Орхидея

— Получилось? — спрашивает помощник спасателя, как только вновь соединяюсь с ним. — Нет. Что-то со связью портала случилось. — Думаешь, переход возможен? — голос дрожит. — Не знаю! — нервничаю, такой расклад был бы ужасен. — Но при поломке первого должен активироваться запасной. А он молчит! Там все дублируется… Чертовщина какая-то. Что у вас? — Кошмар творится. Юрик без сознания, его эта штука обтянула. Пришлось бросить. На Макса перекинулась. Он внешнюю перчатку отстегнул. Вроде пронесло. Но теперь без нее замерзнет. Что делать? — Не паниковать, успокоиться, — рекомендую, хотя самого чуть не трясет. — Где они? — На грузовом лифте. Точнее в шахте. Так ближе. Низом пойдут. Папа и Олег к реакторной — за твоими друзьями. А Сашка и Макс вернуться на корабль. — Они разделяться? — пугаюсь. — Не надо! Не надо моих спасать! Сами погибнут. Скажи им! Передай! — Сейчас. Но это неправильно… мы же спасатели. — К черту правильность! — злюсь. — Моих, похоже, уже не спасти. Бросаю взгляд на показатели СКЖ товарищей на панели. Ничто не изменилось. Они живы. Чувствую себя предателем. Чертов бред! Такого быть не может, даже кислород не уменьшился! Их как законсервировали. — Папа не согласился вернуться, — сообщает Содин-младший, — пока они не выяснили, что с твоим экипажем. Они разделятся. — «Замечательно», — в бессилии хлопаю ладонью по бедру. — Где они? — Под инженерным отсеком… Каюты персонала. Главный коридор. — «Статуй» не видно? — Нет. Тут мусор в воздухе. Барахло. Из комнат. Многие двери открыты. А в каждой может скрываться «змея». — Надеюсь, доберутся до корабля без проблем, — выдыхаю. — А твой отец очень хороший человек. Лучше меня. Чувствую укол совести. Потому что ни за что не хотел бы оказаться там. — Спасибо. Стараюсь брать с него пример. Парень замолкает, возможно переключился на коллег. На душе скребут кошки. Спокойно сидеть не могу. Вскакиваю. Нервно расхаживаю по мостику. Секунды кажутся минутами. Тишина угнетает. — Как у вас там? — связываюсь с товарищем по-несчастью. — Сашка и Макс прошли каюты, но с дверью в коридоре какая-то фигня. Синяя вся, как пленкой залипла. И часть стены в этом. Стоят, совещаются куда дальше идти. Подходить не хотят. К тому же Макс обморожения получил. Рукав завязали ремнем, но ему на крейсер надо. У нас тут медкамеры хорошие, такая травма не проблема, вылечим. — Есть другой путь? — Только через медблок, судя по схеме, или обратно по лифту еще на этаж ниже спуститься, но это долго. — Не нравится идея с медблоком. Лучше отговори! — советую. — Тут у меня еще кое-что, — взволнованно произносит парень. — Начинает казаться, что вздутие на обшивке «Орхидеи» стало ближе. Оно ведь не может ползать? Меж лопаток бежит табун мурашек, вымораживая. Сам к проклятому кораблю пока приклеен! Отстыковаться и послать всех к чертям? Мысль одновременно вызывает надежду и отвращение. — Не знаю, — пожимаю плечами. — Но не теряй бдительности, поглядывай время от времени на ту штуку. Подхожу и выглядываю в иллюминатор. Кабина замерла так, что толком не видно, что делается на корпусе «Орхидеи». Потом доходит, что веду себя, как идиот и начисто забыл про бортовые камеры. Подхожу к панели управления и вывожу изображения на голографические экраны. Прибавляю четкость. Обшивка мертвого корабля поблескивает металлом в свете прожекторов «Кентавра». Постороннего движения не замечаю, ничего подозрительного тоже. Если только гадость не переползет по верху рукава сцепки. Черт. Как всегда умею себя «подбодрить». Становится крайне не по себе. Нервно взлохмачиваю волосы. Вздыхаю. — Эй, помощник спасателя, как у них там дела? — Через медблок пошли. — Разделились? — Пока нет. После. Я бы на их месте послушал интуицию и сделал крюк. Хотя я не на их месте. И ни за что не стал бы разделяться. Они что фильмы ужасов не смотрят?! — Еще раз попробовал подкрепление вызвать, не вышло, — вздыхает паренек. — Портал нас не связывает. — Не важно. Дождемся твоих и отчалим. Или решим, что делать. Но отстыковаться однозначно стоит, раз там зараза завелась, — последнее говорю скорее себе, пытаясь убедить в правильности решения. — Но она не может быть живой! Сканер не показал признаков жизни. — А я привык доверять глазам и чувствам, по мне это живое и предосторожностей требует соответствующих. — Это главный спасатель решит! — совершенно по-детски возражает юноша, а потом охает, голос меняется и добавляет тише. — У них что-то случилось. В медблоке та же штука! Она упала откуда-то сверху, хотя я не заметил «статуй». Им нужна помощь… Пап, я сейчас! Я иду… — Эй, парень, стой! — холодею. — Ты куда? — На помощь, — коротко бросает. — Отец бы не медлил… Слышу, как снимает наушники и кладет их куда-то. — Решил сунуться на «Орхидею»?! Нельзя! Погибнешь! — последние слова выкрикиваю, но, похоже, они не дошли до адресата. Черт. Сжимаю кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Отчетливо начинаю слышать вскрики мужчин и ругательства, полные боли и отчаяния: по громкой связи «дежурки» раздаются голоса спасателей, а юноша не прервал со мною связь. Пробирает до костей. Дрожу. От чужого ужаса, который становится собственным. Потому что это я послал их на смерть! Идиот. Придурок. Ну почему нельзя было… бросить товарищей? Кто же знал, что так выйдет! А теперь еще и помощник спасателя ведет себя, как дите. Хватит на моей совести жизней! — Эй! Содин-младший, ты здесь? — кричу, понимая, вряд ли услышит, молю, чтобы снова надел наушники, но надежде не спешит сбываться. — Вернись! Нельзя на «Орхидею»! Все. Ушел. Приплыли. Вот гадство! Еще один мальчишка, которого не удалось спасти. — За что мне это?! — вытираю глаза, ставшие вмиг влажными. Провожу ладонями по лицу. Успокоиться не выходит. Сдергиваю наушники и бросаю на приборную панель: слышать вопли погибающих выше всех сил. Кабздец просто. «Изиза»: продолжение. Как не возвращался! Что теперь делать? Как им помочь?! Все, если выживешь, Андрей, жди новых кошмаров. Обеспечены! Из горла вырывается нервный смешок. А как себе помочь? Делаю еще одну попытку связаться с порталом, но терплю фиаско. Какой-то бред! Не может такого происходить! Удача против меня. Снова. В надежде успокоиться и одновременно проверить рукав стыковки, иду в конец корабля. Заглядываю в иллюминатор двери в шлюзовую камеру… и с губ срывается ругательство, а сердце пропускает удар. Люк, ведущий в проклятый корабль, приоткрыт. Два дебила! Не могли захлопнуть что ли?! А если сюда заползло это? Хочется взвыть от подступающего ужаса. Комом копится в горле, грозя придушить. Стоп. Вдох-выдох. Андрей, все будет хорошо. Все хорошо. Успокойся. Ты никого не видишь, значит опасности нет. Открытый люк «Орхидеи» не помешает расцепиться. Там все равно датчики сдохли, синхронизации нет, там же магниты. К тому же та штука не может знать, что люк открыт и обязательно надо в него залезть. Не накручивай себя. Вдох-выдох. Надо расстыковаться и лететь к порталу, понять, что с ним случилось. Можно кинуть сигнал SOS. Думай-думай, Андрей! Пора спасать свою шкуру. Вновь остро ощущаю себя последним выжившим. Дежавю острое, как кинжал. Сердце стучит так, что готово прорвать грудную клетку и умчаться прочь. Не хватает воздуха. Нервы ни к черту. Еще приступ паники для полного «счастья»! Обнимаю плечи. Сжимаю, побледневшими пальцами. Кажется кошмар «Изизы» повторяется. Все будет хорошо. Кэп и Миха сами виноваты. Их уже не спасти. Отчаливай! — Система! Переход на голосовое управление! — командую, срывающимся голосом. — Принято, второй пилот, — отвечает механический голос. Как же он успокаивает иллюзией, что не один. Уф. Иду на ватных ногах обратно в кабину. Все будет хорошо. Но в глубине души не верю. Зайдя на мостик, опускаю руки, сжав и разжав кулаки. Надо взять себя в руки. Я контролирую ситуацию. Ощущаю подобие успокоения. Уже открываю рот и собираюсь отдать приказ расстыковки, как бросаю взгляд за иллюминаторы и леденею, забыв, как дышать. Приказ умирает, не родившись. Россыпь звезд впереди быстро гаснет, закрываемая очертаниями чего-то черного, словно скала, быстро проступающего в пустоте. Незнакомый корабль. Здоровый, не меньше «Орхидеи». По обшивке пробегают серебристые разводы, деактивируемого покрова невидимки. Неосознанно хватаюсь за спинку кресла первого пилота в шоке от увиденного. Запоздало просыпается радар «Кентавра», сообщая писком, что впереди находится неизвестный объект. Системе опознать его не удается. Что за бред?! Корабль незваных гостей ощерился лазерными орудиями. Боевой. Сердце замирает и ухает вниз. В бескрайнюю пустоту под ногами. Интуиция просто вопит, как сирена, выбрасывая в кровь море адреналина. Что им надо? От черной громадины веет угрозой. Опознавательных подсвеченных надписей на корпусе не замечаю. Не могу понять, кому принадлежит крейсер и это вгоняет в дрожь. К тому же он подло подкрался. Интуиция подсказывает: не похоже на помощь, скорее пираты и пора делать ноги. Пираты?! Насколько же они крутые, если ходят в режиме «стэлс»! Замечаю с левого борта крейсера еле уловимую белую вспышку. Волосы на затылке встают дыбом, кровь стынет в жилах. Нет-нет-нет! В следующий миг кабина «дежурки», что виднеется за «Орхидеей», вздрагивает и начинает отделяться. Отрывается, отлетая вперед. Кислород вспыхивает и в мгновение ока выгорает в золотом мареве. Абсолютная тишь режет уши, как будто смотрю фильм ужасов без звука. Я — следующий. Я — покойник. НЕТ! — Активировать противометеоритный щит! — из горло вырывается само, это мое тело отдает приказ, потому что со мной происходить такого просто не может. — Живо! На полную мощность! Пол под ногами отвечает вибрацией. Индикаторы на панели управления вспыхивают, показывая, что процессы запущены. Через мгновение в только что сотканном силовом щите «Кентавра» расцветают белые ослепительные круги, как если бы камень бросили в воду. Успел, уф. Прищуриваюсь. Корабль вздрагивает. Не могу поверить: они стреляют! Без предупреждения! Просто так! Ублюдки! Их казнят. Последняя мысль не успокаивает. Потому что я сдохну раньше. Сгорю или загнусь в открытом космосе. «Кентавр» не боевой корабль, да еще и модель не самая новая, щит, рассчитанный на метеоритный дождь средней силы, не выдержит прицельного огня. — Повреждение внешнего контура. Отказ второго двигателя, — тут же сообщает Система безрадостные вести. Корабль вздрагивает. Еле удерживаюсь на ногах. Центральное освещение гаснет. Автоматом вспыхивает аварийное. Противно пищат датчики, оповещая о неполадках. Это конец. Жить осталось считанные секунды. Но всем существом не согласен с безрадостным раскладом. Выжить хочется неимоверно. — Система, перевести всю энергию на поддержание щита! Отключить систему жизнеобеспечения. — Принято, второй пилот, — электронный голос тянет слова, как заевшая пластинка. Аварийное освещение начинает мигать. Лазерная атака отбрасывает вспышки со щита в полумрак помещения, отражаясь в металлических плитках пола. Каждый отсвет обдает жутью. Но щит пока держится. Везет неимоверно. Надо бежать! Срываюсь к выходу из кабины. Ноги на автомате несут к спасательным капсулам. Но останавливаюсь, не добежав до отсека. Нет. Стоит только отлететь, как подстрелят. Похоже, пираты решили начисто уничтожить конкурентов. Тогда что делать? «Нет, Андрей, ты безумец! Только не туда!» — вопит внутренний голосок, но его полностью заглушает желание выжить, которое уже приняло самое безумное решение из возможных. Только туда. Подбегаю и открываю дверь в шлюзовую камеру. По левой стене в углублениях замерло два оставшихся скафандра. Нервно сглатываю. Почти физически ощущаю, как стонет корабль. Долго не продержится. Сколько есть времени? Чего рассуждать, конечно, нисколько. Выдыхаю и кидаюсь к ближайшему скафандру. Одевать надо быстро. Тело опережает мысли, действует само, оно так хочет жить. Вспоминаю, когда последний раз так быстро облачался в скафандр. Это было на спор, сейчас не могу вспомнить на что, но на какую-то ерунду. На «Изизе», будь она проклята. Тогда смеялся (напарник Тоха был слишком комичен в скафандре и похож на панду), видать слишком много, и потому проиграл на три секунды. Сейчас веселость с минусом. Пальцы дрожат, но действуют уверенно. На пару секунд аварийное освещение гаснет и замерев жду, что мир разорвет всепоглощающее пламя. Но свет снова вспыхивает. Дрожащий и неверный он придает уверенности, вселяет надежду. У меня все получится. Выберусь. Выживу. Обязательно. Одеваю шлем. Застегиваю. — Отказ навигационной системы. Просьба перейти на ручное управление и ввеееессс… — электронный голос затихает на последней фразе. Чтоб тебя! У меня уже НЕТ времени! Застегиваю перчатки, шипя ругательства, что слишком медлителен. Бросаюсь к ручной панели управления шлюзом и задаю программу выровнять давление, чтобы перейти в стыковочный рукав. Бросаю взгляд через иллюминатор двери на приоткрытый люк «Орхидеи», где затаилась первозданная тьма. Сейчас не пугает, а кажется единственным спасением. Ничего не происходит. Да чтоб тебя! А если насосы отказали? Шлюзовая станет могилой? Нет-нет! Давай, включайся! Снова бью по клавишам, задавая мольбу. Раздается знакомый гул. Заработало. На мини-дисплее мелькают цифры и две шкалы, которые постепенно начинают выравниваться. Слишком медленно. Черт! Чувствую, как «Кентавр» вздрагивает, скрипит, стонет, хочется взвыть вместе с ним. — Система, отключить искусственную гравитацию! Всю энергию на щит! — кричу через динамик шлема, но не получаю ответа. — Система? Накрылась? Чувствую, как корабль резко повело в сторону. Теряю равновесие и падаю на колено. Опираясь об стену, тут же встаю. «Давай, давай, быстрее!» — тороплю шлюзы. Жду, когда можно будет открыть дверь и выскочить в стыковочный рукав. Не хочется погибать в шаге от спасения. Затем вспоминаю, что чуть не забыл самое главное. Подхожу к стойке и беру пару запасных кислородных баллонов. Взял бы еще, но просто не дотащить. Хочу пристегнуть один к рюкзаку, но раздается звуковой сигнал, оповещающий, что давление выровнялось. Атмосферы больше нет. Отлично. Бежим! Перехватываю ношу поудобнее одной рукой и кидаюсь к двери. Уже тянусь к рычагу открытия, как «Кентавр» снова резко ведет в сторону и раздается удар, скрежет. Не удается устоять на ногах и вновь оказываюсь на полу. Кислородные баллоны вырываются из рук и катятся в стороны. Один удается дотянуться и схватить, на второй наплевать: нет времени поднять. Вскочив на колено, висну на ручке, открывая дверь в рукав и одновременно поднимаюсь на ноги. Рядом снова раздается жуткий скрежет, явно корпусы двух кораблей царапают друг об друга. Стыковочный рукав изгибается: сейчас разорвется! Нет! Или магниты откажут. Пожалуйста, пожалуйста, дай время, «Кентаврик», подержись еще немного! Открыв дверь, оказываюсь в невесомости. Хватаюсь за трос, заменяющий перила, чтобы не потерять направление. Взмываю вверх. Потроха перестают весить. Чувствую себя воздушным шариком. Ненавижу это чувство, помноженное на страх дает пренеприятнейший букет ощущений. С трудом сглатываю. Не впервой, Андрюша, ты справишься. Свет в «Кентавре» гаснет, похоже, окончательно. Надо включить боковые фонари на шлеме, иначе не видно ни зги. Но одна рука держит канат, а вторая баллон. Последний мешается, пробую пристегнуть к скафандру снова, но не выходит в темноте и на ощупь, лишь понимаю в панике, что непозволительно теряю время. Скрепя сердце, выпускаю из руки, на «Орхидее» должны быть запасные, найду. Включаю фонарик, разрезающий тьму белым лучом и указывающий путь по дрожащим стенам туннеля. Хватаюсь обеими руками за веревочные перила и тороплюсь миновать опасный участок. Спешу из последних сил, ощущая каждой клеточкой, как умирает «Кентавр». Вперед к открытому люку. Теперь безумно рад, что ребята оставили его открытым, ибо лишнего времени нет совсем. Еще немного… Рукав снова начинает изгибаться, теперь уже в обратном направлении и довольно резко… Сразу доходит: разорвался! Каким-то чудом не разжимаю пальцев и удается удержаться. Быстрее! Магнитная сцепка пока на месте или рукав разорвало не полностью. Или его прошил лазер. Слышу, как трещит обшивка, металл. Отталкиваюсь от каната и кидаю тело вперед, последний метр лечу. Вцепляюсь в створку люка. Каким-то чудом удается удержаться за край, подтянуться, одновременно разворачиваясь в воздухе и нырнуть во мрак «Орхидеи» ногами вперед, не отпуская створки. Надо захлопнуть! Срочно! Вцепляюсь в винтовую задвижку и тяну на себя, упершись ногой в порог отверстия. Бросаю взгляд на «Кентавра» и глаза расширяются от ужаса: на меня летит монстр из металла и пламени. Последнее пугает больше. Кажется, снова на «Изизе», опять в огненном кошмаре. Я этого не выдержу! Вскрикиваю от отчаяния и из последних сил, успеваю закрыть люк, тут же фиксирую замок, поворачивая рычаг. Затем отталкиваюсь ногами от створки и лечу прочь спиной вперед во тьму от огненного чудовища, в которое превратился родной и такой ручной «Кентаврик». Перед глазами ярко встает картина, как люк с другой стороны обдает волной пламени, а транспортник раскалывается на части. Кислород молниеносно выгорает, осветив стены «Орхидеи» желтоватой вспышкой, исчезает. Останки «Кентавра» начинают плавно разлетаться в стороны до тех пор, пока не затеряются в бесконечности. Плавно утыкаюсь рюкзаком с кислородными баллонами в противоположную стену коридора и замираю. Наваждение пропадает. В ужасе ожидаю, как осколки «Кентавра» прорвут обшивку «Орхидеи» или же это сделает лазер пиратов. Стена впереди разлетится на куски и меня выкинет в открытый космос. Нет участи страшней, чем задохнуться в одиночестве. Хочется закричать, но горло перехватывает и не могу издать ни звука. Как рыба, хватаю кислород, который нужно скрупулезно экономить и не могу унять паники. Я покойник. Умру. Это конец. Хочется закрыть лицо ладонями и расплакаться, но на мне шлем. Поэтому терплю, сжимаю челюсти. Тело бьет дрожь. Пальцы неприятно покалывает. Сердце из груди давно выскочило и затерялось меж звезд. Зажмуриваюсь, надеясь умереть быстро в испепеляющем пламени. «Изизы». Это расплата за то, что не спас мальчишку, за то, что потерял бдительность, за то, что не послушал мать и стал пилотом. До боли закусываю губу, ожидая самого страшного. Секунды растягиваются в вечность. Но ничего не происходит. Не выдерживаю пребывания в неизвестности и распахиваю глаза. Стены на месте. Огонь полыхает лишь в сознании. Вокруг замерли тьма и тишь, скованные вечным холодом под аккомпанемент безвременья. Здесь явно не ждут гостей и им не рады. Остро чувствую себя лишним. Медленно выдыхаю сквозь сжатые зубы. Радуюсь, что еще дышу, но не до конца верю, что спасся. А потом доходит, где оказался и от радости не остается и следа. Похоже, злоключения только начинаются.