***
В тот же вечер после рабочего дня Пол отправился в кино вместе с нашим зам.директором. Прогулка прошла более чем хорошо: мужчины насладились сеансом, долго обсуждали его по пути в забегаловку, где сытно и недорого поужинали. После они отправились гулять по ночному городу, болтая обо всем на свете. Недоверчивому и скептичному Полу было крайне тяжело поверить, что он может совершенно спокойно общаться с этим человеком… Джоном, еще и получать от этого удовольствие. Полу нравилась искренняя дружеская атмосфера, возникшая между ними. А проведенная вместе ночь добавляла порочной остроты. До недавнего времени МакКартни раздражался от одного вида начальника, а теперь готов постепенно открывать ему свое сердце и начать доверять. Перед встречей Джон задумал тысячи комплиментов и лживых речей, которые собирался преподнеси своему спутнику. Однако как только они разговорились, вся актерская игра улетучилась. Ему не нужно было притворятся, ведь во время прогулки Джон не раз ловил себя на мысли, что хочет понравиться ему по настоящему. Леннон стал самим собой — это и пленило сердце Пола. Поймав такси для незабудки, Джон неловко отступил, впервые не предприняв попытки пристать к МакКартни. Сегодня Леннон хотел угождать Полу, а не злить его. Даже мерзкие фразы «лапуля» и «сладкий» были позабыты напрочь. — Спокойной ночи… — сказал Джон, открывая дверь Полу. — Приятных снов, — улыбаясь, проговорил Пол. В тот момент когда МакКарнти искренне улыбнулся, Джона обуяло дикое желание прикоснуться к нему. «Цветочек расцветает» — мелькало в мыслях Леннона. Пока Джон прибывал в раздумьях, Пол взял инициативу на себя: притянул Леннона за ворот пиджака и наивно, даже по-детски, коснулся губами его губ. Опомнился зам.директора, когда машина уехала. Вернувшись домой, Джон первым делом принялся за очередное письмо, которое по его мнению должно покорить сердце незабудки. Однако сегодня дело шло из рук вон плохо. Строчки не хотели ложиться на бумагу, предложения выходили грубыми корявыми, не правдоподобными. В поисках вдохновения, Леннон подошел к бару и открыл бутылочку виски. За стаканом спиртного мужчина прозрел: он более не желал мести этому парню. Вся злоба отпала сама собой. Хотелось не унизить, а стать ему ближе. Именно поэтому письмо не складывалось. Но что делать? Как теперь быть? Судорожно размышляя, он выкуривал одну сигарету за другой. В его голове происходил нешуточный шторм: «Стать ближе… но зачем? Я привязываюсь к нему? Нет Джонни, тебе просто нравиться его трахать! Кого ты обманываешь, идиот… хочу не только тело, но и душу. Это называется симпатия? Вряд ли, симпатия была при первой встрече, а сейчас я испытываю более захватывающее и мучительное чувство… любовь? А любил ли я когда ни будь? С Йоко у меня фиктивный брак. Были всякие девчонки, но к ним я относился потребительски, ничего серьезного. Даже когда они рыдали, моля остаться, ничего не екнуло… Хотя, если вспомнить, то был один особенный человек в моей жизни. Но я оказался жалким трусом и ублюдком… Хочется верить, что у него сейчас все в порядке… Джон! Хватит нюни распускать, как баба! Соберись и напиши все, что чувствуешь к Полу, без лести и вранья! Одного любимого человека ты уже потерял, второго не смей!» — с этой мыслью он сел за письменный стол и всю ночь напролет писал откровенное письмо. В моменты прозрения и мучительной подборки слов он ощущал себя Татьяной, которая судорожно признается в любви Онегину. Но участи пушкинских героев Леннон не хотел, а потому тая надежду писал последнее письмо для Пола.***
Тем же вечером, но в квартире директора: Харрисон сидел на диване и смотрел очередную передачу, поедая сладости. Было заметно, что мысли начальника блуждали вне квартиры. Он долго решался, но все же набрал Старки. Ричард в это время гладил рубашки сыновьям и смотрел очередной вестерн по ТВ. Когда позвонил телефон, трубку взял старший сын. Но через минуту отдал ее папе со словами: «тебя какой-то дядя…». — Старки у аппарата. — Здравствуйте, мистер Старки… Ричард, — Харрисон не представился, но Ричард сразу узнал его. — Вечер добрый… — стушевался подчиненный. — Я тут подумал… может быть это действительно не вы прислали эти злосчастные пирожные… — Нет, мистер Харрисон я! И вообще-то это маффины… — грустно сказал подчиненный. — Ах, так! Вы снова мне наврали, мистер Старки! — Я не планировал вас разозлить, — Ричард отошел подальше от детей. — просто хотелось порадовать вас. Но… так быстро меня раскусили, что… — Ричард не успел договорить. — Вы трус и нахал! — возмущался Харрисон. — Да, я крепкий орешек, — гордо отозвался Старки. Директор рассмеялся. — Тогда я непременно должен заняться вашим воспитанием! Дело срочное. — Займитесь, займитесь, мистер Харрисон! — они сами не поняли, как начали откровенно флиртовать. — Только знайте я тяжело поддаюсь дрессировке. На следующий день, в послеобеденное время, мы попадаем в уже знакомое читателям учреждение. Брайан только что вернулся с перерыва, но, конечно же, ещё не занялся своими прямыми обязанностями, потому его не сильно отвлек МакКартни. — Мистер Леннон у себя? — поинтересовался Пол. — Да, конечно, — секретарь заметил письмо в руках сотрудника, но старался выглядеть совершенно естественным. Когда МакКартни удалился к заместителю, чутьё Брайана вновь сработало, он точно знал, что красотка пришла по личному вопросу. — Мистер Леннон! — Пол бесцеремонно влетел и запер дверь. — мне это надоело! — Что случилось? — недоумевал Джон. Он почесал затылок и предложил жестом сесть. Пол остался стоять. — Прекратите забавляться! Совсем заврались! — Пол потряс сегодняшним письмом. — Это была последняя капля! — Я не понимаю… — удивлялся Леннон. Он так старался, а заслуги совсем мне оценили. — Терпение моё выносило, когда вы откровенно трепались и грубо подкатывали. И намеки и секс, всё было лишь забавой для нас двоих. Но это письмо слишком красивое и… правдивое что ли… — Джон понял, что чувства его долетели до МакКатрни через послание на бумаге. Но он всеми фибрами своего тела сопротивлялся. Почему? — Верно, Пол. В нем я писал от души, что на самом деле чувствую к тебе, — Джон встал и подошел к подчиненному и приобнял. — Откройся мне, пожалуйста… — Нет! — вырвался из крепких рук Пол. — Не хочу больше страдать… и любовь мне ваша не нужна! — Пол подошел к окну и демонстративно выкинул все конверты на улицу. Шелестом отдался их последний звук, перед медленным падением на тротуар. Пока Джон ничего не успел предпринять, Пол выбежал из кабинета заместителя и рванул на рабочее место.***
Когда сумерки спустились на Лондон, Харрисон готовился к встрече своего сотрудника, как к войне. Он впервые готовил такое количество блюд, будто к нему придет целая орава гостей. Но стол был накрыт на две персоны. И именно для этой особы Джордж так старался. Впервые в жизни он задумался над внешним видом и привел себя в порядок: распустил шевелюру, выщипал брови на переносице, оделся по последнему слову моды. Ричард уже подходил к дому. Завидев богатый жилой район понял, что не ошибся. Дверь ему открыл консьерж. Чтобы не вспотеть и не испортить впечатление, решил подняться по лифту. В руках Старки мял коробку конфет, пытаясь справиться с волнением. Он постучал в дверь. Через мгновенье ему открыли. Сказать, что Старки был в шоке — ничего не сказать. — А… э… я наверное ошибся адресом… — бурчал Старки, глядя на этого красавца. Он смотрел и не узнавал страшного босса, который сейчас не уступал даже МакКартни. — Нет, мистер Старки… Ричард, — смущаясь, улыбался директор. Он оценил немой комплимент. — Заходите. — Уроки Брайана явно не пропали даром, Джордж выглядел очень красиво, но все еще смущался от непривычного образа. Он чувствовал себя скованно и от того выглядел нелепо. Старки снял пальто и повесил на вешалку. Харрисон убежал на кухню проверить готово ли основное блюдо, а заодно избавиться от румянца. — Проходите в гостиную и с садитесь, — Ричард молча проследовал по указанию. Оглядел богатый стол и дорогое спиртное. К нему вышел Харрисон с блюдом в руках. Ричард подумал, что лучшей картины в жизни ещё не видел. — Мистер Харрисон… вы такой красивый! — директор чуть не уронил поднос, но удержался и поставил его. — Вам нравиться? — Очень! — они сели за стол. Расслабиться без алкоголя было проблематично, потому Джордж сразу налил им виски. — За что будем пить? — спросил Старки. — Ваше здоровье* — оба выпили до дна. И тут в мистере Харрисоне проснулся директор. — Возьмите этот стейк, он очень вкусный! — Хорошо, — поспешно говорил подчиненный, забирая кусок мяса с подноса. — И салат! Он явно хорош, — тараторил начальник. — И ещё выпьем! — С удовольствием, — вновь согласился починенный. Они залпом оглушили ещё один стакан виски. Ситуация была слишком неловкая. Но после спиртного Старки расхрабрился. Теперь пришло его время ухаживать за хозяином. — Стейк? — Спасибо, — согласился Харрисон, но вместо одного куска взял два. — Салатик? — Спасибо большое, — кивал директор. — Побольше, пожалуйста. — Вы явно любите покушать, — замел Ричард. — Для вас готовить будет одним удовольствием. Отвага Ричарда заслуживала похвал. Харрисон тоже не желал оставаться трусливым зайцем. — С удовольствием попробую вашу еду, — они посмотрели друг другу в глаза и засмеялись. — Я записался к вам на прием в следующую среду, — кокетливо улыбаясь, сказал он. — Зачем? Можно все обсудить сейчас? — у Харрисона вспотели ладони. Сердце билось как сумасшедшее, если Ричард не перестанет быть таким милым, то директор точно сорвется. — По личному делу, — Ричард был настроен серьезно. Но робость мешала начать. — Слушаю. — С чего бы вступить? — мямлил Ричард. — Начните с главного. — Понимаете, вы и я… между нами что-то происходит… То есть со мной… — Ричард отпил виски, собираясь с мыслью. — Кажется у меня проблемы… — Какие? — Вы мне… мистер Харрисон… — Джордж, — мило поправил директор. — Зовите меня по имени, — неловкость ситуации и алкоголь немного затуманил разум директора. В кое-то веки он раскрепощался. — Джордж, вы мне… то есть, я вас… В этот момент зазвонил телефон. Джордж и Ричард выругались про себя. Харрисон подошел к аппарату и снял трубку. — Слушаю, — звонили из квартиры Страки. — Здравствуйте, можно нашего папу… его зовут Ричард Старки, — Харрисон молча передал трубку гостю. — Зак? это ты? Что случилось? — грозно спросил Старки. Это произвело на директора хорошее впечатление. Он может быть и таким, если понадобиться. — Быстро ложитесь спать. Поговорим обо всем дома! И я вас люблю… — Старки положил трубку. — Что случилось? — Они снова бедокурят. Ничего особенного, Джордж. — Вы хотели мне что-то сказать? — нервничал директор. Он подошел чуть ближе. — Говорите, не заставляйте меня волноваться. — он взял Ричарда за руку и чуть наклонился к его лицу. По коже прошел электрический разряд, какой бывает перед долгожданным поцелуем. Но Старки прервал это сближение. — Давайте еще выпьем? — Давайте, — раздраженно ответил директор. Он налил им ещё по стаканчику виски. Они присели, выпили. После Старки встал. — Знаете Джордж, я с некоторых пор начал думать… вы и я… то есть это очень странно… и грязно… и у меня дети. Да, это проблема… — Не говорите так о детях! — Не перебивайте меня, Джордж… я сам собьюсь. Так вот, вы — красивый мужчина, хороший руководитель, прекрасный организатор. А я… обычный планктон… Я не могу вам, нет тебе, ничего дать, хотя я старше… Короче, прости… я тебя не достоин, — Джордж хотел подойти к Ричарду, но случайно задел стакан и опрокинул его на Старки, испачкав рубашку. — Ох, простите! Я не хотел! — стал суетиться директор. — Снимайте рубашку! — сказал он и сам начал помогать, расстегивая пуговицы. Они сели на пол. Когда Джордж увидел ключицы на столь желанном теле, не смог устоять и медленно наклонился, целуя их. — Джордж… — простонал Старки, когда тот перешел на шею. — Я тронут вашим признанием, Ричард… Я ждал его, но скажите, могу ли довериться вам? — вместо слов Старки погладил его по голове и притянул к себе, медленно целуя. Осторожно пробуя эти губы на вкус. Рукой Ричард касался его щеки и когда почувствовал улыбку сквозь поцелуй, отстранился. — Я влюблен в вашу улыбку, — сознался он. — Она идеальна… — И все? — В печальные, но такие красивые глаза, — словно в бреду, шептал подчиненный. — А я люблю… каждую клеточку вашего тела… Простите, это неправильно… мы не можем, но… — Джордж снова наклонился к лицу Ричарда. — это выше меня, — он поцеловал его нежно, трогательно, вкладывая все чувства. Касаясь его нижней губы, языка, неба, Харрисон медленно терял контроль. С каждой секундой чувственность исчезала, заменяя собой грубую страсть. Ричард обвил руками его шею, прижимая к себе как можно ближе. Повалив на пол желанное тело, Джордж покрывал грубыми поцелуями тело возлюбленного. Он двигался хаотично, жаля то шею, то грудь, то пупок. Каждое касание заставляло Ричарда непроизвольно стонать. Расстегивая брюки, Джордж заметил большое поощрение своим стараниям. Сняв брюки, Джордж массировал член Старки через белье, вырывая глухие стоны из любимых губ. — Джордж… пожалуйста, — молил подчиненный. — Попроси меня, — дразнился он. Но Ричард был тем еще гордецом, потому Харрисон без просьб приспустил белье, взял одной рукой пенис и языком нежно облизал его по длине снизу в верх. Стоны нещадно вырывались из Ричарда и Джордж чувствовал, что на правильном пути. Поднявшись в верхушке, мягко обхватил головку, ритмично помогая рукой. Второй рукой он обошел сзади и одним пальцем вошел в Ричарда, массируя простату. — Ах… нет… — задыхался Старки. Джордж углубил минет, мечтая доставить подчиненному максимум удовольствия. Протяжно простонав, Ричард излился прямо в рот боссу. Ему было жутко стыдно, он закрыл лицо руками, опасаясь смотреть на него. — Убери руки, — попросил Джордж. Ричард лишь мотал головой. Тогда Харрисон вставил еще один палец, медленно двигаясь внутри. Старки стонал и извивался, ему было стыдно, страшно, приятно. Все слилось во едино, но после слов Джорджа. — Ричи, я люблю тебя, — он потерял способность мыслить. Опустив руки, Ричард потянулся к Джорджу требуя поцелуй. Их губы снова слились воедино. Пока Харрисон был занят губами и пальцами, подчиненный снял лишнюю одежду с директора и осторожно прикоснулся к члену. — Прекрати, а то я… не выдержу… — шептал Харрисон. Но Ричард намеренно дразнил его и поплатился сполна: схватив любовника за запястья и положив его ноги себе на плечи, Джордж вместо пальцев вставил член. По его задумке пальцы должны были подготовить молодое тело к эксперименту, но все-таки Старки было больно. Пытался не выражать никаких эмоций, чтобы не обидеть любимого, но от карих глаз и это не ушло. Он расслаблял Ричарда как мог, лаская и целуя. Когда член подчиненного снова встал, Джордж начал двигаться. Сначала медленно, давая привыкнуть к новым ощущениям, затем немного ускоряя темп. Но Ричард оказался более ненасытным, чем предполагалось изначально. — Сильнее… Джордж… ах, — этого хватило, чтобы в сотый раз вывести Харрисона из состояния подвешенной губы. Словно сорвавшись с цепи, он долбил в Ричарда как мог, не давая даже вздохнуть любимому…***
В этот промежуток времени, тем же вечером пятницы, обыкновенный житель Лондона мистер МакКартни развлекал себя чтением книги. Мало может привлечь уже не юного романтика, однако Шекспир всегда был вне конкуренции. Часы, пролетающие под надзором великого Уильяма и не менее великого красного полусладкого, казались незаметны. Вдруг в дверь постучали. Пол не сразу понял, что стучат именно ему. Но все-таки пошел и открыл. На пороге стоял он: взлохмаченный и мокрый как бродячий пес после дождя, с измученным взглядом и гитарой в руках. МакКартни испугался, ведь он впервые видит Леннона в взбалмошном состоянии. Он хотел закрыть дверь и не впускать его ни на порог ни в свою жизнь, но тот подставил ногу. — Стой, Пол! — задыхаясь от одышки, говорил Джон. — Я весь вечер сочинял для тебя песню… послушай её! — он хотел было начать играть, но Пол затащил его в квартиру. — Ладно, валяй. Только здесь, а то соседи услышат. Джон отдышался, подкрутил пару струн, положил мятую и перечеркнутую шпаргалку рядом, дабы подсматривать. Подобрал первый аккорд и начал. О, я не ведал, что на свете есть любовь, Мои глаза открылись… Я в первый раз тебя познал, моя любовь, И я увидел свет… Ветер стал зрим, и ожил горизонт, Сердце чисто, и душа светла. Каждое облако радует взор В мире, где судьба с тобой свела О, я не ведал, что на свете есть любовь, Теперь открыт я миру. Я в первый раз тебя познал, моя любовь, И смог я ощутить… Слёз своих соль, о, грёз своих боль, Сердце чисто, и душа светла. Это есть жизнь! О, это — любовь В мире, полном неги и тепла.** Текст и мелодия заворожили МакКатрни, по телу пробежали мурашки, а от красоты слов покатились слезы. Пол закрыл глаза рукой. — Уходи отсюда! — кричал он сквозь слезы. — Убирайся немедленно! — Пол, я прошу, умоляю, заклинаю! — Леннон бросил гитару, подбежал к нему и обнял, прижав лицо к груди. Пол плакал у него на плече, как сопливая девочка, ему было ужасно стыдно. — Пусти меня в своё сердце! — Пол отрицательно кивал головой, но выбираться из объятий не торопился. — Мне страшно… — Ты любишь меня? — Джон серьезно спросил. Пол поднял голову и положительно кивнул. — Ты разобьешь мне сердце! — опомнился он вдруг. МакКартни кричал и вырывался. Джон, дабы утихомирить его, схватил лицо руками и крепко поцеловал. Мужчина растаял. Он обнял Джона за шею и углубил поцелуй. — Пол? — спросил Джон, разрывая телесную связь. — Да? — Собирай вещи… — промурлыкал Джон. Пол машинально мотал головой в знак согласия, но потом до него долетел смысл слов. — Куда? — подозрительно спросил. — Ты не думал почему я выгляжу как бродячая псина? После работы побежал в аэропорт и заказал два билета в Берлин на эти выходные! Пока ждал, из головы не выходила эта мелодия. Приехал домой наложил текст, придуманный ещё в аэропорту. Но все это не суть… Вылет через два часа, поторопись!