Орхидея

Слышу далекие голоса и выныриваю из сна. На глазах привычно ощущаю повязку, потому открыть веки не пытаюсь. Лежу на чем-то мягком. Постель, по ощущениям не из моей палаты, а значит вряд ли там. Голова на подушке, тело по плечи укрыто одеялом. Левую руку охватывает тканевый браслет на липе, плотно прилегает к внутренней стороне запястья, как пластырь. Еще один датчик? Не важно, главное не связан. Сонливость еще не отпустила, шевелиться не хочется. Тепло и уютно, самочувствие хорошее. Лежу, с любопытством вслушиваясь в разговор. Беседующие в нескольких шагах. -…как в старые добрые времена, — узнаю голос Кэса, — но ты опять возвращаешься на Ширеллу. В интонации сквозят нотки укора и грусти. — Да. Повышение открыло новые горизонты, — отвечает Доктор. — Но ты же знаешь, я здесь и там. Слежу за исследованиями одним глазком. — Смотри не раздвоись. — А это мысль. Смеются. — Если серьезно, до сих пор не могу принять, что ты променял халат ученого на что-то иное, — замечает Кэс. — Но не перестал им быть. Просто в один миг стало тесно среди пробирок. Знаешь, чем дольше живешь, тем больше ролей хочется примерить. Ты бы тоже мог попробовать что-то новое. Интересно, сколько ему лет? По голосу Доктор не кажется пожилым, скорее мой ровесник. — Ты опять об этом? Лучше не начинай. — Любой организм стремится к совершенству, а ты выбираешь регресс, делаешь шаг назад, когда перед ногой появилась ступенька вверх. Ты же всегда выступал за прогресс, Кэс, неужели только на словах?! — Просто опасаюсь споткнуться, когда путь неизведан до конца. Обычное благоразумие. — Или страх. Но я буду рядом, стану проводником. Я хочу помочь! Время уходит. Оно твой враг, но может сделаться другом. — Не убедил. Сам решу, что делать со своим временем. К тому же начинаешь повторяться. — Кэс, не совершай ошибки! У меня не так много друзей, чтобы ими раскидываться! — Ты мной не раскидываешься, не утрируй, — устало отвечает врач. — Док, все. Давай, не будем. Помнится мы закрыли тему еще в твой позапрошлый визит. — У тебя хорошая память. — Пока не жалуюсь. — Когда начнешь, будет поздно. — Вставлю мозговой имплантат. — Проигнорировав самый эффективный способ. — Семь раз отмерь и один раз отрежь. Очень мудрое правило, не находишь? — Тонко пытаешься уязвить? — Тонко пытаюсь вразумить. — Несколько поздновато, однако, — смеется Доктор. — А кто сказал, что фраза относилась к тебе? — улыбается. — Все, мне работать надо. С прошлой недели отчет висит незаконченный. Можешь за него отчитать. — С таким успехом можешь отчитать себя сам, полномочия позволяют, и не переводи разговор на другую тему! — Кто-то с утра на обход торопился, а сейчас на пустые беседы время тратит, — пытается достучаться до товарища Кэс. — Иди, тебя пациенты заждались! По шороху шагов кажется Кэс выпроваживает Доктора к двери. — Подожди, я же помочь хочу! — сопротивляется тот. — Тебя спасти… — Да-да, конечно! — с иронией перебивает Кэс. — Все ради моего блага, счастья и процветания. Иди отсюда, добродетель! Пациентам это говори, я не такой наивный. Слышу, как отъезжает дверь. — Обрадуй друга, скажи, что согласен, — настаивает Доктор, явно стоя в проходе, потому что пришлось напрячь слух, чтобы расслышать. — Ты достойный человек, ты этого заслуживаешь! — В прошлый раз аргументы были более весомые. Может я и достойный человек, Док, но не хочу, — твердо отвечает лечащий врач. — Просто еще не готов. Только не вижу смысла в оттягивании неизбежного. Рано или поздно ты согласишься, и сам это прекрасно понимаешь. Напомню: они ценят сотрудничество. Не надо их разочаровывать. — В такие моменты начинает казаться, что все это того не стоит, — замечает Кэс с горечью. — Неправда! Мы к этому стремились, работали столько лет! Считай, это шагом вверх по карьерной лестнице. У нас теперь такие возможности, дух захватывает! В наших руках самое потрясающее открытие в истории человечества, и ты боишься воспользоваться его плодами?! — Это не страх, сколько раз повторять. Просто не хочу торопиться. Порой смотрю на тебя, и делается страшно. Последнее время ты взял дурную привычку совать голову в петлю и, боюсь, когда-нибудь она затянется. Попомни мои слова. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского! — Вот как раз его-то ты и не пьешь. Уязвленный выдох, явно Дока. Похоже, задел его приятель. — Имел ввиду в переносном смысле. Ладно! Поступай, как знаешь, но я желаю тебе только добра и учти, буду ждать, когда передумаешь. И не только я, Кэс. Не только я. Кстати, твой пациент проснулся. А меня, и правда, ждут дела. Слышу удаляющиеся шаги и, как закрывается дверь. Доктор уходит. Кэс какое-то время стоит, явно размышляя над беседой, а потом, слышу, идет ко мне. Интересно, как Док понял, что я проснулся, если ни чем себя не выдавал? По приборам или как-то еще? А может лучше не знать ответ. От Викмана не по себе. — Андрей, вижу вы проснулись. Ничего не беспокоит? — интересуется Кэс. — Нет. Все хорошо. — Ничего необычного в ощущениях? Уже хочу спросить, что имеет ввиду, как отмечаю, что слишком отчетливо чувствую простынь, прикосновение одеяла к обнаженной коже, каждую складочку материи, его текстуру. Раньше такого не было. Провожу подушечками пальцев по простыне и в мозг врезается рой ощущений, а пальцы покалывает, как от мелких разрядов, пока не кладу их обратно. — Слишком отчетливо чувствую ткань. Что со мной? — Ничего, что вызвало бы волнение. Усиление тактильных ощущений после длительного пребывания в аквакамере обычное явление. — Сколько, если не секрет? — Шестьдесят два дня. — Ох, — поражаюсь, — два месяца! Почему так долго? — Пока профилактика длительный процесс. Но главное, с вами все в порядке. — А обязательно было меня туда погружать? — Да. Хотя, какого ответа еще ожидать. — Зато могу обрадовать: вы совершенно здоровы, — добавляет врач. Миг радуюсь, а потом вспоминаю синюю руку, которой касался стекла. Пугаюсь. — Мое тело изменило цвет, да? — на какой почему-то произнести страшно, ассоциируется с тварями «Орхидеи». — Можно снять повязку и посмотреть? — Успокойтесь, не стоит нарушать правила. С вами все в порядке. Пигментация явление временное, побочный эффект профилактики. Сейчас ваша кожа прежнего светлого оттенка. — Уф, хорошо, а я уж испугался! А почему это было? — Вы задаете слишком много вопросов, — напоминает Кэс. — Простите, больше не буду, — а потом вспоминаю, что не спросил о самом важном.- Только можно последний вопрос? — Можно, если касается вас. — Если я здоров, значит вы отпустите меня домой? — Да, но решать будет Доктор. — А не обманет? — Вам он сказал правду. Только речь о возвращении зайдет после курса из шести уколов, что завершат профилактику. — Ох, опять уколы. А можно как-нибудь обойтись без них? Я же хорошо себя чувствую. — Нет, если хотите уйти отсюда. А теперь отвезу вас в палату. Слышу, как Кэс отходит, явно за аэрокреслом. Думал отправит с помощником. Или захотелось прогуляться после явно неприятной беседы с Доком? — Садитесь, только не делайте резких движений, — советует, подойдя. Осторожно сажусь, откидывая одеяло. Спускаю ноги с постели, касаюсь пальцами пластиковых плиток пола. Не только осязание воспринимается по-новому, но и само ощущение движений: напряжение мышц, сгибание конечностей. Руки-ноги на месте и вроде все в порядке, но не покидает ощущение, что что-то не так. — Как-то странно себя чувствую, — жалуюсь. — Ничего не болит, но… не могу объяснить. — Не волнуйтесь, это пройдет. Вы просто долго были в жидкости, вот организм и отвык от воздушной среды. Не верится в объяснение: после купания не ощущал ничего подобного. Но я и правда долго пребывал в аквакамере, так что может врач прав. — Вставайте на ноги, не бойтесь, — подбадривает Кэс. — Давайте, вам помогу. Берет под локоть и помогает подняться. Слишком остро ощущаю плотную резиновую перчатку. Неприятно. Хочется освободиться от хватки. Терплю, понимая, что пока слеп нуждаюсь в поводыре. Врач помогает дойти до аэрокресла и осторожно опуститься на сиденье. Морщусь от почти болезненно ярких ощущений от соприкосновения кожи с кожаной обивкой. Или кожзаменителя, не суть важно. Опускаю руки на подлокотники, чувствуя, кажется, каждую микроморщинку материи. Б-р-р. — Я так с ума сойду, — сетую. — Чувства, как взбесились. — После первого же укола все придет в норму. — А когда он? — Несколько позже. — Вы с меня браслет не сняли. — Пусть пока побудет, не снимайте. — Хорошо. Кэс пристегивает меня. Прикосновение манжет вызывает дрожь. Со мной правда что-то не то. Когда врач наклоняется, залепляя манжету на правой руке, посещает мысль: а как почувствую прикосновение к живой коже? Накатывает порыв подняться и крепко обнять врача, прижать к себе… Пугаюсь, и тут же гашу. Что со мной? Вдох-выдох. Все хорошо. Отчетливо ощущаю воздух, проходящий по носоглотке, легким. Такое чувство, заново учусь дышать. Когда Кэс застегивает липы на ногах, поднимается и обходит, вставая за кресло. Плавно взмываю вверх. Что ж, поехали. Слышу открытие двери, понимая, покидаем помещение. Двигаемся по коридору. С трудом вспоминаю планировку, точнее повороты, что запомнил ранее. Сейчас должен быть поворот налево, если был в помещении, где делали уколы. Нет, едем направо. Значит, в другом месте. В отчаянии кажется, что вокруг лабиринт, из которого нет выхода. Ужасно быть слепым, глаза — самый важный орган. Слышу, приближающиеся шаги незнакомца или незнакомки (последнее заставляет смутиться). Проходит мимо. Ощущаю потоки воздуха, коснувшиеся кожи. Еще поворот. Кэс не говорит ни слова, догадываюсь, не расположен поболтать. Интересно, о чем думает? О словах Дока? Как он собирался Кэса спасти? От чего? Зачем настаивал и кому еще выгодно согласие лечащего врача? Но, главное, согласие на что? Вопросов много, но не задам. Не только потому что не позволяют правила, а потому что понимаю, невольно подслушанное не мое дело, и никому здесь лучше не знать, что я вообще слышал их разговор. Врач мрачно шагает за спиной. Невольно проникаюсь сочувствием. Кажется не настолько тут персонал свободен, как кажется на первый взгляд. Кто лишает нас свободы? Кто правит здесь всем? Док? Или кто-то выше? Любопытно, но интуиция подсказывает, что эти знания станут самоубийственны. Лучше выбрать незнание и вернуться домой, чем попытаться найти ответы на вопросы и остаться здесь навсегда. Узнаю звуковой сигнал открытия собственной двери. Ловлю на мысли, что радуюсь возвращению. Заезжаю. Здесь спокойнее. Не палата, где держат в плену, а почти родная комната. Делается грустно. Мысли о доме кажутся далекими и зыбкими. Почти фантазии, словно вечно жил здесь. Тяжело вздыхаю. Кресло опускают. Кэс расстегивает липы, освобождая. — Очень хочу домой, — сетую. — Пока не забыл. — Воспоминания о доме не забываются. Слушайся Доктора и вернешься обратно. Вставай. Опускаю стопы с приступочков аэрокресла на пол, проникаясь ощущениями приятно-мягкого полового покрытия. Поднимаюсь. — Еду уже принесли, — сообщает Кэс. — Можешь поесть. Кстати, больше не ограничивай себя диетами, с твоей поджелудочной все в порядке. — Вылечили? — поворачиваюсь, удивляясь. — Да. Мы же врачи, это наша работа, — улыбается. Не хочу знать как именно. — Спасибо. Кэс берет кресло и уходит. С нетерпением жду, пока закроется дверь: очень хочется себя осмотреть. Наконец створка смыкается, тут же стаскиваю повязку и бросаю на постель, отмечая, что отрасли волосы и уже сбегают на шею, закрывают уши. Открываю глаза и щурюсь от яркого света: горят три лампы, да и, похоже, отвык от света. Ощупываю пряди, смахиваю со лба, чтоб не лезли в глаза. Подношу к глазам руки и осматриваю. Кожа не изменена, как боялся, прежнего цвета. Ничего необычного, кроме ощущений. Тревога не отпускает. На запястье белый браслет на липе, снимать не стану, особо не мешает. Наверное, действительно датчик, потому что на груди и висках больше нет. Гм, теперь понятно, почему с ними можно было мыться, наверняка рассчитаны для использования в аквакамере, а там жидкость, так что ничего удивительного. Кровать заправлена, белье чистое. Подхожу и сажусь, стараясь игнорировать волну ощущений от соприкосновения кожи с одеялом. Два месяца не был здесь. Два! С ума сойти. Плюс месяц до аквакамеры, итого три. Кошмар. Мать, небось, похоронила. Хочется заплакать, но слез нет. Горестно провожу ладонями по лицу. Отмечаю, что нет щетины или бороды. Странно, столько же времени прошло. Ощупываю подбородок: идеально гладкий. Побрили? Или прекратили рост волос. Обработали кремом или чем-то подобным. Пусть, не велика потеря, все равно бороду носить не собирался. Осматриваю предплечья: волоски на коже есть. Провожу правой ладонью по предплечью, груди, тру ладони друг о друга. Ощущения странные, как чужие. Внимательно осматриваю тело, опасаясь увидеть отличия, но никаких изменений. Я это я. Прежний. Но чувства не верят глазам, интуиция настырно шепчет что со мной что-то не то, но не дает ответов, путает в неизвестности. Встаю и нервно расхаживаю по палате. Каждый шаг отдается в теле букетом мутных и незнакомых ощущений. Непривычных. Такое чувство, что я и не я одновременно. Не знаю, что со мной происходит. Самочувствие прекрасное, но тревога точит душу. Даже ощущения не могу описать, которые кажутся странными. Не понимаю, где сосредоточены. Разве что кожа стала чувствительней, но и внутри что-то не так. Подхожу к стене и провожу ладонью, ощущая небольшую шероховатость пластика, хотя раньше казался гладким. Внезапно чувствую чьи-то шаги. Стопами. За дверью прошел кто-то тяжелый. Робот? Не сразу доходит, что ощутил вибрацию. Раньше такого точно не было. Пугает. Возвращаюсь на постель и забираюсь с ногами. Какое-то время сижу, не двигаясь, стараясь абстрагироваться от ощущений. Если замереть, то вроде все нормально. Я — прежний. На столике привлекает внимание экоконтейнер, небольшая пачка печенья и стаканчик с крышкой. Понимаю, что голоден. Сглатываю слюну. Аккуратно сажусь к столу, стараясь касаться всего, как можно меньше, но выходит плохо. Интересно, как бы ощутил себя в одежде? Ведь она почти полностью покрывает тело. Отмахиваюсь от рассуждений и пододвигаю контейнер. Гладкий и теплый. Открываю. Тушеная картошка с мясом, овощной салат. Теперь можно мясное, вот и включили в меню. Беру ложку и осторожно пробую пищу. Катаю во рту, ожидая странностей. Вроде язык стал чувствительней, а может кажется. Просто не ел давно нормальным способом, скорей всего кормили в «колбе» через трубку или еще как-то, вот и отвык от еды. Ем с аппетитом, отмечая, что вкусно. Для бесправного пленника довольно хорошая кормежка, да еще и диету учитывали, прямо, как в больнице нахожусь. Только, конечно, это не так. Чертов крейсер стал тюрьмой. На самом деле отпустят или лгут? Наверное, ответ узнаю уже скоро. А если убьют? Облизываю ложку и закрываю пустой экоконтейнер. Беру пачку печенья и открываю: ванильное с карамельной начинкой. Пробую: вкусно. Вряд ли, иначе бы продукты не переводили. Но если нужен живым, то зачем? Жую печенье и раздумываю над этим. Ответа не приходит. Пустят на эксперименты? Или проявят милосердие и отпустят восвояси? Второй вариант нравится больше. Верчу в пальцах последнюю печеньку, отмечая, какая она шероховатая и сыпучая, оставляет на пальцах мелкие крошки. Кажется, чувствую каждую. Сую в рот, надоев прислушиваться к себе. Только нервы травить. В стаканчике оказывается какао. Выпиваю и отставляю в сторону. Хорошо, даже тревога улеглась. Свет раздражает, привык, чтоб было темнее. Встаю и выключаю, оставляя лампу над столиком, сетуя, что не могу отключить свет полностью. Хотя разве собираюсь спать? Вспоминаю про планшет. Интересно, где он? Осматриваю стол, кровать, но не нахожу взглядом. Викман забрал? А, ладно, можно будет еще попросить. Подхожу к постели, откидываю одеяло, собираясь лечь. Прямо у подушки лежит планшет. Не забрал! Интересно, заряжен или нет? Сажусь и уже протягиваю руку, как раздается знакомый голос: — Хочется поздравить вас с завершением второй фазы профилактики, — произносит Доктор. — Радует, что все прошло хорошо и вы здоровы. А я-то, как рад просто слов нет. — Может я и здоров, только ощущения странные. Слишком четко все чувствую. Это ненормально. — Происходящее в пределах нормы. Скоро все пройдет. — И вы меня отпустите? — забываю про планшет, нервно сплетя пальцы на коленях. — Да, если будете послушны и не нарушите правил. — А когда? У меня же еще штрафные дни есть. — Я вам их прощу, если станете себя хорошо вести. — Спасибо! Буду, — обещаю сразу, воспрянув духом. — А уколы будут шесть дней, да? — Нет. Каждый строго через двое суток в одно и то же время. Через двенадцать дней, если будете так же послушны, вы отправитесь домой. Слова Викмана наполняют надеждой. Очень хочется верить. Почти две недели это не так мало, но в сравнении с тем сколько пробыл здесь — не так уж много. К тому же теперь ясно, когда закончится заточение. Стану считать дни в обратном порядке. Обнадеживает. Вспоминаю ладонь, прижатую к стеклу, что заставила проснуться и хочется уточнить догадку. Очень хочется. Но это значит задать вопрос. Риск обычно не мое, но любопытство сильнее. — Ясно… Простите, а можно спросить? — набираюсь смелости. — Это о моем пребывании в аквакамере. — Спрашивай, — снисходительно позволяет. — Это вы навестили меня? То была ваша ладонь, к которой я приложил свою? — Да, — отвечает почти сразу. — Ожидал, что узнаешь. — Я увидел вас сначала во сне. Черный силуэт, вы как будто вторглись в сновидение, а потом заставили проснуться. Как вы это сделали? Извините, не жду ответа, просто тот момент не идет из головы, — тушуюсь, понимая, что спросил лишнее. Несколько секунд молчит, явно раздумывая говорить или нет. Или же придумывает кару. Невольно ежусь, боясь, что разозлил. — Мог бы ответить, чтобы вы забыли об этом, — наконец произносит вполне миролюбивым тоном, — но вы вряд ли так поступите, раз до сих помните. Да, я разбудил вас тогда. Каким образом, не поверите, но не знаю сам. Возможно, когда-нибудь мы найдем ответ на этот вопрос и я поведаю его вам, если полностью мне доверитесь. Напомню еще раз: здесь я ваш единственный друг и только от меня зависит ваше освобождение. Советую никогда этого не забывать, если хотите вернуться домой. — Не забуду. Спасибо, что ответили на вопрос. Хочется задать еще: «Зачем я нужен вам?», «Что за согласие требовали от Кэса?», «Почему не пьете шампанское?» и «Что за потрясающее открытие сделали?», но понимаю, испытывать терпение Викмана больше не стоит. Остро чувствую его заинтересованность во мне. Стоит отметить, Викман сделался благосклоннее и не так строг, как был. Неужели, я правда нужен ему живым? Тогда Доктора можно назвать другом? Стоит довериться или нет? А разве есть выбор? Тяжело вздыхаю. Выбора нет. Нуждаюсь в друге в стане врагов. Но если обещания ложь, тогда Викман не стал бы меня навещать. К тому же это его фамилия, никто не называет его так. Лишь мне поведал. Настоящая? Если так, то я для него и правда важен. Только зачем? Решил проявить сострадание или корысть? Хотя не так уж важно, если отпустит, буду безмерно благодарен. Что ж, доверюсь тюремщику, как бы абсурдно не звучало. Интуиция молчит и не подсказывает верного ответа. Запуталась. Ну, и черт с ней. — А теперь у вас запланирован разговор с психологом, — шокирует Доктор. — За вами заедут через пять минут. — Зачем? — пугаюсь. — Я что-то не так сделал или сказал? Смеется. — Нет, просто нужно проверить вашу память. Это стандартная процедура после второй фазы. Вам нечего бояться, будет просто разговор. — Ясно, — смиряюсь, понимая, отказаться явно не выйдет. — Советую помыть руки после печенья, — напоминает Викман. — Лучше вам ехать чистым. — Хорошо. Тут же встаю и иду в санузел. Подхожу к раковине, на вид, ничего не изменилось, только на полочке кто-то прибрался и разложил все аккуратно. Полотенце тоже новое. Включаю воду. Сую под струю пальцы. Ощущения необычны, завораживают. Приятно, даже не знаю, как описать. Несколько секунд просто стою, наслаждаясь яркими ощущениями, как струится вода по пальцам, омывает кисти, щекоча кожу. Наверное, ощущения будут просто фееричные, если под душ встану. Проверять желания нет. Лучше бы прошло поскорей, тревожит. Вспоминаю, что Викман, возможно ждет. Тщательно намыливаю и смываю руки. Полотенцем не вытираю, чтобы не касаться жесткой материи. Закрываю воду. Отряхиваю кисти от капель. Выхожу, ожидая, что Доктор еще что-нибудь скажет. Но голос молчит. Похоже, отключился. Заранее надеваю повязку и сажусь на постель в ожидании. Просто разговор с психологом. Ничего страшного. Только зачем нужны чистые руки? Просыпается тревога. Не люблю докторов. Звуковой сигнал заставляет вздрогнуть. Дверь отъезжает в сторону.