Орхидея

Останавливаемся. Каталка опускается на пол. Судя по шагам, провожатый обходит меня и идет вперед. Недалеко. Куда? Неужели, прибыли? Слышу, как открывается дверь. Теперь ясно, почему заминка. Конвоир вновь возвращается за аэрокаталку. Поднимаюсь в воздух и начинаем движение. Поворот налево. Надо запомнить. Движение вперед. Шаги помощника слышны довольно отчетливо за спиной. Можно считать их. Сейчас уже опоздал с началом, но на будущее возьму на заметку. Чьи-то гулкие шаги долетают откуда-то справа. Аэрокаталка замирает. Прямо передо мной проходит что-то тяжелое, слышно, как работают механические суставы. Робот. Холодею. Нервно сглатываю. По спине опять бегут мурашки. Слышу шаги полегче, торопливые, шорох одежды. Кто-то спешит следом за роботом. Неловко от наготы перед незнакомцем. Надеюсь, не станет рассматривать. — Эл, ты совсем сдурел?! — строго окликает кого-то впереди конвоир. — Это не грузчик! — Да, но не знаю, где тележка, а надо срочно! — отвечает голос звонче, молодой человек, явно младше моего сопровождающего. — Док тебя взгреет! Нарушаешь инструкцию. — Да восьмой через минуту вернется, все равно без дела стоит! — Только ему так не ляпни, а то личная беседа обеспечена. — Ладно, больше не нарушаю! — испугано выдыхает, а потом добавляет тише, уже уходя: — Блин, вот без него было намного спокойнее… Мужчина за спиной тяжко вздыхает. То ли осуждающе, то ли понимающе. Снова трогаемся в путь. Мда. Значит здесь роботы «без дела стоят»? Явно не так. В роли охранников? Черт, хреново. Но, в общем-то, не удивляет. Повезло узнать раньше, чем позже. А о ком, интересно, говорили? Док — это Викман или кто-то другой? Они его боятся. Не обнадеживает. Личная беседа — типа выговор, да? Вновь остановка. Прибыли? Конвоир вновь идет вперед. Еще одна дверь? Точно. Значит так же, как и в комнате, нет автооткрытия. И пульта у сопровождающего нет, чтоб упростить передвижение. Пульт — да, это было бы сказочно. Стащил и свободен. Снова едем вперед. Поворот налево. А как открывают двери? Просто нажатием на панель или же вводят код доступа, прикладывают палец… Нет, по отпечатку вряд ли, если в перчатках ходят. Скорее, какой-то код. А может и нет. Пропуска, сетчатка глаза или… А ведь бортовая Система может перед своими двери открывать! Знаю, кое-где на кораблях есть такое. Было бы удобно. Взял сотрудника в заложники и гуляй по кораблю! Интуиция подсказывает: сбежать здесь куда сложнее, если я не единственный пленник. К тому же идея с заложником не факт, что сработает, если жизнь сотрудника будет менее ценна, чем возможная утечка информации в моем лице. Черт. Но правила персонал нарушает. немного обнадеживает. Вокруг тихо. Хотя нет, далеко что-то пощелкивает. Недолго и затихает. На миг возникает ощущение необитаемости судна, но понимаю, это не так. Тревожно. Долго еще? Место назначения пугает. Лечащий врач вызывает оторопь. Лучше бы никогда не доехать. — Прибыли, — раздается за спиной, как приговор, заставив вздрогнуть. Интуиция начинает метаться в тихой панике. Вцепляюсь пальцами в подлокотники кресла. Надеюсь, не убьют. Снова слышу открытие двери и меня куда-то завозят. Аэрокресло опускается на пол. В помещении даже запах другой. Пахнет лекарствами или какой-то химией. Непонятно чем, но странным, не противным, скорее жутким. Такой аромат у страха. Черт. Подсознательно вжимаюсь в кресло, желая слиться с ним, стать незаметнее. Но точно видят. Чувствую. В помещении кто-то есть. Слышу шаги, шорохи. Лечащий врач? Что-то металлическое звякнуло впереди, заставив похолодеть. Положили куда-то мединструмент? С трудом сглатываю. Горло опять начинает сжимать паника. — Благодарю, можешь быть свободен, — раздается неприятный голос с легкой хрипотцой из глубины помещения, явно моему провожатому. — Только зайди прежде в А3. Ир обещал передать мне кое-что. — Хорошо, — отвечает помощник и выходит. Ир? Эл? Какие странные имена. Сокращения? Слышу справа, как зашуршала, открываясь и закрываясь дверь, оставляя наедине со страшным человеком. Сижу ни жив, не мертв, ожидая страшной участи. Лучше бы видеть, стало бы легче. Наверное. — Андрей, расслабьтесь. Вас пытать никто не собирается, — в голосе ни тени теплоты, хотя говорящий, похоже, улыбается. Судя по тембру, человек в возрасте. С трудом выдыхаю сквозь сжатые зубы. Успокоиться не выходит. Интуиция просто вопит об опасности. — Как себя чувствуете? — Вопрос кажется издевкой, а не проявлением заботы. — А как может чувствовать себя человек, голышом привязанный к креслу, и находящийся непонятно где?! — нервы сдают. Посчитают за вопрос или нет? Плевать. — Если ни на что больше не жалуетесь, значит, хорошо, — спокойно делает вывод мужчина. — Вы мой лечащий врач? — уточняю. Не верится. Сердце глухо ударяет о ребра. — Да. Зовите меня Кэс. Слышу, подходит. Останавливается напротив. — Кэс? — переспрашиваю поразившись. — Необычное имя. — Правильнее КС. Но Кэс легче произносить. — Инициалы? — внезапно осеняет. — Да? — Вы очень любопытны, молодой человек, а здесь это смертельный порок. Учитесь принимать мир таким, какой он есть, не задавая вопросов. — Понял, — уныло киваю. — Просто страшно. — Понимаю, — голос раздается ниже, то ли Кэс присел на корточки, то ли сел напротив. Шуршания одежды не слышу, возможно, одет в другой наряд. Или специально ведет себя тихо. Кажется, даже голос не приглушен респиратором или легкая медмаска. Тяжело быть слепцом. — Страх — естественная защитная реакция, — продолжает врач спокойно, даже миролюбиво, но от голоса все равно берет оторопь. — Стало бы патологией, если неизвестность не вызывала тревогу. Но меня бояться не нужно. Только не вам. Догадываюсь, кем рисует меня ваше воображение. Оно ошибается. Вы для меня пациент и ничего более. Отношение будет соответствующее. Я не буду вас мучить и у меня нет такого желания. Есть вероятность, что вы больны и требуется провести профилактику. Все в ваших же интересах. — Но есть вероятность, что я здоров? — сомневаюсь. — Я прекрасно себя чувствую! Только синяк на ноге, но это мелочи. Кэс вздыхает. — Мы не можем рисковать. Лучше пролечить вас и отпустить, чем оставить и… Но думаю, до этого не дойдет, — от намека сводит внутренности. — Убьете меня? — спрашиваю прямо. — Что ж, буду с вами откровенен. Есть такая вероятность, если нарушите Правила. Черт. — Ну, да, я покойник, — горько вздыхаю. — Вовсе нет. Ваша жизнь в ваших руках и это не шутки. Прекрасно понимаю, что вам просто не повезло и вы оказались не в том месте, и не в то время, — продолжает вбиваться в доверие врач. — Искренне сочувствую и, поверьте, хочу помочь. — Тогда расстегните и отпустите домой сейчас, а не когда-то потом! — прошу. — Вы просите невозможное и сами это прекрасно понимаете. Кое-что скажу, может вас это немножко подбодрит. Доктор не лжет вам. Он хороший человек и на вашей стороне. Если станете послушным пациентом и профилактика пройдет успешно, то вернетесь домой, забудете о нас, и будете жить, как прежде. — Хочется поверить, — признаюсь. — Очень. Но я не настолько наивен. — Сами подумайте, стал бы я сейчас так распинаться перед вами, если бы не хотел помочь? Молчу. Логично, но в то же время, может быть уловкой. — Вижу вы хороший человек, и вам здесь не место, — продолжает врач, снижая голос до заговорщического шепота. — Хочу дать совет, а я обычно редко это делаю. Вы попали туда, откуда не возвращаются. Доктор — единственный, кто может вытащить вас отсюда. Запомните. Ни я, ни кто другой не сможет, а он вполне. Слушайтесь его во всем, и он исполнит обещание. Просто так вернет домой? Интуиция снова тревожно заворочалась, но соблазн поверить слишком велик. — Хорошо, — сдаюсь, вариантов особо нет. — Последую его словам. Буду послушным. Убедили. А вы обещаете меня не убивать? Смеется. — В планах такого нет, если вас это успокоит. Для меня так же важно, чтобы профилактика прошла успешно. Успокаивает. Даже расслабляюсь немного. Но все равно в отчаянии. Впервые настолько серьезная передряга, что не знаю, как выбраться. Очень бы хотелось найти того, кому можно доверять. Кто смог бы помочь. Может лечащий врач и не такой плохой? — Кэс, — зову шепотом и наклоняюсь в сторону собеседника, — а можно вас спросить? Об очень важном. — Вы помните Правила, — отвечает тихо. — Если не выходит за их границы, задавайте. Нарушает, скорей всего. Но все равно спрошу. Пять суток в плюс, когда не знаешь общий срок заключения, не особо страшная кара. — На «Орхидее» со мной были выжившие с «Кентавра» и дежурного крейсера. Они живы? Здесь? Скажите. Очень важно знать. Был бы крайне благодарен. Волнуюсь за них, пожалуйста. Кэс разочарованно вздыхает и выпрямляется. — Андрей, сейчас вас должна интересовать только ваша жизнь. Все. Доктор сказал бы вам именно так. — Доктор Викман? — уточняю. — Викман? Да, да, Викман, — по голосу, чувствую, гасит усмешку. — А чтобы сказали вы? — продолжаю настаивать, догадываясь, что бесполезно. — Пора начинать профилактику. Сделаю укольчик, и поедите обратно в палату. — Уже?! — пугаюсь, а вроде только успокоился. — Прямо сейчас? — Да. Не просто же поговорить приехали. Это не больно, все будет хорошо. Прошибает холодный пот. Слышу, идет куда-то и чем-то шуршит. Пакетом? Не вижу. Сдернул бы повязку, да не могу. Черт. — Но доктор Викман не говорил про начало профилактики! — протестую. — А ему и не нужно. Это решаю я. Вы мой пациент. Отказаться от лечения, похоже, не смогу. — А подписывать согласие на медвмешательство надо? — пытаюсь тянуть время. Не зря говорят: перед смертью не надышишься. — Нет. К тому же вас официально не существует, — напоминает, заставив поежиться, — Никогда не понимал зачем нужно спрашивать согласие пациента на лечение, когда он к тебе уже пришел за помощью. Ладно, когда у человека, например, болит зуб, ты хочешь ему помочь, но он хочет мучиться дальше и пишет отказ. Куда логичнее, верно? Обычный бюрократический пережиток прошлого. Когда-нибудь изживем. — Может только, когда болеть никто не будет. Подходит и советует: — Закройте глаза и не открывайте. Приспущу повязку, чтобы наклеить вам на виски датчики. Теперь приборы станут следить за вашим состоянием постоянно. Это не больно. Подчиняюсь. Аккуратно чуть спускает повязку с левого виска, наклеивая кругляш датчика, больше напоминающий пластырь. Видел такие. Пальцы врача сухие и прохладные… Стоп. — Вы без перчаток? — поражаюсь, раз могу быть заразен. — В них наклеивать неудобно, — признается, прилепляя датчик к правому виску. Поправляет повязку на место. — Вот и все. — А не боитесь заболеть? — Нет, я осторожен. К тому же есть профилактика. — Вы так в ней уверены? — Да, — отвечает, наклеивая еще три датчика на область сердца. Знакомо. Кардиограмму будут снимать. Врач отходит. Слышу металлическое звяканье, догадываюсь, что заряжает инъектор. Накатывает беспокойство. Интуиция подсказывает, что ничего хорошего не ждет. Вот же гадство! Понимаю, молить отпустить бесполезно. Дергаю руки, пытаясь освободить. Не выходит. Разве только рваться изо всех сил, может, удастся расцепиться. А потом? Куда бежать? Не знаю. А если убьют? Нервничая, снова сжимаю подлокотники. До боли в пальцах. Расслабляюсь. Будь, что будет. Надеюсь, не сдохну. Кэс подходит. Каждый шаг заставляет сильнее вжаться в аэрокресло. — Не нужно бояться. Побочных эффектов быть не должно. У вас были аллергические реакции? — Нет, — отвечаю. — Как переносили прививки? — Вполне нормально. Помню, температура была, и не ходил в школу пару дней. — Значит, в пределах нормы. Расслабьтесь, не нужно бояться, — проводит по левому плечу ладонью, уже в перчатке, поглаживая. — Первую дозу все хорошо переносят. — Что за лекарство? — Химический состав вам ни о чем не скажет, — уклончиво отвечает. Инъектор касается кожи. Быстро дезинфицирует. Короткая боль от укола. Сердце тревожно стучит. Что будет? — Все, — комментирует врач, стоя рядом. — Как ощущения? Прислушиваюсь к себе. Ни боли, ни жжения, как не вводили ничего. — Вроде нормально, — отвечаю. — А уколов будет несколько? — Примерно от пятнадцати до двадцати. Все индивидуально. Ох, как много! Удручает. — И как часто? — интересуюсь. — Сначала каждый день, а потом по вашему состоянию. Да так у них с месяц пробуду! Кошмар. — А побыстрее никак? — От вашего организма зависит. В дальнейшем возможно повышение температуры, боли в мышцах, тошнота, иногда галлюцинации, но это временные явления. К тому же легко купируются другими препаратами, так что ваше самочувствие будет удовлетворительным. — Ясно. А если не поможет, и заболею, то какие будут симптомы? — Называть не вижу смысла, иначе станете искать у себя и собьете побочку от лечения. Но вам не о чем волноваться. Профилактика должна пройти успешно. — Хорошо, если так. — В месте укола неприятных ощущений нет? Мотаю головой. — Нормально. — Гематома на бедре медленно рассасывается. Обо что так ударились? — Не помню. Правда, — добавляю, боясь, что расценят, как сокрытие информации о своем состоянии. — Верю. Надо еще помазать. Врач отходит. — Чем? — настораживаюсь. — Гепариновой мазью. Любопытство удовлетворено, замолкаю. Слышу, как открывают ящик. Или аптечку? Подходит. Пальцы в резиновых перчатках касаются синяка на бедре. Мазь студенистая и прохладная. Немного болезненно от прикосновения. Натирает. Терплю. — Вот и все, как видите, ничего страшного. Сейчас вернетесь в палату. Если бы не был связан, поблагодарил за заботу. А так, остро чувствую себя бесправной подопытной зверушкой. — ТИ, забери пациента, — говорит Кэс уже не мне. Явно сообщает помощнику по внутренней связи. Или видеофону? Жаль, не вижу. Но стащить однозначно будет непросто. Да и стоит ли? Может довериться Викману? Или лучше пытаться бежать? Только как, если за пределами комнаты буду так же спеленат?! Плюс голый. Раньше не думал, что отсутствие одежды такая проблема. Черт. Придется где-то искать, если бежать надумаю. Одни проблемы. Проще сдаться на милость. Проще. Такой соблазн! — Ах да, датчики не помешают мыться, только не трите их и не пытайтесь отклеить, — напутствует врач. Дверь открывается и кто-то входит. По шороху одежды и шагов, слышу, как подходят. За мной. — Андрей, если станет плохо, кнопка вызова у кровати. Не забывайте. — Знаю, Доктор говорил, — отмахиваюсь. Аэрокресло поднимается в воздух и меня вывозят из помещения. Попрощаться нет желания, все же я здесь не по доброй воле. А если и вправду помогают, то я окажусь неблагодарным? Вздыхаю. Когда хотят помочь, обычно не грозят убийством. Жуткие правила. Вон персонал себя инициалами называет, тоже свои распорядки? Секретность. Секретная лаборатория на странном корабле-невидимке. Да, вляпался, ты Андрюша, по самую макушку, как теперь из дерьма выплыть… На обратном пути в палату никто не встретился. Всю дорогу гадал, как зовут врача. Решил, что Константин. Фамилию придумывать не стал, вариантов слишком много. А конвоира назвал Тимофеем. Конечно, он может быть Тимуром, Томом и любым из нескольких десятков имен на эту букву. У мамы так кота звали. Старинное имя. Так что «кличка» выбралась сама. Вроде не тот человек, что привез к врачу. Этот молчит и идет побыстрее. Еще одна дверь. Кажись, моя, даже не знаю, как почувствовал. Хотя, нет, был тихий звуковой сигнал. Включается по нажатию на кнопку открытия с внешней стороны? Хитро. Завозят, приземляют. Помощник тут же расстегивает липучки на руках и ногах. Уф, наконец-то свобода! — Поднимайся, — торопит. Точно. Голос другой. Сколько же помощников у Кэса? Неуклюже встаю. Потираю плечо, в которое ввели лекарство. Не болит. Повязку не велено снимать, пока не останусь один, поэтому стою и жду, когда медик уйдет, чтобы не искать кровать на ощупь. Слышу, как закрывается дверь! Наконец-то. Первым делом сдергиваю повязку. Моргаю, привыкая к свету. Подхожу к постели и с наслаждением ложусь. Повязку кладу рядом с подушкой, чтоб в случае чего быстро надеть. Уф, отмучился на сегодня. Надеюсь, не побеспокоят. Пятнадцать уколов! Или двадцать. Да я с ума сойду! Что за мучения… Надо бы выключить свет, но вставать лень. Закрываю глаза. — Андрей, — впивается в сознание знакомый голос доктора, заставив вздрогнуть, распахнуть глаза и привстать на локте, — вы меня разочаровываете. На десять суток продлили пребывание у нас. Я же велел не задавать вопросов персоналу. На десять дней?! Настроение падает. Почти полтора месяца! Как он узнал? Кэс сказал или подслушал? Неприятно. — Извините! — прошу прощения. — Да, я нарушил правила. Но очень хотелось узнать, что с друзьями. — Гм, удивляете. В анкете вы писали, что не станете помогать другим в ущерб себе. А это, как раз тот случай. Советую последовать прежней шкале ценностей, а то вынудите перейти к более жестким мерам. — Хорошо. Больше не буду… — жаль, что все так неудачно складывается, но если пойти другим путем. — У меня к вам предложение, можно озвучить? — Пожалуйста. Даже интересно. — У меня есть деньги на счете… — приходит шальная мысль заплатить за информацию о товарищах. На счет своего выкупа передумал торговаться, чувствую, не отпустят пока не пролечат. — Как предсказуемо, — перебивает. — К тому же мертвец не может воспользоваться деньгами. Не разочаровывайте меня еще больше. Вам нечего мне предложить. Внезапно доходит, что ему нужно. Я сам. — А если я предложу свое послушание в обмен на информацию о тех, кто был со мной на «Орхидее»? — маловероятен ответ, но попытка, не пытка. Надеюсь. Слышу смех и, понимаю, не вышло. — А вы находчивый, Андрей. Только не в том положении, чтобы торговаться. Послушание у вас уже обменено на свободу. Наглеете. — Простите, — чувствую, гоню себя в ловушку, но неизвестность мучает, — скажите хоть живы они или нет? Я паинькой буду, честно. Все что скажете, выполню и больше ни одного вопроса не задам. На несколько секунд повисает пауза. — Давайте, так. Сейчас вам ничего говорить не буду. Но если вы докажите, что соблюдаете правила и будете послушны весь первый этап профилактики, то отвечу на ваш вопрос. — Хорошо, согласен, — киваю, только нет уверенности, что сдержу обещание. — Вы сказали первый этап? Значит меня ждет еще профилактика? — Нет. Это один процесс в три этапа, — на удивление, поясняет Викман. — Но бояться не надо. Высок процент, что все пройдет успешно. Как первый укол, не беспокоит? — Нет. Порядок. — Ну и славно. Даже могу поздравить. Кстати, вам стоит знать: прерывать профилактику нельзя, пока не завершиться. В противном случае, последствия для вашего здоровья могут быть непредсказуемы. Так что закончить ее в первую очередь в ваших интересах. Вот это сюрприз. Нервно чешу голову, перебирая пряди. Ложь, чтобы убить соблазн бежать, или правда? — А откуда мне знать, так это или нет? — опять вопрос, знаю, сейчас еще пять дней накинет. — Останется поверить на слово. А еще прислушаться к совету лечащего врача. Все что он сказал обо мне, правда. Или сговор. — Вы подслушивали, — делаю вывод, возмущаясь. — У вас что, везде камеры? Ой, зря с языка сорвалось… — Еще пять суток в плюс за любопытство, — добавляет холодно. Издевательство. Обиженно откидываюсь на подушку и отворачиваюсь к стене. Интересно, персонал знает, что все прослушивается? Если да, то зачем Кэс все рассказал? Помочь решил или очередная уловка? Или не знал о слежке? К тому же я только что вернулся. В растерянности. — Андрей, в ваших же интересах принять правила, если хотите вернуться домой. Я не стану больше повторять. Решил, вы из тех людей, кто понимает слова, а не боль. Еще один проступок, и вы потеряете мое расположение. Пробирает. Викман здесь главный? Остро чувствую, полностью в его власти. Черт. Будь все проклято! Резко перекатываюсь на спину. — Хорошо! — выдыхаю в потолок, сдаваясь. — Следую вашим правилам, обещаю контролировать себя и не задавать вопросов. Не интересоваться происходящим. Про дверь и повязку помню. Как же это бесчеловечно. Унизительно. Ненавижу его. Принуждает довериться, не давая гарантий, не оставляя выбора, запугивая. Все еще хуже, чем решил вначале. На глаза наворачиваются слезы бессилия. Поспешно смаргиваю, чтобы не заметил. — Молодец, — одобряет. — Поверьте, мне претит заставлять вас, и я не сторонник крайних мер. Хотелось бы, чтобы вы поняли, и слушались меня добровольно. Я оценю. Поймите, сотрудничая с нами, вы улучшите свое временное пребывание здесь. Разделяю мнение доктора Кэса, что вы здесь по ошибке. Помогите нам ее не совершить. Голос обволакивает, соблазняет поверить, принять участь «пациента» и не сопротивляться. Если бы они искренне предлагали помощь, то стали бы убеждать в своей порядочности? Вряд ли. Хотя, при таком обращении, даже бескорыстию стало бы сложно поверить. Но выбора нет. Правда отпустят или обманывают? Стоит бояться или радоваться? Что здесь происходит? Над чем они работают и каковы их цели? А может лучше не знать и поддаться? Что я хочу: узнать правду или выжить? Выжить. Так что умнее будет поддаться. Потому что сбежать, даже с открытой дверью, будет крайне сложно, если не невозможно. Они опасны. «Убили» официально, но пообещали «воскресить». Зачем отпускать, если это правда? Я же свидетель, как никак. Просто способ подчинить? Если только память не сотрут, но не особо верится, считал уровнем страшилок, но теперь черт его знает. Здесь, кажется, возможно все. Хреново. Полная задница. Не знаю, зачем им нужен, да и не хочу знать. Страшно. Хуже того, совершенно один и не имею понятия, где товарищи. Может мертвы. Вспоминаю заразу с «Орхидеи». Экипаж, похоже, самоубился, чтобы не допустить заражения. Заварили двери, испортили спасательные капсулы, а затем, похоже, сами отключили систему жизнеобеспечения и двигатели… Сошли с ума? Или эта дрянь настолько страшна и заразна? Нервно сглатываю. А что если могу быть болен и, как дурак, отказываюсь от помощи? Что если секретность обязывает спасителей быть суровыми ко мне? Но шантаж убийством, в случае побега, напрягает. Слишком для добрых докторов. Но с другой стороны, меня спасли, предлагают профилактику и возвращение домой. Не били, но привязывали. Черт. Мозги кипят, ответов нет. В смятении. — Согласен с вами сотрудничать, — произношу, уже веря в сказанное. — Добровольно. Если отпустите домой. Прислушиваюсь, ожидая ответ. Или доктор уже отключился? — Обещаю, — отвечает почти сразу Викман, значит не отключался, ждал. — Будете послушным, лично обещаю организовать ваше «спасение». А пока отдыхайте. Через несколько минут принесут ужин. — Спасибо, — благодарю и за еду, и за обещание. На душе становится спокойнее. Выбрал путь. Верный или нет, покажет время. Но так легче. Доверюсь, поверю на слово. Может, отпустят. Особо ничего не теряю, если уже мертв. Натягиваю повязку на глаза заранее. Кладу руки за голову и жду. Сообщение о еде сразу вызвало аппетит. Согласие равно еда, прямо, как награда. Отмахиваюсь от унизительной мысли. Представляю рядом Миху, ставшего свидетелем разговора с доктором. Толкает в бок и обзывает слабаком. Может ты и прав, мой воображаемый друг, но я не так крут, как ты, чтобы проложить путь на свободу кулаками. Если сбежишь, передай моей маме, что люблю и прошу прощения за все. Звуковой сигнал двери и, въезжающий робот-официант, отвлекают от самоуничижительных фантазий. Слышу, как машина забирает пустой экоконтейнер и ставит на столик новый. Истекая слюной, жду, когда останусь один. Заветный шорох, закрывающейся двери. Сесть. Скинуть повязку. Открыть контейнер. О, рис с зеленым горошком и рыбные консервы! Неплохо. Приступаю к еде. На столе замечаю новый пластиковый стаканчик с крышкой, в каких обычно носят чай или кофе. Решили напитком побаловать? Все больше крепнет мысль, что это именно награда за согласие. С любопытством беру стаканчик и снимаю крышку, ожидая, что чай. Нет. Что-то другое. Розово-белое и густое, как кисель. Пахнет сладким. Йогурт из сухого молока. Забавно. Даже посыпан тертым шоколадом. Доктор решил побаловать, даже после того, как нарушил запрет о расспросах. Нет, за то уже наказал добавлением двух неделек «отпуска». Но сейчас это кажется мелочью. Хочется просто наслаждаться едой. Как мало человеку для счастья надо. Просто еда вкупе с обещанием, что у тебя есть будущее. Надежда. Наивный глупец? Может быть. Но наконец испытываю умиротворение. Особенно, когда на желудке сытно. Улыбаюсь, закрывая пустую посуду. Йогурт был замечательный. Если сейчас ужин, то пора спать. Встаю. Иду в туалет. Умываюсь, планируя на завтра принятие душа. Хорошо, хоть какие-то планы. Когда кругом неопределенность жить тяжело. Выхожу из санузла. Хочу выключить свет, но оказывается, погасить полностью не могу. Вот это новость! Одна любая лампа остается включенной постоянно. Знаю, такое иногда ставят в пассажирских каютах, но я всегда просил Систему убрать в своей комнате. Даже отвык. Тут такая «фишка» не прокатит, доктор Викман наверняка откажет в маленькой просьбе. Убавляю яркость и оставляю ту, что за изголовьем кровати. А я привык спать в темноте. Вспоминаю повязку и приходит идея. Забираюсь на постель, укладываюсь на бок, укутываюсь. Нашариваю повязку на подушке. Надеваю. Вот так намного лучше! Да и, если кто войдет, пока сплю, не надо будет торопиться напяливать спросонья. Погружаюсь в сон незаметно и сладко.