бездарь, а кот – с талантом! Пес лапу дает, Кот лапою бьет. Характер свой пес закаляет. Но делает кот Всё наоборот, И это его вдохновляет! И с апломбом знатока завершила свой образ: Ты только не думай, что это так просто! Учился я этому лет девяносто! Чтоб с точностью наоборот поступать, Ведь нужно сначала, как правильно, знать, Иначе так трудно избегнуть ошибок! Потом она покрутилась на пятках, еще раз пошире улыбнулась и забралась на дерево, что большого труда ей не составило. Алиса осталась одна, и Мизу теперь говорила роль сама себе. Вокруг послышались удивленные перешептывания. — Видала я раньше котов без улыбок, но чтобы улыбку совсем без кота, такого не видела я никогда! Могли бы вы снова совсем появиться? От вас голова начинает кружиться! - Теперь было пора снова появиться целиком. — Кружиться? Ах! Это проходит потом, хотя я так долго ни с кем не знаком. — Чи снова начала хаотично перемещаться, а Алиса должна была уследить за ее движениями, что, честно говоря, у нее плохо получалось. — По правде сказать, это очень печально! — Да нет! Ведь чеширским я был изначально! — Так вы из Чешира! — Улыбка резко дернулась и почти сползла с лица Чи. — Уя! Ёшкин пёс! — истошно завопила малышка. — В чем дело? — Ты мне наступила на хвост! — сердито сказала Чи, показывая на пресловутый хвост. Алиса посмотрела вниз и закрыла ротик ладошкой, убирая ножку с несчастного хвоста. Зал засмеялся и зааплодировал. — Простите! — Вот, дело другое! — с облегчением говорит Цурука и снова начинает кружиться вокруг Алисы, а потом снова забирается на дерево. — Весь исчез! Вот беда! — говорит Мизу, оглядываясь по сторонам, и потом говорит сама себе, — Куда ж мне пойти... — А куда тебе надо? — снова прозвучал голос чешира. Зрители заулыбались. — Я это узнать и сама буду рада! — Но если нам цель неизвестна пути, тогда безразлично, куда и идти. — Нет, цель я как раз хорошо представляю. — Ты Белого Кролика ищешь, я знаю! Тогда тебе нужно спешить на крокет. Там будет всё общество! Весь высший свет! — И кролик? Скажите, а как на крокет мне попасть? — Да проще простого! Залазь ко мне в пасть! Зрители еще долго смотрели на шоу и все дивились коту и Алисе. Только вот один взгляд зеленых глаз неотрывно следил за маленькой и слишком хрупкой фигуркой кота. Кота, который легко кружил, прыгал и вертелся, наклонял голову, как делал это он сам. Смотрел и находил столько черт матери и своих собственных — он предпочел бы не видеть больше никогда этого ребенка, но не мог оставить ее просто так. И сейчас выступление Чи, — яркое, пусть и неуклюжее, — бередило старую рану. Тут его интерес заметила хорошенькая воспитательница и, подойдя к нему, сказала: — Правда, замечательно танцует? — Да, очень мило, — сдержанно отозвался он сам. — Мы хотели ее в балетную школу отдать. Девочка очень любит танцевать, она такая гибкая, просто поразительно! — эти слова неприятно кольнули — он тоже в детстве любил танцы. И двигались все Цуру изящно, все как один имели красивую осанку, были грациозны, длинноногие. Журавли, что сказать. — И как, отдали? — Ну что вы, понимаете, бюджет у нас не самый большой, а детей много. Балетные курсы стоят очень дорого... — Балет? — Ну, — растерянно отозвалась женщина. — Не только балет, там была еще гимнастика, просто народные танцы, пластика... Но девочка так похожа на милого лебеденка, что я сразу подумала о балете... — Рагику задумался. Он в детстве как-то раз даже думал о том, чтобы стать профессиональным танцором, так почему бы и нет? К тому же, клан зарабатывает достаточно, даже его послали на эту встречу меценатов, но кто же знал, что он встретит своего Журавленка здесь? На его губах отразилась горькая усмешка. Да, он просто успокаивает так совесть. — Я оплачу курсы, только прошу, не говорите ей об этом. Вот мой номер телефона. — Он протянул женщине свою визитку и покинул зал, встав со своего места. И уже через несколько минут по небу тихого японского городка Укиёэ летел прекрасный и статный журавль. А спектакль все продолжался...***
Занавес закрыт, и маленькие артисты уже не кланяются, а расходятся, но в душе Чи не может прекратиться буря, настолько ей понравилось это чувство. Впервые она не была одинока, впервые не думала больше ни об Андрее, ни о родителях и сестре. Она просто выступала для людей в зале, просто смешила и играла. Ах, как ей было жаль, что все закончилось. Она снова так хочет выступать, танцевать или петь. А теперь чувство этого тепла пропало. Больно и грустно, на душе кошки скребут, как тогда, когда она увидела русалочку. Эта русалочка спасла ее душу своим танцем, а история так напомнила ее собственную - потерявшая все, но получившая шанс. Только вот она не хочет больше никого любить. Не хочет боли. Ей хватило прошлой жизни. Она даже рада, что стала сиротой в этой жизни сразу. Только вот ни один человек не может быть рад такому, ни один ребенок не может расти без семьи... Все эти годы ей было тяжко признать, что она помнит прошлую жизнь, что перерождение существует. Она помнит все, что было в прошлой жизни. Это приносило боль, себя было жутко жалко, а еще Андрея. Она помнила свои чувства к нему, помнила и плакала по ночам. Не могла забыть, хотя молила об этом каждую ночь. За что ей все это? Танцы стали приятным отвлечением, спасением от грустных дум. Пока работало тело, не было времени как следует подумать, что ей очень нравилось. Ведь все это время она отвлекала себя от грустных мыслей как могла: листала книги, старалась читать, упорно строила башенки и собирала пазлы, которые еще не успели растерять другие неугомонные дети, которые ей тоже нравились. Она вообще, сколько себя помнила, была такой: любила детей, да и к людям относилась с теплотой, старалась все принять таким, какое оно есть; в семье росла верующей в Бога — может, поэтому росла девочкой послушной, доброй и покладистой. Опять же, родители ее воспитали правильно, материться она не умела и вообще была этаким одуванчиком. Хотя в детстве, до рождения младшей сестры, она была довольно сильно избалованна, любила отбеситься, поспорить, обижаться, поплакать, но потом просто переросла, да и большое горе сильно меняет людей, делает их взрослее и мудрее. После смерти родителей она стала чаще ходить в церковь, больше верить и просто стараться жить и никому не мешать жить так же. Даже наоборот, помогать, как ей когда-то помог Андрей. Просто бывают такие люди, как она — добрые, славные, верующие, но и у нее полно недостатков. К примеру, она очень непросто заводила друзей — о чем общаться с людьми она не знала, стеснительной была слишком, да и как все девушки могла посплетничать всласть. Мыслила она не так, как все, со многими не сходилась во мнениях; была твердо уверена в существовании бога и сильно обижалась на людей, которые не верили, хотя и знала, что глупо, но что тут уже сделаешь? Наверное, это были довольно странные мысли для девочки трех лет, но проблема была в том, что ей было уже двадцать пять лет, если сложить все время, что она жила. Наверно, в таком возрасте каждый может позволить себе пофилософствовать. Только вот она еще не знала, что завтра ее ждет самая прекрасная новость за всю ее новую жизнь. Теперь она сможет научиться танцевать, как всегда хотела, а еще, как сказали воспитатели, у нее появился тайный поклонник. Эта мысль взбудоражила детское сознание, оставив глубокий след. Завтра она пойдет танцевать! Как же это здорово! Поскорей бы уже наступил следующий день... На следующий день в академии танцев появилась новая ученица, которая надолго запомнилась всем учителям своей поразительной для ребенка гибкостью. Шесть лет девочка училась танцевать. И никто во всей академии не мог сравниться с этой маленькой, хрупкой и изящной малышкой, пока не случилось страшное - травма голени, которая заставила ее забыть о танцах на долгое время. Она бы так навсегда и бросила их, если бы не странный мальчик по имени Рикуо Нура. * - в Японии дети любят говорить о себе в третьем лице. Это, кстати, считается милым.