Странные праздники

- За что... за что вы с ним так? - Таня рыдала в трубку, как ребенок, страдающий от боли, надрывно, горько, искренне, - Вы же его убьете... Вы же брат, неужели у вас нет к нему сочувствия? Вы не знаете, что он вас на самом деле любит, что мучается от того, что вы в ссоре, а вы с ним вот так! Он этого не переживет! - Таня... да хватит же, - сказал в трубку Вадим, - Ну не реви, дура, себя тоже пожалей, не только его. Знаешь, сколько раз за жизнь я его показные умирания видел? Девушка продолжала плакать. - Таня, ну логически-то подумай... Почему он со мной не пытается этот вопрос решить, а предпочитает срать на меня в интернете и низкопробных ток-шоу? - И что мне делать?.. Что мне сделать чтобы он не умирал? - Таня искренне пыталась остановить слезы. - Иди и сексом с ним займись. Ага. Прямо сейчас! Что значит, откуда знаю?.. Ассистент старшего Самойлова замучилась отвечать на звонки, фильтруя деловых партнеров от просто любопытных. Вадим буравил взглядом личный телефон каждый раз, когда на дисплее возникал незнакомый номер. - Как они его достали? - задавал он вопрос вслух. Юля качала головой. Где-то на другом конце Москвы Глеб с опухшими, мокрыми от слез глазами лежал, извиваясь под руками и губами Тани. Вадим налил себе виски и рухнул в любимое кожаное кресло. - Юль, ты, наверно, из соседней комнаты слышала, как она в трубку выла? Чувствую себя каким-то монстром. Я с ним что-то ужасное сделал? Нет, просто заткнул его публичный неадекват по поводу денег и моего тура. А что я должен был - терпеть молча? Так пусть радуется, что я его предупредил, а не сразу пошел и вывалил его историю болезни журналюгам. Хотя очень хотелось. - Ты, Вадик, молодец, что не встал на его уровень и отказался давать комментарии прессе. - Ответила Юля, наливая и себе немного виски на дно стакана, - А сразу с ним лично начал решать... Это единственный способ сохранить лицо и достоинство среди этой грязи. Что бы ни было между вами - это ваше дело, и Глеб зря вытащил проблему на публику. - Ну а что ему еще оставалось, горемычному, - невесело усмехнулся Вадим, - Ведь в суд он и правда сам подать не может. Вадим выпил, крякнул, вытер нос тыльной стороной ладони. - На встречу Хакимова притащил. Знал ли я, что однажды эти двое против меня пойдут? В очках на пол-лица... Это чтобы я его зрачки не видел? Ох, Юль... все кричат, как я с ним ужасно поступил. А как он со мной поступил и что для меня значили Ностальгические - никто не задумывается. - Я же не молодею. Время летит. Я должен успеть сделать максимум в этот период между прошлым, когда я был жирным неадекватным ублюдком, и будущим, когда годы свое возьмут... Сейчас всё есть - знания, здоровье, имя. Я годы работал над собой и всё, чего достиг, хотел вложить в эти концерты. Сделать это шоу настолько прекрасным, как только могу. - Я почти ни о чем Глеба не просил - всего лишь участвовать, все остальное сделали за него. В итоге имеем что имеем. Результат далек от ожидаемого, видео-съемка - насмарку. Я бы лицо ему разбил, но понимаю, что бесполезно. Что он не виноват, что такой. Ну, болен человек, что поделаешь. Может, не зря его диагнозом припечатали. - Теперь, наконец, он захочет его снять, - сказала Юля. - Так он сам не сможет. Для того, чтобы сняли, заявление должен подавать попечитель. Но я сомневаюсь, что он даже об этом попросит нормально... *** Вадим открыл глаза рано утром, когда тусклый фиолетово-синий свет только начал растворять темноту комнаты. Приложил пальцы ко лбу, потер виски. Подхватил с пола бутылку с водкой и сделал через силу глубокий глоток, скривился надолго, продышался, поставил бутылку на место и снова лег на подушку, накрыв лоб ладонью. Очень скоро лицо его разгладилось, глаза затуманились и кровь побежала быстрее по венам. Глеб спал рядом, завернувшись в покрывало. Вадим взял его за руку и долго, внимательно рассматривал острые черты лица, сомкнутые веки, растрепанные пряди слабо вьющихся волос и худое запястье с неизвестно откуда взявшейся царапиной. Медленно и совершенно беззвучно Вадим сполз вниз, накрывая себя мягкой тканью. Пальцы осторожно потянули вниз резинку легких домашних брюк. Глеб заворочался, и в этот момент Вадим зажмурился и приник губами к его горячей коже. Глеб открыл глаза и тихо вскрикнул. В смутном свете сумерек он видел силуэт Вадима под покрывалом, который то поднимался выше, то опускался вниз. Остальной мир расплывался синими пятнами. Глеб лежал неподвижно, только дышал через рот, облизав пересохшие губы. Потом опустил веки, приподнялся, позволив стянуть с себя брюки, развел колени шире и запрокинул голову. Вадим продолжал опускаться вверх и вниз, дыша горячо, глубоко и шумно. Глеб издал тихий стон, потом еще и еще один, более протяжный. Все еще прячась, Вадим осторожно перевернул его на бок. Продолжил путешествие языка и губ. Глеб вскрикнул отрывисто и тихо и больше не стонал - только сжал пальцами простыни и подтянул одно колено ближе к груди. Вадим отбросил покрывало - взъерошенный, раскрасневшийся - рывком стянул и отбросил свои штаны. Опустил руку к паху и начал энергичные движение кулаком, одновременно погрузив большой палец правой руки в рот. Глеб снова зажмурился, будто боясь позволить себе смотреть. Через две секунды влажный палец исчез за спиной Глеба. Левая рука Вадима наращивала темп, затем он спрыгнул с кровати, выхватил из сумки портмоне, а оттуда - презерватив и быстро надорвал упаковку. Послышался хруст фольги и шелест резины. - Оближи как следует, - прозвучал тихий голос Вадима и следом причмокивающий звук. Глеб был на боку, а Вадим - позади него. Он обхватил младшего за плечи, второй рукой направляя себя, нажал и толкнулся. Остановился на секунду, потом смело толкнулся еще раз, и расстояние между их бедрами исчезло. Глеб тихо завыл от боли, пряча лицо в подушку и опять выгибаясь дугой, при этом старался прижаться к Вадиму ягодицами еще теснее. Тот не стал ждать. Начал двигаться, вырывая из горла брата стоны и всхлипы - будто боль была тем, чего Глеб слишком давно ждал и теперь, наконец, упивался ею с жадностью. Вадим не спрашивал ни о чем, не останавливался и не менял темп - просто толкался вперёд и изредка касался губами шеи Глеба в растянутый вырез футболки, и прижимался носом к его волосам, все еще пахнущим баней, теплым деревом и эвкалиптом. Вскоре голос младшего стих, а рука потянулась к промежности, чтобы задергаться в коротких и быстрых движениях. Вадим зарычал, забился сильнее - будто прорвало плотину. Он рывком перевернул Глеба с бока на спину, зубами впился в его пересохшие губы, обхватил за плечи, приподнял, вжимаясь в тело еще сильнее, швырнул брата на подушки и лег сверху, целуя и лихорадочно гладя его лицо руками. Растрепанные черные волосы и бритые виски намокли от пота, бедра продолжали двигаться, а губы бессвязно шептали: - Получи, получи! - срываясь на рычание со звериной ненавистью, и следом тихо, высоко и нежно, умоляющей просьбой, - Получи... Звонко и пошло звучали шлепки кожи о кожу. Глеб кусал потрескавшиеся губы, пряди волос прилипли ко лбу; страсть и страдание будто изнутри освещали его мокрое лицо, ставшее необъяснимо красивым, живым, настоящим. Безумная улыбка блуждала по губам, веки оставались крепко стиснутыми, пока Вадим снова хватал его за плечи, тряс и отпускал, чтобы продолжить толчки. Потом, наконец, вжался вперед, замер на секунду, совершил несколько плотных, коротких движений и рухнул на кровать рядом. Глеб продолжил держать себя рукой, Вадим отшвырнул его ладонь и придвинул лицо к его бедрам. Облизал два пальца и протолкнул внутрь. - Нахуя, - слабо попытался возразить Глеб, пока Вадим не нажал пальцами особым образом, отчего Глеб немедленно выгнулся навстречу его губам. Вадим оторвался от своего занятия и с некоторым трудом протолкнул третий палец, сильнее растягивая мышцы; Глеб взвыл, дернулся - Вадим удержал его, позволяя лишь цепляться ногтями за простыню. Несколько страстных, горячих и долгих минут - и он тоже бессильно обмяк на кровати.