Больно - это когда..

В рок-клубе сегодня шумно, примерно как на базаре, и количество народа явно зашкаливает. Они здесь теперь почти свои, их знают, в общем, даже, кажется во что-то ставят, хоть и косятся с непривычки – Самойловы все же слишком музыканты, слишком молодые, слишком серьезные и резкие для расслабленной богемной тусовки. Концерт «Апрельского марша» отгремел, и всем охота поболтать, обсудить и допить недопитое, чтоб отправить следующих гонцов в гастроном. Вадим выбрасывает двадцатую за вечер сигарету и уносится куда-то с деловым видом, взмахнув длинной челкой. - Черт, забыл, две секунды, сейчас вернусь и пойдем. Глеб докуривает под лестницей у выхода, чувствуя себя как в жужжащем пчелином улье, рассматривая уже примелькавшиеся и еще не очень знакомые лица. Беседа завязывается сама собой, и вот он уже кому-то отвечает, что-то цитирует, полуприкрыв глаза.. - Нет, ну ты только посмотри на этих интеллигентов, прям гений критики, а сам еще и аттестат школьный не поучил, а? Впечатление хочешь произвести, а, фраер? Ощутимый толчок в плечо заставляет Глеба сфокусировать взгляд на ближайшем к нему лице. Да он бы и по голосу узнал, Шахрин, уже подвыпивший и веселый, на кураже, нагло и самоуверенно усмехается ему в глаза. - Че, поэт, ссышь, когда страшно? - Да отвали ты от меня, пролетарская морда! – хамит в ответ Глеб, уже не отдавая себе отчет в происходящем. - Это ты что ты там сейчас вякнул, а? – офигев от такой поворота событий, Шахрин сгребает Глеба за ворот рубашки. - У тебя вопросы какие-то? Если есть, можешь задать мне, – это Вадим, действительно быстро, как и обещал. Шахрин окидывает взглядом внезапно как из под земли возникшего парня, спокойно вставшего рядом с мелким забиякой. Он-то, Володя, человек в узких кругах широко известный, в разных компаниях тертый, да и постарше всех этих студентов будет, в рок-клубовской среде только конченый псих бросит ему вызов. Но парень смотрит ему в глаза, чуть настороженно, но уверенно, и тем же тихим и не терпящим возражений голосом продолжает: - На брата моего наезжать не надо, он тебе, кажется, повода не давал. - Да что ты вообще… – Шахрин в ярости пытается схватить за рубашку Вадима, но тот мгновенно перехватывает его руку.. Замах, удар, ответ.. И вот они уже покатились по полу, вцепившись друг в друга. Толпа расступилась, лезть в эту мясорубку никому не хочется, все ждут исхода драки, кто окажется сильнее – мощный и опытный Шахрин или гибкий и отчаянный Самойлов. Они колотят друг друга об кафельную плитку, задыхаются и рычат, постоянно меняясь местами, в ход идет все – руки, ноги, локти. Но перевеса так и не наступает, кажется, это будет длиться, пока у обоих не кончатся силы. - Да что вы здесь устроили! Кто это?! Володя! Вадик! – спустившийся покурить Пантыкин безуспешно обращается к катающемуся по полу клубку. - Да растащите вы их кто-нибудь, они ж убьют тут друг друга! Только теперь несколько добровольцев подрываются разнимать уже выбившихся из сил музыкантов, поднимают их и растаскивают в стороны, крепко удерживая от дальнейших попыток выяснить отношения. Пантыкин поочередно смотрит на обоих, пока они пытаются отдышаться. - Слушайте, вы, оба… Я уж не знаю, что вы там не поделили, но милицию могу и вызвать, чтоб неповадно было. - Ладно, Сан Саныч, мы, это.. договорились уже, – останавливает его Шахрин, глядя на Вадима и уберегая их обоих от совместной ночи в обезьяннике. – Да? - Надеюсь, – отвечает Вадик, не отводя от противника глаз. А в глазах все плывет, и от боли под правыми ребрами откровенно хочется завыть, Шахрин знает, куда и как бить, но Вадик лишь откидывает со лба челку, резко поднимая подбородок. От этого движения затылок трещит и перед глазами снова плывет, из последних сил он вылавливает взглядом брата и стряхивает с себя руки удерживающих его музыкантов. Он разворачивается и выходит первым, Глеб идет следом, твердо уверенный – больше в Свердловском рок-клубе никому в голову не придет задеть его хоть чем-то. До общаги, к счастью, минут пять, они идут молча и медленно, Вадика слегка пошатывает, но его состояние выдают лишь полузакрытые глаза. И только в комнате, при взгляде на тело брата, скинувшего одежду прямо себе под ноги по пути к кровати, Глеба начинает царапать чувство вины. - Тебе помочь? - Сгоняй за чем-нибудь холодным на кухню, а? И Глеб уходит, и приносит пакеты с замороженными пельменями. - Где болит-то? И Вадик, усмехаясь, кладет один из пакетов на разбитое лицо, а второй на бессовестно орущую SOS печень, и спрашивает из под пакета: - Это все? - Ну да, съели же остальное… - Ну, тогда уже нигде.