Орхидея

Запиваю сладости водой из стакана. Съедать все не стал, ограничился одной пачкой печенья и почти половиной конфет. Оставлю на потом. К тому же быстро насытился. Ставлю опустевший стаканчик обратно на стол. — Сетуешь на одиночество, а как же новые друзья по интересам? — вдруг раздается знакомый голос, заставив вздрогнуть. Доктор! Похоже, прослушал мои «плюсы». — Если замкнешься в себе и не станешь знакомиться с людьми, то будешь один, — продолжает. — Но вовсе не из-за того, что лишился низменного предлога для общения. Молодец. Озвучил самое главное. Образование делает из животного человека. — Доктор Викман, а можно задать вопрос? — осторожно начинаю, желая спросить о самом тревожном. — Спрашивай, — позволяет. — А вы меня правда отпустите? Викман рассмеялся. Вполне по-доброму. — Я держу обещания. При условии, конечно, если будешь выполнять все мои требования. — Да, буду, — киваю. На что угодно готов, дабы снова ощущать теплый лучик надежды. Отпустит! Если не лжет. Отмечаю, что Доктор мне больше не «выкает». Еще острее чувствую его расположение. Викману хочется верить. Да, что там! Уже верю, даже если это может выглядеть наивным. — А можно еще спросить? Это моего здоровья касается. — Говори. — Сейчас мылся в душе и ощущения от воды странные. Кожа стала чувствительней, это нормально? — В пределах нормы. Ты долго был в жидкости, отсюда такая реакция. Со временем пройдет. О, я так же подумал. Вспоминаю про зрительный глюк, который обеспокоил. Сказать или нет? — Ясно. Еще… на несколько секунд зрение, как будто выцвело. Все стало черно-белым, — вдруг вспоминаю, точно так же видел, когда был аквакамере. — Со мной все в порядке? — Да. Волноваться не о чем, — успокаивает Доктор. — Небольшие зрительные нарушения. Предстоящая серия уколов должна привести все в норму. На будущее, если вдруг зрение изменится, тут же закрывай глаза, сосредоточься и представь что-то яркое: россыпь разноцветных маркеров, радугу в небе, главное, чтоб цветное. Одновременно пробуй поводить зрачками, не поднимая век. Когда это получится, можешь смело открывать глаза, значит все прошло. — Понятно. А я не ослепну? — озвучиваю, тут же пришедшую жуткую мысль. — Нет. С твоими глазами все в порядке. Предстоящие уколы должны будут закрепить положительный результат профилактики. Кстати, через пару минут за тобой зайдут и отправишься на процедуру. — Уже? Так скоро? — пугаюсь. Нервно сглатываю. — Ничего не бойся, Андрей. Все пройдет хорошо. Теперь твоему здоровью ничто не угрожает. Кэс все разъяснит. Просто доверься ему. Ерзаю, чувствую волнение. Руки сами находят повязку и натягивают. Только потом доходит, что совершил действие на автопилоте. Становлюсь слишком послушным. Становится тошно. Но за мной скоро зайдут, так что сделал все правильно. По правилам. — Хорошо, — соглашаюсь с Доктором. Тревожусь. Не хочется покидать палату. Но Викман сказал, все будет хорошо. Успокаивает. Хочу верить. Потому что по-иному можно сойти с ума. Поддержка необходима. Даже, если обман. Остается, как всегда, надеяться на лучшее. Раздается звуковой сигнал, от которого вечно пробирает озноб. Слышу, дверь открывается. Шаги, сразу узнаю ОД. Только он так пошаркивает. Нравится этот парень. Жаль, не видел ни разу. Хотя, к лучшему. Не хочу запоминать лица. Глаз. Нормальные люди не могут работать в таком ужасном месте. Не должны. — Ну, как настроение? — бодро спрашивает конвоир. — Готов ехать на первый укол? — По-моему, видно, что не очень, — ежусь. — Садись и ничего не бойся, — помогает перебраться в ненавистное аэрокресло. — Будь ты на моем месте, тоже бы не боялся? — Андрей, вот что тебе твое место не нравится? — пристегивает. — Поверь, у меня ассоциация с больницей не просто так возникла. Ты тут, как в санатории. Тебе лучше не знать, что этажом ниже происходит. — Догадываюсь, — трогаемся с места. — Был вместе с Кэсом. Больше не хочу. При воспоминаниях о Кирилле передернуло. — Так вот, — слышу, открывает дверь и выезжаем из палаты, — тебе еще радоваться надо. Некоторые, гм, из «пациентов» с радостью бы с тобой местами поменялись. — Не хочу ни с кем меняться, — делается не по себе, хоть ОД и не Док, но уже во всем вижу угрозу, — Да, может зря жалуюсь. Но у меня уже немного крыша ехать начинает от такой жизни. — Потерпи, немного осталось. — Да я здесь только и делаю, что терплю! А теперь эти уколы… Я не выдержу, — грустно вздыхаю. — Может тебе еще с Психологом пообщаться? Хороший человек, быстро расположение духа вернет. — Угу. Мне одного раза хватило. Да еще Доктор масла в огонь подлил. Слушай, он тоже по психотерапевтической части? — Что? А, не знаю. Но он многопрофильный специалист. — Оно и видно. До сих пор отойти не могу. Весь мозг вынес, — сетую. — Ну, на то оно и начальство. Ох, надеюсь, это Док не услышит, а то и мне мозг вынесет. — ОД, слушай, мы кажется нужный поворот пропустили! — волнуюсь, чувствуя, что едем совсем не туда. — Нет, я тебя правильно везу. Просто эти уколы делаются в другом помещении. Писец, как успокаивает! Начинаю сильнее нервничать. — А вдруг мне плохо от укола станет? — озвучиваю опасение. — Не должно. Немножко неприятно и все. — Ну, спасибо, подбодрил! — кривлюсь. — Ай, плохой из меня ободритель. Все хорошо пройдет, уверен. — То есть будет что назад привезти? — пробую пошутить. — Конечно! — смеется. — У тебя сейчас здоровье, как у этого механизма, что тут по коридору шатается. Слышу робота и передергивает. — Если это была шутка, то не смешная, — ежусь. — Не люблю роботов. — Странный ты. Они же повсюду. Людям помогают. — Ага, которые в белых халатах. — Ай, да я не наших имею ввиду, а вообще. Просто диковато видеть человека в эпоху расцвета робототехники, который роботов боится. — Ну… у меня с ними с детства общего языка не находится. Да и ваши «стражи порядка» как-то доверия не прибавляют. — Ой, они не опасные! Транквилизаторами заряжены, — неожиданно поясняет ОД. — О! Спасибо, что просветил. Думал в них боевые. Хотя веселого мало. Попробуй, убеги! Что энергозаряд, что лекарство обездвижит одинаково. — Мы же все-таки медики, а не солдаты. Убийство не наш профиль. — Если только до смерти не залечите, да? — подкалываю. — Ой, не шути так. Например, в моей практике еще никто не умер, — кажется по голосу, я его задел. — Извини, не хотел обидеть. — Ничего, тебе простительно, ты просто не в курсе происходящего. Появился соблазн спросить, но вовремя прикусываю язык. Интуиция шепнула, что за такую любознательность Доктор шкуру спустит. Живьем. — А где твой напарник ТИ? — спрашиваю, чтоб сменить тему, хоть очень и хотелось бы поддержать другую. — С ним все в порядке? Давно не видел. Точнее, не слышал. — В отпуске. Так-то по графику я должен был раньше пойти, но работа срочная навалилась. Я чего такой запаренный-то бегал. А теперь еще деньков пять-десять и стану самым счастливым человеком на свете! Может еще тебя успею выписать. То есть, до конца лечения довести. Прости, тут немножко другие термины. — Да, я понял. — Можешь представить, что в больнице. Потому что ты, Андрей, действительно, как будто там находишься. Я вот иногда так и воображаю. Надо оптимистом быть. — Как ты можешь здесь работать и сохранять такое расположение духа? Я бы не смог… Вздыхает, и вдруг признается: — Поначалу тяжело было, а потом привык. Мой отец патологоанатом и знакомые или посторонние, кто слышал впервые его профессию, поражались, как вообще можно работать с трупами! Сразу начинали восхищаться его якобы феноменальной выдержкой, хотя была самая обыкновенная. Ведь что делает патологоанатом? Всего лишь сидит за автохирургом и по большей части занимается гистологией, а робосанитары убирают и перевозят трупы. Работа непыльная, но носит такой зловещий ореол, что многие не понимают, как там можно работать без кошмаров по ночам. Когда я был ребенком, боялся крови и травм. Позор сыну медика. Но потом отец взял на работу и показал, чем занимается. Открыл для меня удивительный мир. Это оказалось совсем не страшно, а очень увлекательно. Организм — это, как маленькая Вселенная, где органы — это планеты, а клетки — жители. И как люди, представляют собой микрокосм и даже «общаются» друг с другом. Благодаря увлекательным рассказом отца, я пошел в медицину. Но когда впервые увидел, как папа работает, а на столе лежит вскрытый труп, и отец при этом шутит, улыбается, ведет себя по-домашнему, поразился так же, как сейчас ты. Тоже подумал, что никогда бы так не смог на его месте. Но это дело привычки, Андрей. Когда ситуация становится обыденной, она перестает вызывать удивление, отторжение или брезгливость. Становится нормой, как бы некрасиво это ни звучало. Это просто работа не хуже и не лучше других. Везде есть свои плюсы и минусы. Показалось, что ОД пытается ни столько меня убедить, сколько себя, что такая работа нормальна. А значит не совсем бессовестный. — Смотрю, ты хороший парень, почему согласился на работу здесь? — По тому же, почему и ты в этом кресле. Обстоятельства! Нужны были деньги. Нет, я не искал такую должность специально, они сами меня нашли, как-то узнав, что у меня проблемы. Не у меня, а… в общем, не важно. В итоге я спас близкого человека, и все это можно назвать платой, так что грешно сожалеть. Жизнь хорошего человека бесценна, а плохого не стоит и ломаного гроша. Не я автор фразы, но в целом согласен. Просто не все пациенты здесь такие милые, как ты, чтоб по ним убиваться. — Спасибо за комплимент, — улыбаюсь. — Просто правду сказал, — смущается. — Эх, только бы мне за такую беседу язык не ампутировали. Сложно с тобой правил не нарушить. — Вам что за нарушения языки отрезают? — пугаюсь за него. — Нет, конечно! — отвечает с улыбкой. — Просто однажды Кэс припугнул в шутку. Порой его раздражает моя болтовня. Поэтому в лаборатории он больше с ТИ работает, а я постоянно на побегушках. А когда еще поговорить, как не на работе, правильно? К тому же я на отвлеченные темы… — Тогда будем надеяться, что записи с камер никто живой не просмотрит, — пробую успокоить. — А я навсегда забуду об этой беседе. — Теперь понимаю, почему ты Доктору приглянулся, — добавляет ОД. — Почему? — Потому что послушный. Он таких любит. — Думаешь, он меня на самом деле отпустит? — не могу не спросить. ОД задумывается. — Наверняка. Иначе не стал бы тебя вести лично, — добавляет тише, склонившись. — А Док уже давно из пациентов никого не ведет, все на Кэса спихнул, как тот порой ворчит. Но на самом деле твоему лечащему врачу это не в тягость, а за честь. Потому что он тут всем заправляет. А Доктор — птица перелетная, как Кэс его иногда называет, и бывает здесь не часто. — И где же она летает? — спрашиваю шепотом с замиранием сердца, поддавшись почти болезненному любопытству. Интуиция подняла крик, что зря озвучил и, услышь это Доктор, то страшно представить, что со мной сделает. Нет, все-таки я не очень послушный пациент. Так же, как и не очень умный. — Без понятия! — к счастью, тихо отвечает ОД. — Но, должно быть, где-то высоко. Потому что бывает сюда таких гостей водит, что всех нас заставляет, как пациентов по лабораториям сидеть и не высовываться, даже если пожар случиться. Но, думаю, про последнее Док для острастки сказал. Офигеть! Аж присвистнул про себя. Сколько нового узнал в один миг! Правда, как бы потом за этот миг не поплатиться на пару с ОД. А то поселят его ко мне, а меня куда-нибудь в менее комфортное место сошлют. Черт. Вот адреналин-то! Даже забыл, что на укол еду. Может еще что спросить, пока конвоир такой разговорчивый? Или не стоит? А то уже, небось, заработал штрафных дней на год вперед. — Все. Почти приехали. Давай, помолчим, — предупреждает ОД. — А то, если мне язык сохранят, так вниз переведут точно, чтоб не с кем разговаривать было. А я очень там работать не хочу. Кивнув, замолкаю. Слышу, как открывается дверь и въезжаем в процедурную. Кожа невольно покрывается мурашками. Ощущаю слабый запах дезинфектора с примесью какой-то химии. Видать, хорошо работает вентиляция. Слышу ее тихий гул где-то справа. Ни разу здесь не был. Жутко. Пальцы невольно вцепляются в подлокотники. Нервно сглатываю. Слышу неспешные выверенные шаги, узнаю Кэса и становится не по себе. В такие моменты боюсь его сильнее Доктора. — Андрей, как самочувствие? — дежурным тоном задает лечащий врач стандартный вопрос вместо приветствия. Хреновое. Вас боюсь и уколов. — Нормальное, — отвечаю кисло. — Хорошо, — отвечает. — Сейчас начнем последнюю фазу профилактики. Состоит из шести уколов, думаю, Доктор вам уже рассказал. Побочных эффектов быть не должно. Перенесешь нормально. — Точно? — тревожусь. — Да, раз дошли до этой фазы, — в голосе Кэса непоколебимая уверенность. Немного успокаивает. — ОД, расстегни его, — командует помощнику. — А разве не в плечо? — настораживаюсь. Игнорируют вопрос. Освободив от ремней, ОД привычно приказывает: — Вставай. Помощник берет за плечо пальцами в медицинских перчатках и тянет вверх. Ежусь. Ненавижу прикосновение латекса. Лучше бы живой кожи. Подчиняюсь, скорее на автопилоте, чем сознательно. Меня куда-то подводят. — Андрей, а теперь ложись на стол лицом вниз, — отдает распоряжение врач. — Зачем? — ОД уже толкает к кушетке, которая оказывается напротив. Помогает нащупать рукой. — Так надо. Не бойся, все будет хорошо, — успокаивает помощник, но липкий противный страх находит лазейку. — В задницу, да? — гадаю, куда будет инъекция. — Почти, — загадочно отвечает врач. — Бояться нечего, ложись и расслабься. Нехотя забираюсь на опущенный для удобства залезания стол, стараясь не воображать, какие вокруг механизмы, потому что чувствую их буквально кожей. Знакомое клеенчатое покрытие, прикосновение к которому вызывает озноб. Жутко. Вытягиваюсь на животе. Зябко. Руки укладываю под подбородок для удобства. Тело напряжено. — Не так, — комментирует ОД. — Повыше ложись. Руки вытяни вдоль тела, а голову сюда. Поднимаюсь чуть выше. Перед лицом знакомая выемка для головы. Не-не! Я туда не хочу! Интуиция начинает вопить об опасности. — Зачем? — снова интересуюсь, не скрывая испуга. — Меня точно ждет укол? — Да, — холодно отвечает Кэс. — Руки вдоль тела, Андрей. Чем быстрее сделаем, тем быстрее отпустим. Нехотя подчиняюсь. Ситуация начинает нравиться все меньше. Лучше бы в плечо. Оба медика начинают ловко пристегивать тело к столу. На щиколотках, запястьях и пояснице ощущаю упругие ленты ремней. Замки щелкают холодно, вызывая чувство обреченности. Как обычно без посторонней помощи не освободиться. — Процедура меня точно не убьет? — спрашиваю, дрогнувшим от волнения голосом. Кэс неожиданно рассмеялся. — Андрей, если бы ты этого не спросил, я бы решил, что мне привезли другого пациента! По этому вопросу тебя на всю жизнь запомню. Ничего с тобой не случиться, трусишка. Жить будешь точно. — Хорошо, если так, — сконфуженно выдыхаю. — Расслабься и опусти голову, — Кэс грубовато надавливает на затылок, заставляя опустить лицо в выемку стола, и фиксирует ремнем голову. Магнитный замок оглушающе щелкает над левым ухом. Голову теперь не поднять, не повернуть, да и глаза завязаны. Совсем паршиво. Снова накатывает мерзкое чувство полной беспомощности. Стол плавно начинает подниматься. Слышу, как заработали механизмы автоматического медцентра, не ясно, какой направленности. Может, всех. Меня же не резать собрались, верно? Сердце екает где-то у горла. — А куда укол, Кэс? — не выдерживаю. — Скажите! Слышу, как с тихим гудением надо мной начинает движение сканер. Раньше пугался, а теперь воспринимаю сканирование абсолютно спокойно. Потому что оно здесь меньшее из зол. — В основание черепа, — нехотя поясняет. Обдает холодом. Вздрагиваю, невольно проверяя на прочность путы. Сковали крепко. Не вырваться, не пошевелиться. — Что?! — пугаюсь. — А это не опасно? Больно? Что я почувствую? Пальцы заледенели, сжимаю в кулаки, но согреть не выходит. — Не опасно, почти безболезненно, — поясняет врач. — Несколько минут будут неприятные ощущения, возможны тактильные галлюцинации и дисбаланс ощущений схемы тела. Расстройства восприятия — постэффект от лекарства. Проходит бесследно минут через десять — пятнадцать. Есть еще вопросы? — А это обязательно со мной делать? Вопрос звучит жалко. Ответа не получаю. Смиряюсь с участью. В затылок неожиданно впивается игла. На миг острая боль и… мысли разлетаются на тысячи разноцветных осколков, пляшут перед глазами, затягивая в безумный водоворот. Огненная волна бежит вниз по позвоночнику, испепеляя кости. Электрическими зарядами отдает в кончиках пальцев рук и ног, заставляя вздрогнуть и… сплавиться воедино. Стол начинает казаться бесконечным, словно лежу на гладком льду, замерзшего океана. Внутри тела бушует пламя. Кажется светится меж ребер. Плоть начинает растекаться, как расплавленный воск. Ощущения дикие. Кажется, будто теку со стола куда-то вниз, расплываюсь, как блин по клеенчатой поверхности. Конечностей больше не ощущаю, не могу пошевелить. Их нет. Я — что-то бесформенное. Сознание вытекает вместе с мозгом из черепной коробки, которая треснула со стороны затылка и раскрылась на две части. Кажется теку вниз по позвоночнику, доползаю до поясницы и замираю. Напрягаю волю, чтобы вернуть «голову» на место, но ничего не получается. Не могу ощутить, где именно она должна быть, и где находилась раньше. Кошмар! Потерялся сам в себе. В сумятице мыслей всплывает одна дельная. «Надо спросить у Кэса». Но что спросить, не удается сформулировать. Нужно просто позвать на помощь. Но рта больше нет. Вдох сделать не удается. От лица ничего не осталось. Я — это слепок мозгов, которые растеклись по бесформенному телу, смешались с ним. А потом огонь внутри гаснет. Тело, остывая, начинает сползаться в шар, а затем костенеть. Чувствую, как твердеет кожа, словно высыхает под палящими лучами солнца. А потом понимаю, что не дышу. Ребра застыли и срослись. Не могу сделать вздох, но почему-то не задыхаюсь. Затем тело тянется куда-то вверх — к потолку, выпуская иглы, впиваясь в него и прорастая на этаж выше. Чувствую себя растущим деревом. Дикое чувство. Потому что разум остался где-то в области корней. И это вовсе не корни, а множество рук и ног сплетенных между собой. Надо вернуться, надо собраться, но не могу. Кажется, разросся по всему помещению, заполнил собой все пространство тонкими пульсирующими нитями. Со мной что-то не так и в то же время в порядке. Страх витает внутри этого кокона, но он далекий, чужой и вовсе не может принадлежать мне. Я — везде и нигде. Глаз больше нет, но вижу, что в помещении светло. Белизна электрических ламп окружает, обнимает, как одеяло, собирает разросшееся тело в один комок, стягивает в привычные людские очертания. Несуществующие уши ловят жужжание сканера, но звук интереса не вызывает и тут же забывается. Вдруг рядом ярко ощущаю два пятна. Единственные интересные предметы в пустоте окружения. Такие родные и манящие. Хочется рвануться навстречу, но что-то не пускает, впилось в тело. Надо просочиться сквозь препятствия и обнять… Внезапно на меня опускается ладонь в медицинской перчатке и бесследно гасит странный порыв. Поглаживает. Не сразу понимаю, что по спине. Пальцы массируют плечи, проводят рукой по позвонкам. Где-то выше должна быть голова. Нет, не огромная, а совсем небольших, привычных размеров. Собираю себя с трудом по кусочкам. Ощущения еще расплывчаты, но уже чувствую руки и ноги и кушетка сократилась до привычных размеров. — Расслабься, все хорошо, — слышу над собой голос Кэса. — Как ощущения? — Кажется, не дышал, — жалуюсь, и тут же делаю судорожный вдох. Только потом понимаю, что легкие и губы никуда не исчезли. Провожу по последним языком, смачивая слюной. Пересохли. — Дышал, — успокаивает Кэс. — Это галлюцинации. Что чувствуешь в затылочной области? — Онемение. Позвоночник немного покалывает. — Это пройдет. Полежи немного. Расслабься, все уже закончилось. Гладит по спине. Перчатки в чем-то скользком, как геле или мази, иначе бы врач не смог массировать кожу так легко. Поглаживания успокаивают, отвлекают от внутреннего хаоса, возвращают к привычным ощущениям и размерам. Только сейчас отмечаю, что мышцы напряжены. Заставляю себя расслабиться. Вдох-выдох. Жив. Боли нет, только странные ощущения в затылке, будто от него под кожей вниз по позвоночнику струятся прохладные ручейки воды. Вскоре проходит. Накатывает сонливость. Но ни за что здесь не усну. Пытаюсь помотать головой, чтобы взбодриться, но ремень фиксирует крепко. Несколько раз моргаю. В повязке это делать неудобно. Зато отвлекшись, ощущения незаметно приходят в норму. Я это снова я, целый. Радует. Кэс проводит ладонью по очереди по моим рукам сверху вниз, затем по ногам от ягодиц до пяток. Это помогает удостовериться, что конечности не отвалились и вполне нормальной формы. — Прошло? — интересуется врач. — Да. Вроде стал собой. Расстегивает ремни, освобождает голову. ОД помогает Кэсу. Уф, свобода! — Можешь еще полежать, если нужно, — разрешает врач. — Уже належался, — отказываюсь, хочу в вернуться в палату. Сгибаю руки и осторожно приподнимаясь на локтях. Небольшая слабость, но не шатает. Стол плавно опускается вниз, чтобы было удобно слезать. Потихоньку сажусь, немного опасаясь развалиться. Но все в порядке, остаюсь целым. — Голова не кружится? — заботливо интересуется врач. — На удивление, нет. Свешиваю ноги вниз. Ставлю стопы на прохладные плитки пола. Провожу пальцами по затылку, осторожно дотрагиваюсь до места укола. Не больно. — А этот раздрай в ощущениях больше не повторится? — интересуюсь. Не верится, что все закончилось, к тому же, вроде, хорошо. — Не должен, — успокаивает Кэс. — Теперь, пока не забыл, расскажи, что чувствовал в мельчайших деталях. Мне интересно. И заново пережить? Б-р-р. Но все же слушаюсь врача и сконфуженно принимаюсь рассказывать все то, что еще не позабылось при «пробуждении», ощущая себя наркоманом. С трудом подбираю сравнения, некоторое просто не могу описать, ибо это можно только почувствовать. Рассказываю все, кроме последнего странного порыва обнять. Было в нем что-то жуткое и неправильное. Кажется, ощущения относились к медикам. Не захотелось пугать, прежде всего, себя. — Ваши прикосновения помогли вернуться к привычным ощущениям, — завершаю безумный рассказ, стараясь тут же выкинуть его из памяти. — Просто переключил твое внимание на внешний раздражитель. Быстрее помогает восстановить привычную схему тела. Это все? — Да, — отвечаю. — Тогда до следующей встречи. Если неприятные ощущения повторятся, можешь вызвать помощь. Кнопка у кровати. — Ясно. Помню. — Но думаю, не понадобится. ОД без напоминаний подходит и берет за плечо, помогая подняться. — Стоишь? — заботливо спрашивает помощник. — Стою. Все нормально, — отвечаю. — Пошли обратно на аэрокресло. Помогает дойти. Усаживает. Начинает пристегивать. Зачем? Вряд ли тут вообще возможно сбежать с такими мерами безопасности. Невольно отмечаю, что привыкаю к роли слепца. Уже вполне уверенно чувствую себя с закрытыми глазами. Если бы внезапно ослеп по-настоящему, наверное, это бы не стало таким шоком. Жить можно и слепым. Только мир получается внутри головы и состоит из одних тактильных ощущений. Только без помощи тяжко. Хорошо можно вырастить новые глаза и слепота излечима. За размышлениями не заметил, как выехали в коридор. — Как тебе уколы? — почти по-приятельски интересуется ОД. — Ощущения отвратительные. — Но быстро проходят. Зря боялся. — В первый раз все страшно, даже секс, — оправдываюсь. — А зачем нужны уколы? Я себя здоровым чувствую. — Нужны. А за подробностями не ко мне. — Ясно. Спрашиваю лишнее. — Да. Правила. Добавляет, наклонившись:  — Будь они неладны… Усмехаюсь, кивая. Кажется, с ОД нашел общий язык. Жаль, что он тут работает. Что парня здесь держит? Уволиться не позволяют? Или платят хорошо? Гм, второе наверное. Деньги перевесили совесть. Но об ОД плохо думать не хочется, — вызвал симпатию. Едем обратно. Маршрут запоминать не пытаюсь. Разуверился, что могу сбежать. Подчинился. Правилам. Кэсу. Доктору. При мысли о последнем передергивает. Для чего же я этой «птице перелетной» так понадобился? Зачем из всех пациентов «ведет» именно меня? Сладким балует. Снова вспоминаю объяснение, что понравился ему в сексуальном плане. Это бы логично объяснило все. Только пока ни домогался ни разу (или на работе нельзя?), да и беседа накануне, где Викман показал себя ненавистником «животных радостей», разбивает первоначальное предположение. Хорошо, успокаивает, а то секс с мужчиной в планы не входил однозначно. Но зачем тогда ему сдался? Я — совершенно непримечательный человек! Ему что других пациентов мало?! Ответа нет, а неизвестность такая штука, что непременно пугает. Нервно сглатываю. А может все проще? Я не заразился, поэтому решили отпустить. Кстати, Викман так и говорил. И поставить свой мегасекретный крейсер под риск разоблачения? Как-то не вяжется, с такой точки зрения давать мне свободу смысла нет вообще. Я для них угроза, логично было меня вообще прихлопнуть изначально. Вообще-то они и хотели, вспоминаю, как расстреляли «Кентавра». Да только я чудом спасся и сохранили жизнь. Больше того — спасли с «Орхидеи», профилактическое лечение проводят, заботятся. Может Доктор просто человек хороший и решил сделать добрый поступок, отпустив несчастного пилота домой? Только перед этим, если не лжет, объявив всему миру, что он погиб. Совсем не вяжутся такие вещи с добрыми делами. Тогда меня сразу отпустить должны были, и вышло бы логично. Хотя… я же тогда заразиться мог. А это все карантин, так? Если они на мне опыты не ставят, потому что обычно лечение проводят добровольно, а тут об этом речи не идет. Но тогда подопытного вообще отпускать смысла нет! Ведь он живое доказательство их злодеяний. А Викман так усердно говорит, что дарует мне свободу. Лжет? Потер бы лоб в задумчивости, да руки пристегнуты. Ни фига не понимаю, что Викман от меня хочет! Незаметно за думами въезжаю в палату. ОД отстегивает, помогает подняться и покидает помещение. Запоздало посещает мысль, что не спросил разговорчивого медика о судьбе Антона и остальных товарищей. А потом понял, почему так сложно задать вопрос — дело вовсе не в проклятых правилах, — а в том, что весть о гибели друзей не перенесу. Моей психике и так достается каждый день. Помочь не смогу, так к чему знать, скорей всего, плохие вести? Только душу травить. Малодушно, но неизвестность дает иллюзию, что парнишка жив и его можно спасти. Стягиваю повязку. Открываю глаза. Мысли снова возвращаются к Доктору. Корыстный интерес? Наверняка хочет что-то получить в награду за мое спасение. А то Доктор плохо вяжется с образом доброго самаритянина. Но у меня нет денег, чтоб заплатить за освобождение. Ничего нет! Только разве, как предположил однажды, вспомнив гибель «Изизы», ложную версию о происходящем. Неужели, ему нужно, чтобы я рассказал всем о столкновении «дежурки» и «Кентавра» в несуществующей аномалии? Не зря же он сразу поведал эту легенду. Смысл в предположении есть: живой свидетель, которому поверят все и чудовищное преступление будет сокрыто. Вот только не боится Док, что я проговорюсь, скажу не то или их выдам? Вдруг понимаю, не выдам и лишнего не ляпну. Буду говорить столько лжи, сколько понадобится, только бы отпустили домой. «Понимаю, почему Док выбрал тебя, — вспоминаю слова Од. — Он любит послушных». Не на это ли Доктор запал? Я — слабак, трус, ничтожество. А еще очень хочу жить. Викман поймал меня на крючок страха и желания свободы. Я подчинился. Уже. Черт. Расчет и преступная корысть с его стороны, трусость и подлость с моей. Становится противно от обоих. Если думаю в верном направлении, то велик шанс, что Викман отпустит. Но если Док попросит именно об этом, то при таком раскладе стану соучастником их преступлений. Паршиво. Но разве даст выбор отказаться? Тогда буду для них бесполезен и меня убьют. Понимаю это настолько кристально четко, что прошибает холодный пот. Подхожу к кровати. Сажусь. Нет, хочу жить! Бескорыстно вряд ли подарят свободу, но если назовут цену — придется заплатить. Сделаю все, что скажут. Потому что больше нет сил здесь находиться. Еще немного и рассудок не выдержит. Мысль, что освободят греет очень сильно. Надеждой. Не будь ее, давно бы сошел с ума. Может в этом суть обещаний Викмана? Продержать подопытного в трезвом уме, как можно дольше. В трезвом уме и послушании. Черт! Совсем запутался. Доктор, либо отпустит с какой-то личной просьбой или с приказом молчать об увиденном до конца дней своих, либо оставит здесь, а то и вовсе убьет после профилактики. Если не сделает еще что-то третье, о чем даже не догадываюсь, а он не намекает. В общем, подождем, увидим. Хотя, как известно, самое мучительное не казнь, а ее ожидание. «Он давно не ведет пациентов» — вспоминаю слова ОД. — «Всем здесь заведует Кэс». Правда? Не чувствуется. Лечащий врач однозначно подчиняется Доктору. Или ОД обманул? Или чего-то не знает? Банально не договорил или я не так понял? «Птица перелетная», «не ведет пациентов», Кэс-руководитель. Смакую фразы, пытаясь понять скрытый смысл. Вдруг в памяти всплывает случайно подслушанный разговор, когда Док уламывал Кэса что-то сделать, а тот отказывался. Помню не четко. Там было что-то про повышение Викмана. По карьерной лестнице? Значит Док работает где-то в другом месте? Или тут же, но в другом отсеке? Черт, понятия не имею, как тут все устроено! Но Доктора здесь явно уважают, слушаются, как не боятся. А еще он водит странных гостей, которых не положено видеть персоналу. Что это за гости такие? Интуиция подсказывает: лучше не знать. Взгляд случайно натыкается на контейнер с едой на столе. Похоже, привезли, пока возили на укол. При виде пищи просыпается аппетит. Подсаживаюсь к столу. Открываю крышку. Консервированные овощи с мясом. Еще теплые. М-м-м. Беру ложку и начинаю есть. Вполне вкусно. Мясо особенно есть непривычно, я его ел редко. Хорошо, что поджелудочную полечили. Хоть какой-то плюс от заточения здесь. Жую, продолжая размышлять. Кто же ты такой, мистер Викман? Конечно, если ты именно Викман, а не кто-то другой, потому что кроме меня, тебя так не называет здесь никто. Или я не слышал. Птица высокого полета, которая вдруг возвращается к прежнему занятию и берет под крыло пациента, которого весь мир записал в покойники… Слишком странно, настолько, что аж жуть пробирает до костей. Зачем тебе «мертвец», мистер Викман? Надеюсь, для благих намерений? Но если вернет «покойничка» домой, то придется оживлять. Легенду о счастливом спасении уже сочинил. Черт, все продумал! Если, конечно, не к себе домой отправит. Гоню мерзкое предположение прочь. Доев, вылизываю миску. Еще бы съел, но добавки просить не стану. Все равно вряд ли сразу принесут, а потом, расхочется, сытость обычно с запозданием приходит. Беру стаканчик с принесенным напитком. Открываю. Надо же кофе с сухим молоком! Пью. Сладкий. Жаль, подостыл. Интересно, а где Док живет? На Земле? Судя по его резким высказываниям, против любви и секса, значит велика вероятность «второй половинки» не завел. А тут я подворачиваюсь, тоже одинокий. Точнее с девушкой в ссоре, но не суть. Нервно смеюсь. Отставляю пустой стакан на стол. Черт! Да, что я во всех его действиях пытаюсь увидеть сексуальный подтекст?! Настолько опасаюсь? Хотя чего опасаться-то? Уже импотент. Прощай, «животные радости», выражаясь фразой Викмана. Настроение падает. Забираюсь с ногами на кровать и ложусь. Одинокие люди часто живут работой. Может Док постоянно на корабле обитает. А вокруг твари. Б-р-р! Я бы не смог. Интересно, кто у них капитан? Понятно военный, раз это боевой крейсер. А еще здесь должен быть отряд солдат для управления роботами. Последние-то точно присутствуют. Но за все время, что пребываю здесь, никого кроме врачей или ученых не встретил. Не странно ли это? Или военные и экипаж звездолета не суются сюда? Возможно. Но медицинский или научно-исследовательский отсек состоит из нескольких этажей, был на трех, а это немало, значит занимает на корабле значительное место… А с чего я взял, что нахожусь именно на том самом крейсере-невидимке? От внезапной догадки прошибает холодный пот. Резко сажусь. Судорожно озираюсь, будто попал в палату впервые. Но здесь убранство, как на космическом корабле! А еще такая обстановка может быть на другом звездолете, орбитальной станции или даже колонии, если подобрать идентичную мебель. Неопределенность снова берет за горло, смыкаясь удушливым комком. Уверенность, что нахожусь на крейсере испаряется. А мысль так успокаивала… Вдруг кто-то хочет, чтобы я считал так? А вокруг декорации… и твари? Не вяжется. Я точно не на Земле. Черт, нутром чую, что где-то в космосе! Но вот на чем… А не все ли равно, где держат? Нет, не все равно, если решу бежать. А я решу? Откидываюсь обратно на подушку. Провожу ладонями по лицу. Страшно. Но если это не боевой звездолет, то здесь Система может оказаться более лояльна к чужакам. Ой, не смеши! Там где содержат пленников? Как еще более не заточена на поимку беглецов. Черт. Запросто. Тогда дела совсем плохи, если нахожусь в каком-то специальном экспериментальном центре. Если это не корабль, а станция на какой-то незнакомой планете? Однозначно бежать глупо, пока не знаешь, где находишься и не составлен план. Побег вслепую обречен на неудачу. В волнении перекатываюсь на бок. Конечно, если можно было бы сделать несколько побегов, то есть вылазок, чтобы разведать обстановку, все стало бы проще. Но Доктор не простит и одной попытки. А может не все так плохо, как себе обрисовываю? Может у них только роботы? Ага, с транквилизаторами. Черт, этого уже с лихвой хватит для голого и безоружного. К тому же, если нахожусь на другой планете, то температура на поверхности явно к комфорту не располагает. Необходима одежда. А где ее раздобыть, если не знаешь плана помещений? К тому же, если выберусь на поверхность, нужно будет угнать звездолет, чтобы в космос улететь. А угоню ли, будучи чужаком для корабельной Системы? Вряд ли. Оборудования для взлома нет. Да и не умею. Никогда ни чем «левым» не занимался. К тому же в основном на крупные компании работал, а там с этим строго. Нда, не крутой я герой боевика. Как хоть они там миры-то спасают? Какой-нибудь простой механик оказывается таким талантом на все руки, до кучи еще первоклассным пилотом, мастером боевых искусств, а напоследок ловко удирает из космической тюрьмы, попутно взорвав все к чертям. Но тогда в фильме герою удалось центр управления роботами найти и отключить всех разом. Тяжко вздыхаю. Мне всяко так не повезет. За дверь выйти боюсь! Сильно сомневаюсь, что здешних роботов можно отключить всех разом. Глупо, конечно, сравнивать кино и реальную жизнь. Там героя за неудачу режиссер убивать не станет. А меня — запросто. Так что на все воля Викмана. Кутаюсь в одеяло сначала по шею, а потом с головой. Доктор пугает. Не знаю, кто он. Без понятия, где нахожусь. Неизвестно, что ждет. Впору взвыть в голос. Сжимаю челюсти. Молчу. Вдох-выдох. Все будет хорошо. Если повезет. Но зная мою везучесть… Есть легенда о Звездных богах, которые обитают в космосе и помогают космонавтам, попавшим в беду, вернуться на Землю. Кто ее придумал, никто не знает. Просто кочевала сказка по Сети, давно придумали. Автор неизвестен. Говорят, что упоминание о себе пустили сами боги в мировую паутину. Бред, конечно, во всю эту чушь не верю. Даже обереги с ними продаются. Некоторые в кабине вешают «на счастье». У меня не висела. Может, зря? Хотя, вроде в «Кентавре» наклейка была. Кирилл говорил, кажется, что от предыдущих владельцев осталась. Если он сам не налепил. Не спасло «Кентавра». Конечно, глупости это. Но кто еще в такой ситуации помочь может? Пашка говорил, ему как-то боги помогли, когда энергощит не включился. Ни один астероид не зацепил. Но он балобол, кто ему верит? Просто удача. Ерзаю, укладываясь удобнее. — Звездные боги! Да, знаю, вас нет, — шепчу, — Но если вы есть, помогите, пожалуйста, выбраться отсюда живым и здоровым, и до Земли добраться. Очень прошу, а то с ума тут сойду. Не могу уже больше! Помогите, а? Обещаю, если поможете, куплю ваш оберег и носить стану. Прислушиваюсь несколько секунд, затаив дыхание, ожидая, что ответят. Но вокруг тихо. Помогут или нет? Надежда вспыхивает и гаснет. Спи, Андрей, хватит глупостями заниматься. Лучшее спасение — это сон. Они все-таки помогут, верю. Мысль успокаивает. Закрываю глаза. Расслабляюсь. Уже начинаю засыпать, как внезапно раздается звуковой сигнал, возвещая о незваных гостях. Вскакиваю, как от удара током. Руки судорожно начинают искать повязку. Вспоминаю, что оставил на столе, забыв переложить на подушку. Сажусь, хватаю с края и поспешно натягиваю на глаза, наскоро расправляя. Уф, успел! Сердце колотится, как у зайца, но быстро приходит в норму. Больше всего не люблю «ночные» вторжения. Дверь отъезжает в сторону. ОД? Обычно же не беспокоят, когда отдыхаю. Шаги. Незнакомые. Настораживаюсь. — Кто вы? — тут же спрашиваю, испугавшись. Появляется соблазн стянуть повязку, вдруг это чудовище снизу притопало? Но слышу шорох защитного костюма и успокаиваюсь: кто-то из персонала. — Андрюха, я это! — раздается громкий шепот напротив. — Тряпицу с глаз-то сними. — Нельзя, правила, — отвечаю, окончательно смутившись. Голос кого-то напоминает, но не могу вспомнить кого именно. ТИ что ли? Но он, вроде как, в отпуске. Рука незнакомца внезапно стаскивает повязку с глаз и брезгливо бросает на постель. От удивления зажмуриться не успеваю, потому что никто бы из персонала такого сделать не посмел. В смятении смотрю на мужчину в серебристом защитном костюме и маске, которую тот бесстрашно спускает вниз и приветственно улыбается. Челюсть натурально отвисает. — Миха! — выдыхаю пораженно. — Тебя Звездные боги принесли? На миг на лице друга отмечается удивление, а потом поясняет: — Нет, я тебя сам нашел. Держи, — сует в руки что-то прохладное и шуршащее. — Надевай, и бежим отсюда! Опускаю взгляд: защитный комбез, маска, даже сапоги в наличии! Полный комплект обмундирования в прозрачном пакете. Чудеса есть! Звездные боги существуют! Обязательно куплю с ними оберег. На лицо наползает счастливая улыбка. Спасен! Даже не верится…