Орхидея

Сквозь дрему доносится шорох, но не могу понять в реальности или во сне. — Просыпайся, Андрей, у тебя гость, — голос Викмана разбивает тишину, впивается в мозг, проходит по телу, словно электрической волной, заставляя судорожно распахнуть глаза, выдергивая из сна. В испуге понимаю, что Доктор находится рядом, а не общается, как обычно из динамиков. Тут же зажмуриваюсь, вспомнив правила, которые запрещают смотреть на вошедшего. Руки в панике нащупывают на постели повязку, но не могут отыскать. — Простите, Доктор Викман, я не расслышал звуковой сигнал. — Его не было, — сообщает собеседник. — Решил сделать неожиданный визит. Чувствую, смотрит на меня. Взгляд тяжелый, обволакивающий и внимательный, как у хищника. Неуютно. Стало бы намного легче, если бы привычно общался из «стен» палаты. Но нарочно вторгся в мое личное пространство, привычный мирок, словно вытеснив воздух. Ощущаю присутствие гостя физически. Это ненормально, неправильно, или просто разыгрались нервы. Наконец, нахожу повязку, лежащую между стеной и подушкой. Поспешно натягиваю. — Извините, я вас не услышал, — сажусь и прислоняюсь спиной к стене, закутавшись по плечи в одеяло. Не холодно, просто неуютно. За покровом материи чувствую себя защищеннее. Викман показательно доброжелателен, но это доброжелательность кошки к мыши, зажатой в острых когтях, которые не ранят ее только потому, что грызун сидит смирно. — Ничего страшного. Теперь перескажи легенду, которую должен озвучить по прибытии. Что произошло на «Орхидее»? Тут же чую подвох. — Я не должен говорить про «Орхидею», — напоминаю. — Ее не было. Только «Кентавр», «дежурка» и гравитационная аномалия. Я вызвал помощь, но произошло столкновение. Я чудом добрался до спасательной капсулы и катапультировался. Меня подбирает грузовое судно «Ультра»… — «ТНК-Ультра» — поправляет Викман. — Доктор, простите, а точно нужно объяснять все гравитационной аномалией? Многие ставят ее существование под сомнение, особенно, в среде пилотов, — осторожно возражаю. — Знаю. Но не так важна ее сомнительность, как то, что гравитационную аномалию не смогли до сих пор опровергнуть с две тысячи двести четвертого года, как ее открыл Нильс Хансон у планеты «SY-782» после трагедии звездолета «Импульс-1». Он выдвинул версию, что электромагнитная — в гравитационную ее по ошибке переименовали журналисты — аномалия возникает на пересечении двух магнитных полей планет, в этой точке электроприборы звездолета могут сбоить или отказать. Его предположение в свое время вызвало критику. Хансон говорил, что на возникновение электромагнитной аномалии может влиять пока не открытый науке фактор, поэтому предугадать появление не представляется возможным. Сам склоняюсь к тому, что это мистификация. У Хансона есть еще ряд сомнительных работ и его авторитет в кругу серьезных ученых ставится под сомнение. После отказа навигационной системы исследовательского судна «Земля», СМИ зацепились за идею электромагнитной аномалии и здорово раскрутили открытие или фантазию Хансона. У далеких от области астрономических наук новость с таким объяснением аварии не вызовет вопросов, а специалисты еще раз решат, что журналисты — малообразованные люди. Сообщение о трагедии «Кентавра» и дежурного крейсера покрутится пару недель на новостных сайтах и затеряется в ворохе более актуальной информации, а потом и вовсе забудется. Хитро. Собираются дать дезинформацию, а точнее откровенную ложь, чтобы скрыть правду. Не знаю, стоит ли это понимания. — Доктор, я тут подумал… А можно предложить вам свою версию событий? С точки зрения пилота. — Предлагай, — заинтересовано соглашается. — Мне не очень нравится вариант с гравитационной аномалией тем, что я в нее не очень верю и не смогу с честной миной отвечать на вопросы любопытных. Меня сочтут идиотом или я сам себя буду считать. Предлагаю менее мудреный и более простой вариант. Давайте, спишем все на неполадки оборудования? На «Кентавре» произошёл критический сбой навигационной системы. Капитан принял решение попытаться осуществить ремонт. Я же посчитал, что самостоятельный ремонт невозможен, и вызвал спасателей вопреки его желанию, за что на «Кентавре» разгорелся спор. Знаете, у Кирилла тяжелый характер, а меня он не любит. Если бы я так на самом деле поступил, дошло бы до драки, и с большой вероятностью оказался бы битым. Но это можно не упоминать в «официальной версии». Чуть позднее капитан посчитал, что навигационная система уже восстановилась и работает как надо. Кирилл решил совершить манёвр, чтобы выйти на траекторию, ведущую к устью транспортного пространственного туннеля портала «СП-67». С того же направления двигался спасательный корабль, вызванный мной по причине перестраховки. Из-за не устраненного сбоя навигационная система «Кентавра» приняла спасателей за далёкое устье туннеля, неверно оценила расстояние, задала скорость, и направилась к нему на полном ходу, по сути, не заметив. Произошло столкновение на большой скорости и звездолеты рассыпались на куски. Но я вовремя заметил угрозу и успел эвакуироваться. Товарищей спасти попытался, но не удалось. Могу сказать, что их спасательные капсулы не катапультировались из-за сбоя оборудования или же разбило обломками. Как вам такой вариант? — Что ж, неплохо, Андрей. Подумаю над твоей версией. Плюс в том, что она опровергнет текущую с гравитационной аномалией, и будет выглядеть откровением от лица очевидца, которое публика будет рада услышать. Меньше шансов, что усомнятся в ее истинности, включая специалистов в данной области. Еще хорошо, что в предложенные события, ты веришь и сможешь убедительно рассказывать. Верно? — Да. Смогу. В эти события точно. — Отлично. У нас еще есть время принять окончательное решение. Молодец, что озвучил встречное предложение. Такую инициативу я ценю. — Как понимаю, это и в моих интересах тоже. А что будет потом, когда меня спасут пилоты с «ТНК-Ультра»? — Тебя доставят домой, Андрей. И ты заживешь прежней жизнью. Только прежде нужно закончить курс профилактики. Пока все идет хорошо. — Вы меня обрадовали! Вы, правда, отпустите меня? Даже немного не верится. — Да. Шестнадцатого июня две тысячи триста двадцать четвертого года по земному календарю ты окажешься дома. Новость окрыляет, дает надежду, и Викмана хочется буквально расцеловать. Гашу порыв чувств. Но улыбку не могу. — Спасибо! Я очень хочу вернуться, — признаюсь. — Понимаю. Но для этого нужно выполнить ряд условий и обязательств перед нами. Готов? — Да. Я вас слушаю. — Первое и главное обязательство: молчание. Все, что с тобой здесь и на «Орхидее» произошло, хранишь в строжайшей тайне. Не рассказываешь никому, даже во сне шепотом. — Понял. Никому ни слова, — киваю. — Цена сохранения тайны — жизнь, — напоминает Доктор. — Сплети из нейронов эту фразу и навсегда запомни. — Да, — киваю. — Мы живем в мире, где самое ценное — это информация, а не деньги. Она может стать причиной, как колоссального успеха, так и гибели. Научись ценить полученные знания, различать намеки и скрытую информацию, и не разбрасываться бесцельно словами — отныне для тебя это жизненно необходимо. Это гарант твоей безопасности и тех, кто тебя окружает. Запомни. Чувствую тень угрозы. — Хорошо. — Уясни раз и навсегда, — продолжает напутствия Доктор, — Прежде чем заговорить — думай. Лучше смолчать, чем расхлебывать результат неосторожных фраз. Прежде чем что-то сделать — думай. Всегда. Просчитывай последствия поступков и слов заранее, пока их можно изменить. Это очень важно. Ты обязан стать расчетливым, и я не сгущаю краски. Не дай языку стать твоим врагом. Каждое твое действие, Андрей, должно быть обдуманным. Никаких эмоций, никакой импульсивности, привыкай доверять рассудку. Один неверный шаг и… последствия могут стать необратимыми. — Понял. Я буду осторожен. Не выдам я ваши тайны, надоел уже угрожать. — Второе обязательство: не пытайся отыскать нас сам или с чьей-то помощью. Никакой самодеятельности. Если по прибытию, первым делом отправишь сообщение с жалобами на нас в Охрану Порядка, то это будет самая большая ошибка в твоей жизни. Результата не увидишь, а вот последствия будут для тебя фатальные. И для тех, к кому ты обратился за помощью, тоже. Снова угрозы. Как интересно, он настолько влиятелен, что берется угрожать порядкоохранителям? Или блефует? Что-то это совсем не нравится. — Ясно. Не буду отправлять, — тут же соглашаюсь. — Дорогу в Охрану Порядка лучше забыть, как и в медицинские сканеры и клиники. Хотя бы на десять месяцев. — Хорошо. А, если у меня за это время аэролет угонят или деньги со счета спишут? — осторожно добавляю. — Я дам тебе телефон нашего специалиста. Про все чрезвычайные ситуации с тобой будешь сообщать сначала ему. Если получишь разрешение обращаться к порядкоохранителям, тогда сможешь отправить заявление о проблеме. Если ситуация будет критическая, лучше мы сами тебе поможем. Сведения Викмана удивляют все больше. Отпустят меня или нет? Или это будет выгул питомца на поводке? Зачем тюремщик предлагает помощь пленнику? Чем я так ценен? Все становится слишком запутано. Не значит ли это, что Викман замышляет что-то на мой счет? Но зачем тогда отпускать меня? Кажется, потерял нить происходящего. — Я не буду свободен? — неприятно удивляюсь. — Мне теперь все через ваших «специалистов» решать? — Только первые десять месяцев. Я должен убедиться, что ты не представляешь угрозы окружающим. А мистер Викман, правда, так печется о чужой безопасности? Тогда зачем отпускает, если могу быть опасен? Все больше начинает казаться, что Доктор чего-то не договаривает, но не могу понять чего именно. — Хорошо, — сдаюсь, выбора все равно нет. — И как мне с вашими специалистами связываться? — Стандартно: по видеофону, персональному компьютеру. Общественных коммуникаторов старайся избегать. В экстренных случаях связь по ним возможна, но лучше не привлекать внимания. Чьего внимания? Охраны Порядка? К чему столько секретности? Что за экстренные случаи? Мне, что, обязательно выходить с ними на связь? Не нравится все это. — Понятно. Только, знаете, видеофона у меня больше нет. Остался в «Кентавре» и, быть может, летает сейчас где-то в космосе. Пока я еще новый куплю, на мели сейчас. Вряд ли Кэп перевел мне деньги загодя до трагедии, — вспоминаю, что проблемы по прибытию домой не закончатся. — Встанешь на биржу труда, будешь получать пособия, пока не найдешь работу, — подсказывает. — А видеофон я тебе подарю. — Спасибо, — благодарю от души за такую щедрость. Снова щекочет неприятное сомнение: А для чего Викман со мной так носится? По спине бежит холодок. Или просто Доктор — хороший человек и искренне помочь хочет? Ответов нет, как обычно. — Цифры для секретного номера выбирай любые, — продолжает Викман. — Решил, какие лучше запомнишь? — Нет. Простите, даже не думал об этом. — Дата твоего рождения подойдет? — Давайте, — соглашаюсь. Уже собираюсь озвучить число, но Доктор опережает: — Двадцать два, восемьдесят семь, двадцать два, восемьдесят семь. Таков будет номер для связи. Звонок забиваешь через стандартный код. Моя дата рождения для него не секрет. Куда интереснее, чего обо мне не знает… Чувствую себя препарированной лягушкой, как в старых учебниках по биологии. Передергивает. — Да, понял, запомню. А кто мне ответит? Вы? — уточняю. — Я не всегда могу быть на связи. Но ответят сразу в любое время суток, не стоит переживать. Важный момент: никому не пытайся передать этот номер. Подставишь в первую очередь себя. А я, как говорил, не прощаю ошибок. Но послушание зато высоко ценю. — Это уже уяснил, — вздыхаю. — Молодец. Теперь еще кое-что скажу, чтобы предостеречь, а не напугать. Тебе с нами не справиться, Андрей. Все твои возможные ходы по возвращении на Землю просчитаны и каждый уже покрыт заранее. Не пытайся бороться с нами или спасать оставшихся товарищей, будешь обречен, а я этого не хочу. Ты хороший человек и заслуживаешь возвращения к прежней жизни. Все понял? При словах о коллегах-пилотах, сердце сжимается болью. Вспоминаю Антона Содина с «дежурки». Он-то хоть жив? Догадываюсь, Доктор не скажет. Чувствую себя предателем и говорю, что хочет слышать собеседник: — Да. Я и не собирался идти против вас. Мне не важно, кто вы такие, просто хочу, чтобы все это осталось в прошлом, — выходит искренне. «И вы оставили меня в покое» — не добавляю, но это ясно читается меж строк. — Останется. А теперь, даю минуту, чтобы привести мысли в порядок, обдумать информацию и сформулировать вопросы, если нужны уточнения. Потом продолжим беседу. Хочу еще раз напомнить: меня бояться не нужно, Андрей. Я твой единственный друг и советчик, и желаю тебе добра и благополучного возвращения домой. Доктор на какое-то время замолкает. «Добра он желает, как же! — скептически хмыкаю про себя. — Шкуру свою прикрыть, вот его цель! А свободу предлагает купить молчанием и покрытием всех преступлений» И покупаю, потому что выбора не оставили. Трус и слабак, который очень хочет спастись, вот, кто я такой. Снова делается тошно от себя. Интересно, Доктор предлагал Кириллу, Михаилу и Антону те же условия или нет? Очень хочется спросить, как там товарищи, но прикусываю язык, вспомнив о правилах и о мудром совете думать, прежде чем говорить. Может быть, узнаю когда-нибудь. Но не сейчас, не от Викмана. Самообладание, вот чему стоит научиться. — Продолжим? — напоминает о себе собеседник. Внезапно осеняет: они предположили мои возможные ходы, но как их обнаружат? Будут наблюдать? Мысль не нравится совершенно. Хмурюсь. — Да. Доктор, можно вопрос? — Спрашивай, — разрешает. — Вы будете следить за мной на Земле? Повисает пауза, будто собеседник раздумывает над ответом. — Будем, — признается Викман. — Но недолго, только, чтобы убедиться, что ты не представляешь угрозы для людей. Врет или правда? Звездные боги, кто же они такие, раз так свободно рассуждают о слежке, игнорируя Охрану Порядка?! — А вы, знаете, что слежка — вещь незаконная? — осторожно спрашиваю. Что же они творят, гады! Откуда у них доступ к камерам наблюдения? Такие прекрасные хакеры? Или Доктор блефует? Но играет роль так, что ему верю. И от этой веры пробирает озноб. — Да. Но всегда существуют исключения. Как, например, твой случай. Только, пожалуйста, без паранойи. За тобой не будут летать дроны, ходить по пятам агенты-киборги, каждая камера не станет ловить тебя в объектив. «Слежка» — это сильно сказано. Мы просто понаблюдаем за тобой немного со стороны и все. Нечего бояться. Веди себя, как обычно — это очень важно. Твое волнение нам и тебе самому не нужно. Ты не должен вызвать подозрений, особенно у близких. Это важная часть твоих обязательств. Неприятный, но вполне ожидаемый поворот. — Понял, — хмуро киваю. — Не вызывать подозрений, молчать о произошедшем, держаться подальше от медицинских клиник, не заниматься сексом и не обращаться в Охрану Порядка до тех пор, пока не угонят аэролет. Все? — Почти. Нашему специалисту всегда можешь позвонить в любое время, и тебе будет оказана помощь и моральная поддержка, так что не бойся обращаться. Наш специалист тебе врач и все службы в одном лице. Запомни. — Да, мистер Викман, — киваю и понуриваюсь. Так просто от меня не отстанут. — Можно вопрос? — интересуюсь, вспомнив Евгения. — Конечно. — Муж моей двоюродной сестры, — начинаю растеряно, — работает в Охране Порядка. Мне с ним тоже не общаться? — Общайся. С ним можно, а то станет подозрительным, если начнешь избегать. Только ему, как никому другому, даже не смей намекать на произошедшее. Отныне самый опасный враг — твой язык. Либо следишь за ним, либо покойник. Повтори. Приходит осознание: Доктор меня запугивает. Зачем? Может быть, потому что боится сам. Меня? Моих действий? Значит, не настолько всемогущ, как хочет казаться? Немного обнадеживает. Не так страшнее черт, как сам себя малюет. — Либо слежу за языком, либо покойник, — повторяю. — А, может, вы мне его вообще отрежете и никаких проблем? Ой, сорвался. Вот идиот… — Извините, — Виновато понуриваюсь. Доктор неожиданно рассмеялся. — Андрей, а кто тогда с прессой общаться будет? Вот зачем я им нужен. — Ясно, — отвечаю. — Андрей, я не требую от тебя невозможного. Сам поймешь, когда вернешься, как просто жить прежней жизнью. Отвлечешься на бытовые мелочи, общение с близкими, хобби и забудешь о нас. Можешь убедить себя, что мы не существуем, и живи, как раньше. Мой тебе совет. — Хорошо, — соглашаюсь, но понимаю, что никогда не смогу забыть случившееся. — Постараюсь. — Вот и молодец. Ты умен и осторожен. Очень ценные качества. А теперь обговорим твои публичные выступления. Прежде всего, тебе предстоит дать интервью в три канала: «Интересная весть», «Новости Земли» и «О самом важном». Надо же, три крупнейшие СМИ-компании! Две последних центральные новостные порталы. Так просто туда фейк не пропихнешь. Ожидал, что это будет что-то более «желтое», вроде «Вестник дня» или «Смотри!». — Пару дней придешь в себя, отдохнешь, обрадуешь родных, а потом получишь сообщения на видеофон с контактами журналистов, — инструктирует Доктор. — Они сами выйдут с тобой на связь. Главное, не отказывайся от интервью. Волноваться не нужно. Все пройдет хорошо. — Надеюсь, — вздыхаю. — Извините, может, не мое дело, но почему именно эти каналы? Они довольно трепетно относятся к подаваемой информации, вдруг, уличат во лжи? — Не уличат, не переживай, главное, не сомневайся в себе. Они талантливо и интересно подают новости. К тому же население им верит, поэтому выбор пал на эти три канала. — Ясно. Хитрый ход. Если Доктор не разыгрывает меня, а, похоже, не разыгрывает, то, как подговорит журналистов? Подкупит? Обманет? Наверное, мне лучше не знать. — Есть вопросы? — интересуется. — Спрашивай. — Только один. Я не представляю, как буду выступать перед публикой. — Это будут простые интервью с глазу на глаз или онлайн. Возможно, будет голографическая проекция. Ничего страшного. — Я всю жизнь считал себя честным человеком, — сетую. — Но я постараюсь. — Андрей, у тебя все получится, иначе я бы не стал предлагать, — подбадривает, как ребенка, видя сомнения. — В жизни бывают такие ситуации, чтобы скрыть что-то, надо идти на ложь. К тому же в твоем случае — это цена твоего возвращения домой. — Понимаю. — Учись убеждать слушателей, независимо от истинности или ложности информации. Откровенно врать не советую, ибо на такой лжи легко попасться. Иди путем полуправды, когда это возможно. Всегда помни, какие легенды рассказываешь другим, чтобы не создать себе еще больше проблем. У меня нет выбора, придется принять все условия. И лгать. — Да, — соглашаюсь. — У меня нет альтернатив. — Андрей, хочу еще раз напомнить: ситуация, в которую ты попал, настолько серьезна, что ради «хэппи энда» придется быть осторожным, бдительным и уметь хранить секреты. А так же убедительно лгать, как никогда раньше. Ты должен верить в каждое слово в момент произношения. Потому что правду о случившемся говорить тебе строжайше запрещается. Даже намеки. Того что произошло с тобой — официально не было. Есть только та легенда, которую мы обговорили и еще не раз обговорим. Она станет для тебя истиной. Ты должен сам поверить в нее и убедить других. Это плата нам за освобождение. Дашь интервью, отметишься на новостных сайтах, возможно, выступишь на ТВ. Ты должен быть к этому готов и держаться уверенно и говорить то, что мы с тобой сейчас учим. Это очень важно. Понимаешь? — Да, — киваю. — Андрей, СМИ Земли уже озвучили весть о твоей гибели. Реабилитировать тебя крайне сложно. Официально ты уже мертв, понимаешь? Тебя не существует. Чтобы «воскресить» человека — одной моей помощи недостаточно, ты сам должен себе помочь, проявляя инициативу в исполнении наших условий. Да, некоторые могут показаться тебе нелепыми, но просто пойми: так надо. Я не собираюсь над тобой издеваться, хочу лишь предостеречь от смертельных ошибок и помочь вернуться домой. Ты и так настрадался, тебе не место здесь. Понимаешь? — Да. Я очень хочу домой. Я выполню все, что вы скажете, — поддаюсь. — Ты умный парень. Справишься. Потому что иных вариантов нет, раз согласился вернуться домой. Если не уверен в своих силах, скажи, есть другой вариант твоей истории и он будет не так уж плох. — Не хочу других вариантов. Хочу на свободу… — Вот и отлично. Значит, договорились. Никто на Земле не знает, что здесь произошло. Я стал свидетелем чудовищных вещей и не могу об этом рассказать. Вернее могу, но, скорее всего, убьют после этого. Доктор вполне прямо намекает на это. Стоит ли оно того? Стоит ли моя жизнь — правды? Черт, нет, я не герой и не самоубийца. Просто случайный парень, который попал, куда не следовало, и ему лучше об этом забыть и жить так, будто ничего не было. Только буду ли после этого спать спокойно?.. — Шпионом себя чувствую, — жалуюсь. — Ты не шпион. Ты единственный выживший при столкновении двух звездолетов. И чтобы остаться таковым, должен сохранить наш секрет. Все понял? — Да. Как понимаю, хранить всю жизнь? — Верно. — Что поделать, сохраню, — вздыхаю. Сделка совершенно не нравится. Чувствую себя не жертвой, а соучастником преступления. Вязну, как в болоте, в чужих грехах. А ведь они — убийцы — проносится мысль. Если их преступления вскроются, меня накажут, как соучастника? Понимаю, что совершенно не хочу рассуждать на данную тему: тошно. — Хочу отметить еще важный момент, — продолжает Викман. — Раз ты единственный выживший, то остальные — погибли. Никаких попыток спасти друзей быть не должно. Спасать ты можешь отныне только себя. — А они живы или мертвы? Это я могу узнать? Просто очень переживаю за товарищей, — не могу не спросить, чувствуя, что возможности больше не выпадет, да и Док сам разрешил задавать вопросы. — С этого мгновения это не должно тебя волновать. Они погибли в аварии. Это все, что тебе нужно знать. Советую в это поверить и не мучить себя ненужным благородством. Выжил только ты. «Пойдя на сделку с Дьяволом…», — добавляю мысленно, горько усмехнувшись про себя. Предатель… — Ясно, — с грустью вздыхаю. Будет ли место надежде на помощь оставшимся пленникам? Не хочется быть последней мразью, но Доктор не оставляет выбора. Подумаю над этим после. На Земле, если вернут. — Как вернешься, живи так, будто ничего не произошло, — напоминает то, что уже уяснил. — По-началу будет непросто, придется контролировать себя на тему наших обязательств, но привыкнешь быстро. Время лечит и вылечит. Забвение о случившемся станет лучшим лекарством. Будешь жить дальше, и радоваться жизни. Разве, не этого хочешь? Без секса. Без Алины. Удручает. Но это и, правда, меньшее из зол, если бы оставили здесь взаперти. — Именно этого, — соглашаюсь. — Признаюсь, очень рад, что вы меня отпускаете. Выполню все, что вы сказали. Будут еще указания? — Да. Парочка мелочей, которые не должны будут сильно усложнить тебе жизнь. Не стоит стричь волосы. Желательно, десять месяцев. Какой абсурд! Док издевается? Я же в обезьяну превращусь! — А я имею право знать причину? — осторожно интересуюсь. — Не хотел бы, чтобы ты вздумал отнести волосы на анализ, — признается. — Так что этот вариант крайне советую не претворять в жизнь. — Я и не собирался. На анализ достаточно и волоса. Но за идею Доку благодарен. Хотя, вряд ли он позволит безнаказанно это осуществить, так что вариант становится крайне рисковый. — Привык к коротким волосам. Ну, ничего, начну заплетать косички, — пробую пошутить, но Доктор не замечает юмора. — Думаю, до этого не дойдет. Препараты, которые использовались для профилактики, обладают побочным свойством замедлять регенерацию. Так что волосы и ногти будут какое-то время расти крайне медленно. Сейчас их рост буквально остановлен, так что услуги автопарикмахера долго не понадобятся. Интересный поворот. Не зря отметил, что щетина не растет. Теперь ясно почему. — Знаете, я бы и сейчас хотел прическу покороче, — озвучиваю желание. — Хотя бы челку подстричь. Доктор на миг замолкает, словно раздумывая, а потом отвечает: — Здесь нет робопарикмахера, так что придется привыкать к текущей прическе. — Ладно, это ерунда, привыкну. — А теперь перейдем ко второй мелочи, возможно, досадной, но ее тоже необходимо принять. Нельзя пить алкоголь и алкогольсодержащие напитки ни в каком виде. Он не совместим с препаратами профилактики и вызовет очень тяжелое отравление организма. — О… Даже на праздники нельзя? — Нет. Ни глотка, даже на пробу. Так же избегай попадания алкоголя на кожу. Окружающим можешь говорить, что аллергия, дабы не вызвать подозрений. Как интересно. Вот такой расклад совсем не нравится. У меня было несколько любимых алкогольных напитков, а тут прямо в трезвенники записаться придется! — Ясно, — соглашаюсь. — Хорошо, перетерплю десять месяцев. — Андрей, не хочу напрасно обнадеживать, но отторжение алкоголя может сохраниться дольше. Этот побочный эффект не до конца исследован, так что не могу дать никаких гарантий. При худшем раскладе, реакция останется пожизненной. Нда. Ни секса, ни алкоголя, как жить дальше? Не жизнь будет, а одни ограничения. — Неприятно, — сетую. — Буду надеяться на лучшее, раз остался жив. А как с другими продуктами? Я все могу есть? — Все, что не содержит алкоголя. — Хоть на этом спасибо. — Есть еще одно побочное действие, о котором хочу сообщить. С ним ты уже знаком — это нарушение цветовосприятия, когда зрительная картинка становится черно-белой. Нарушение кратковременное и часто беспокоить не должно. Если такое еще раз повторится, чтобы прошел эффект дальтонизма, важно сразу же закрыть глаза и представлять яркие цвета. Считаешь до десяти секунд и открываешь веки. Если цветное зрение не вернулось, повторяешь попытку. Понял? — Да. А это пройдет со временем? — Должно, — обещает Доктор. — Всего лишь остаточные действия препаратов, пройдет без последствий, не стоит волноваться. Хочу предупредить: при этом зрачок расширяется, и глаз может кратковременно изменить цвет. Чтобы не вызвать ненужных вопросов, избегай в этот момент смотреть на людей. Это важно. А еще из-за замедленной регенерации, советую избегать порезов, травм и медицинских вмешательств. — Это значит, что у меня может быть кровотечение? — пугаюсь. — Нет. Угрозы для жизни не будет. Просто медленное заживление ран. — Понял. Хорошо, буду себя беречь. А это пройдет? — Да, пройдет со временем, как вымоются из организма препараты. Вот и все, что собирался сказать, — заканчивает беседу Доктор. — Все понятно? Есть вопросы? — Нет. В целом понятно. — Тогда до завтра. Еще не раз обговорим детали, мне нужно твое полное понимание, как себя вести по возвращению. — Хорошо, — киваю. Доктор встает, — слышу шорох одежды, — и выходит из палаты. Стаскиваю повязку с глаз на шею. Устало тру лицо. Теперь осталось переварить полученную информацию.