Странные праздники

- Он здесь лишний, - прошептала Настя в ухо Вадиму. - Ну чо лишний, оставим на кухне, не бросать же человека в новый год одного, - шепотом же ответил Вадим, гася самокрутку в пепельнице. Глеб, уже изрядно навеселе, топтался в коридоре, пытаясь справиться с узелками на шнурках. На кухне стоял широкий диван с мягкой спинкой, большой стол, накрытый красной скатертью, телевизор верхом на микроволновке. На столе беспорядочно расположились несколько бутылок и многочисленные тарелки, кастрюли и салатницы. Маринованные грибы с луком, крупно порезанный оливье в болотце из майонеза, кругляши колбас с вставками белого сала, вскрытые банки черной и красной икры и другие праздничные блюда. В духовке поблескивала жиром запеченная утка с яблоками. Смешливый, лохматый и длинноволосый, Глеб зашел в кухню, сощурившись рассмотрел стол, с наслаждением вдохнул аромат еды и дорогого табака, обнял хозяев квартиры. - Давайте за стол! А то потом не пожрем же, - торопился Вадим. - А утка? Ну, еще минут двадцать подождать! - Да куда ждать? Уже десять часов! - сказал Вадим, целуя девушку. - О, надо маме позвонить! - подскочил Глеб, - У них-то в Свердловске наступил уже! Глеб долго, увлеченно и с удовольствием общался с матерью. Сначала Вадим подошел к нему, закричал в ухо: “Мама, с новым годом! Я тебя тоже!”, потом Настя: “Глеб, утка готова!”. Когда Самойлов вернулся на кухню, его брат уже уничтожил изрядную часть новогоднего пиршества. - Троглодит, блин, - удивился Глеб, - Как ты умудрился похудеть?! - Устраиваю себе разгрузочные дни периодически, - ухмыльнулся Вадим. - Всякую дрянь принимает, - с укором ткнула пальчиком в него Настя. - Заканчивайте ужин и угощу, - пообещал Вадим. - А чо? А чо у тебя? - заинтересовался Глеб. - Увидишь. Любопытство оказалось сильнее чем аппетит. Глеб торопливо проглотил несколько ложек салата, потом потянулся к утке и отломил ножку, крепко взявшись за нее всей пятерней. - Суховата, - пробормотал он, жуя. - Попробуй! - строго сказала Настя своему возлюбленному. Вадим сделал вид, что увлечен телевизором. На фоне Кремля отчитал заученную речь Ельцин, и наконец величественно и монотонно загудели куранты. Хлопнула пробка шампанского, и веселый, смеющийся Глеб разлил пенящийся напиток по узким бокалам. Самойловы почти не тронули его, зато Настя сполна отдала должное сухому Moet & Chandon. - Всё, походу я наелся, - сообщил Глеб брату, - Доставай давай! Вадим встал, ненадолго вышел из кухни и вернулся с небольшим флаконом, на дне которого была мутная жидкость. - Ну чо, внутривенно никто не хочет? - Вадик, ты дебил? - спросила Настя. - Ладно, пошутил. Давайте! Вадим разлил жидкость по водочным рюмкам. - За то, чтоб все было! И ничего за это не было... Звякнуло стекло, и трое в один глоток опрокинули в себя рюмки. Горела гирлянда на окне, светильник над плитой и синий экран телевизора. - Алла Борисовна пошла, - комментировал Глеб, - Настька, она в жизни такая страшная! А на экране даже ничего... Интересно, нас во сколько поставят? В ноябре еще писали, “Тайгу”, как обычно... Вадим с Настей не обращали на него внимания, занятые только друг другом. Очень скоро они переместились в комнату, оставив Глеба наедине с телевизором и закусками, которые теперь не вызывали абсолютно никакого аппетита. Глеб стал самозабвенно сворачивать самокрутки с помощью пачки папиросной бумаги, набора фильтров и небольшой машинки, испытывая от этого занятия истинное наслаждение. В какой-то момент в коридоре раздался топот и Настя пронеслась, хлопнув дверью, в туалет. Судя по звуку, девушку рвало. - Это всё утка! - кричал ей вслед Вадим. В телевизоре танцевали “Блестящие”, призывно виляя обнаженными бедрами, и это зрелище отвлекло Глеба и от сигарет, и от звуков из уборной. - Ох, как вставляет! - воскликнул он и покраснел. За “Блестящими” не менее зажигательно выступили “Стрелки”, но Самойлову, в его взведенном состоянии, понравилась бы и Алла Борисовна. Он не выдержал, встал, тихонько закрыл дверь в кухню и прыгнул обратно на диван. Расстегнул ремень, и, прикрывшись пледом, сунул руку за резинку трусов. Дверь резко распахнулась и на пороге возник Вадим. - Бля, что-то с Настюхой не то, - крикнул он. Глеб подскочил от неожиданности, но брат уже исчез, и Глеб, натянув брюки, поспешил за ним. В комнате тоже стоял полумрак, разбавленный лишь гирляндой и ночником. Настя лежала на краю широченного разобранного дивана с отсутствующим видом. На полу были следы рвоты. - Может скорую вызвать? - испугался Глеб. - Не смей! - подала голос Настя. - Ты очнулась! - крикнул Вадим, - Тебе плохо? - Мне хорошо. Глеб взял ее за руку, посчитал пульс. - Пускай лежит, - сказал он и осторожно перевернул ее на бок, чтобы в случае повторного приступа тошноты девушка не захлебнулась. Вадим расстроенно присел на кровать. - Слабенькая она у меня, - сказал он и провел рукой по телу девушки, запустил пальцы под бретели ее платья и пощекотал сосок. - Не трожь, - хрипло прошептала Настя, слабо дернувшись. - Ну вот, - расстроился Вадим, - И бессердечная. Глеб, сидящий чуть позади девушки тоже протянул руку и щелкнул пальцами по ее соску. - Вадик, блядь, ты что тупой, - прохрипела та, - Я сказала не трогай. - Не-не, оставь ее, - Вадим замахал руками и наклонился, чтобы поцеловать девушку за ухом, но столкнулся взглядом с горящими глазами Глеба. Тот тоже слегка склонился в сторону брата и Насти, губы его дрожали. Вместо того, чтобы коснуться возлюбленной, Вадим притянул к себе за шею Глеба и горячо поцеловал его. Глеб ответил со всей страстью, которую пробудил в нем наркотик. Прямо над телом полубессознательной Насти они целовались, как в последний раз, стукаясь онемевшими зубами, путаясь пальцами в отросших волосах. Даже самых звериных поцелуев оказалось мало: бедра прижимались друг к другу, терлись, ладони судорожно гладили тела сквозь одежду с головы до ног. Вадим рванул молнию брюк, Глеб - тоже. Обхватив друг друга руками, они начали судорожно двигаться. Глеб издал стон восторга и счастья, Вадим заткнул его своим ртом и долго не разрывал поцелуй. Потом погрузил пальцы свободной руки в рот Глеба и стал ласкать его язык и нёбо. Пальцы скользили между губ назад и вперед, младший брат не открывал глаз. - Глеб, возьми в рот, - шепотом простонал Вадим, - Пожалуйста... Глеб, вероятно, не очень понимал, что от него требуется, пока Вадим не притянул его за волосы ниже, к своему паху. - Ты чо, - раздался его изумленный голос. Он упрямо сжал губы. Вадим повалил его на бок, отчего диван прогнулся и Настя недовольно застонала во сне. Уложил перед собой и сам принялся за минет, направив одновременно свой член к лицу Глеба. От прикосновения губ Вадима Глеб издал еще один восторженный вопль и последовал его примеру. Бесконечно долгие минуты в комнате раздавались лишь тихие стоны, всхлипы и отрывистые чмокающие звуки. В потребности получить все больше оба двигали бедрами, стараясь толкнуться еще глубже. Периодически кто-то начинал кашлять, плеваться и тяжело дышать, но с жадностью снова возвращался к своему занятию. - Такое ощущение, что я мог раз двадцать кончить, - захрипел, наконец, Вадим, откатываясь на спину, - Бля, Настька, хуле ты лежишь-то... Я ее хочу. - Не трогай, блеванет, - сказал Глеб, - Иди сюда, оставь ее в покое... Он снова потянулся к брату, сел на его бедра сверху, склонился к лицу в плавном, густом и жарком поцелуе. - Не могу, - заметался под ним Вадим, вышептывая слова между ответными поцелуями, - Пиздец как сильно хочу... Он рывком выбрался из-под Глеба и повалил его на спину, меняясь с ним местами, подполз выше и погрузил член в его рот так глубоко, как только мог. Глеб закашлялся, давясь слюной, Вадим резко сполз ниже и попытался войти в него, закинув ноги Глеба себе на плечи. Ничего не получилось. Вадим ругался отчаянно и шепотом, не оставляя попытки. Глеб сначала лежал неподвижно, потом пробовал вырваться, потом принялся заново целовать Вадима в губы, в лицо, в подбородок. - Надо растянуть, - сказал он, облизывая палец и погружая его в себя. Вадим, увидев, что палец на две трети исчез в его теле, издал стон мучительного восторга. - Давай, - сказал он и попытался добавить следом свой палец. - Осторожно, - зашипел Глеб, - Что же мы делаем... - забормотал он с бессвязными ругательствами, но его палец продолжал осторожно двигаться в собственном теле, поглаживая и растягивая, тесно прижимаясь к пальцу Вадима, который протолкнулся рядом. - Ну вроде нормально, - зашептал Глеб, - Давай. Вадим направил себя руками и снова потерпел поражение. Оба сели на кровати, мокрые от напряжения и нетерпения. Вадим дрожащими руками начал перебирать косметические баночки на столике у кровати, выбрал одну, щедро зачерпнул ладонью крем и размазал его по себе и промежности Глеба. Сделал еще одну попытку войти и вдруг издал крик победы. - Блядь, ты что делаешь! - забился под ним Глеб, и только железная хватка брата не позволила ему вырваться. - Ты же растянул, - зашептал Вадим, - Только не сейчас, ну... - Что там у вас происходит? - простонала Настя. Оба замерли. - Спи, дорогая, - срывающимся голосом ответил Вадим. Глеб лежал, зажмурив от боли глаза, из уголков которых уже покатились две полоски слез, и пытался прокусить губу, чтобы сдержать крик. Они боялись пошевелиться, пока со стороны Насти на послышалось легкое посапывание, а подушка у висков Глеба не стала мокрой. - Смотри, даже не опал, - сказал удовлетворенно Вадим, погладив член брата, - Вот что такое качественный винт. И он начал двигаться осторожно и плавно, закрыв глаза, отдаваясь процессу самозабвенно и периодически целуя растянутые в мучительном удовольствии искусанные губы брата. Наркотик медленно растворялся в крови, обещая еще долгие часы блаженной замкнутости в себе и простых, монотонных действиях. Но пик эйфории проходил - и закончился оргазмом, ярким и длительным, будто раскаты огня позади ракеты.