Больно - это когда..

Каждое движение руки по грифу гитары – разряд боли. Несмотря на эластичные бинты под одеждой и на закинутый перед концертом баралгин с вискарем. Кажется, что плечо снова выламывают, держа на пределе. И после каждой песни все сложнее улыбаться в зал и говорить спасибо. К концу второго часа Вадик не видит уже не только первых рядов, но и края сцены, боль явно прорывается в голосе, он выдыхает ее, все чаще отворачиваясь от зрителей, а Глеб все тревожнее поглядывает на него от своей стойки. Впрочем, кроме брата, никто в зале так ничего и не замечает. Доиграв последнее соло уже не на втором, а на пятом дыхании, и с трудом найдя выход со сцены, Вадик падает на диван в гримерке, отворачиваясь к стене, не в силах больше двигаться, пытаясь освободиться от предельной усталости. - Ты живой там? - А тебе зачем? - Так, интересуюсь. - А если да, то что, опять я пойду автографы раздавать? - Да лежи ты уже. Просто хотел воды принести, и думаю, а вдруг уже не надо? - Нефиг расслабляться, неси-неси, и бинты захвати из сумки, ты мне еще перевязку сделаешь. Глеб вытаскивает упаковку эластичных бинтов и возвращается к брату. Тот медленно садится, помогает Глебу аккуратно стащить с себя мокрую рубашку и откидывается назад, прикрыв глаза. Глеб срезает растянувшуюся повязку, чтоб поменьше мучить, и уже хочет накладывать новую, но замирает. Кладет руку на больное плечо и сжимает. Его охватывает странное чувство, любопытство, смешанное с каким-то нездоровым азартом. Сильнее. Он внимательно следит за реакцией брата. Тот бледнеет, на висках проступают капельки пота, губы поджимаются. - Что ты хочешь? - Увидеть, насколько тебя хватит. Когда ты закричишь. – Глеб сжимает еще сильней. Вадим вдыхает резко, но руку не сбрасывает. А Глеб не может понять, почему брата не получается жалеть. Скорее, он уже бесит. Своим самообладанием, терпением, волей, контролирующей, кажется, абсолютно все. - Я не закричу, Глеб. Я отрублюсь скорее, ты же знаешь, - родной, тихий, усталый голос. - Черт, прости. Не знаю, что на меня нашло. – Глеб убирает руку и аккуратно накладывает повязку, фиксируя без движения поврежденное плечо. - Да ладно, проехали. Видимо, есть за что. - Вадь, прости, правда, я ж даже до конца не понимаю, что с тобой и как. Я тебе очень больно сделал? - Забей. Ничего же не случилось, - а у самого губы еще дрожат. - А могло? Вадим открывает глаза, смотрит внимательно, улыбается. - Да нет, конечно, ты бы остановился.