Орхидея

Время тоже может доставлять страдания. Это я понял именно здесь. Томительное ожидание, раскрашенное в яркие цвета надежды и мрачные оттенки отчаяния. Сижу на постели и смотрю на дверь. Старался не замечать все это время, но теперь за ней спасение. Свобода. Точнее за стенами звездолета. В волнении комкаю в пальцах край одеяла. Глядя на привычные стены палаты, даже не верится, что сегодня вернусь домой. Интересно, как меня повезут? Отвезут в док и посадят на звездолет «спасателей»? Поживем, увидим, как говорят. Волнение впервые приятно без привкуса страха. Предвкушение радости в ожидании свободы. Я уж отчаялся, что увижу Землю, а тут снова могу мечтать о ней. Как будто вечность провел в заточении, а прошлое превратилось в сон. И вот теперь сон пообещали сделать былью. Вспоминаю мать и Алину. Надеюсь, они дождутся меня. Надеюсь, Алина не нашла себе парня, а мать не поседела с горя. Сестра должна ее поддержать. Но я ни в чем не уверен. Не хочу представлять встречу с родными. Не сейчас, вдруг, спугну. Самое приятное, что здесь было — это принимать душ. Не знаю, почему так полюбил воду. Может быть, смывал стресс. Часами простаивал под струями воды. Это отвлекало от мрачных дум, расслабляло, умиротворяло. Да и физически приятно. Заметил, что именно в воде дважды пропадало цветное зрение. Как Доктор и говорил, закрывать глаза и представлять яркие краски, помогает. Всего несколько секунд наваждения, так что не успел испугаться. Надеюсь, полностью пройдет. Обещание свободы скрашивало все дни оставшегося пребывания здесь, наполнило существование смыслом. Доктор простил мне все штрафные дни за хорошее поведение. Он стал ко мне более доброжелательным. Викман по моей просьбе зарядил планшет, и я смотрел на время так часто, как мог. Я не знал, какое сейчас точно число и не мог свериться с земным календарем. Но шестнадцатого июня ждал, как праздник. Как день рождения. Сегодня оно наступило. Вспоминаю, как Доктор приходил каждый день. Отключал звуковой сигнал, но я научился тоньше ощущать приближение гостя, так что он больше не застал меня врасплох. Загодя натягивал повязку и садился в ожидании беседы. Доктор не рассказал ничего нового, но сосредоточился на деталях. Он принял мою версию событий про столкновение «Кентавра» и «дежурки» и требовал уверенного пересказа без запинок. Заставлял представлять события, обрисовывать их в ярких красках, заменить несуществующие куски памяти воображением. Задавал уточняющие, а иногда провокационные вопросы, на которые я должен был грамотно ответить, утаив правду. Перечислял, что мне запрещается делать и как себя вести. Затем начали проигрывать сценки по ролям, где он журналист, прохожий или мой родственник, который задает вопросы о случившемся разной степени каверзности. Я отвечал с каждым разом все более воодушевленно, входя в роль. В какой-то миг, даже поймал себя на том, что ощущаю к Доктору симпатию, как к человеку, который решил меня спасти. Потом одернул себя, но так и не понял, что к нему чувствую: страх, ненависть или благодарность. Все это время приходило ощущение, что я готовлюсь сняться в дурацком шпионском фильме. Но, вспоминая события на «Орхидее», принимался с еще большим усердием запоминать информацию. Время от времени мучила совесть. Утаивать правду преступно с точки зрения справедливости. Доктор и другие его подельники останутся безнаказанными. Но зато я буду жить свободным. Эгоистично звучит, когда мои товарищи останутся здесь в плену. Или их тоже отпустят, если будут покладистыми? Ответов снова нет, а надеяться на лучшее выйдет самообманом. Не зря говорят, что в этой жизни за все нужно платить. Без особых раздумий купил свободу молчанием. Возможно, это приемлемая цена. Вот, если бы Викман сказал кого-то убить за освобождение, тогда бы я крепко подумал. А так и винить себя особо не за что. Оставаться здесь обещает безумие. Возможность вернуться домой использую обязательно. Я не соучастник преступлений, я жертва, которая хочет спастись из западни и никогда в нее не возвращаться. Чувствую внезапную грусть по космосу, работе пилотом, прежней жизни, которую решил оставить. Тут же гоню прочь. Здесь слишком опасно. Оглядываясь назад, четко вижу, что слишком легко, безответственно смотрел на жизнь, ситуации, совершенно не думал о последствиях. Просто жил, как кривая выведет. Не вывела, завела в ловушку, тупик. Шикарный урок на будущее, если останусь жив. Нет, здесь даже не о чем сожалеть. Буду жить на Земле. Хватит с меня скитаний, космоса. Обрадую мать наконец-то и Алину. Найду любую работу, главное, на твердой почве. Стану жить тихой спокойной жизнью. Без секса. Без детей. Без семьи… Ну, и черт с ними! Не особо я и собирался становится семейным. Свободу люблю. Чтобы в любой момент улететь… Только уже налетался, хватит. Профилактику в шесть уколов перенес хорошо. Заметил интересную деталь: сразу после процедуры практически не ощущал появление Доктора, но вот на второй день, накануне новой инъекции, странные ощущения обострялись и только к Викману. Кэса и ОД я так не чувствовал. Или немного иначе... Почему-то пугает прислушиваться к себе. Никому из персонала не стал говорить, решив, что скорее всего это мои домыслы или побочное действие препарата. Кэс оказался прав: последующие уколы вызывали в голове все меньше безумных образов и приходил в себя, куда быстрее. Помню, спросил у Кэса про замедленную регенерацию и заживет ли ранка после укола. На что врач ответил, чтобы я не переживал и заживляющий раствор, который наносится после инъекции, решает проблему. После третьего укола стал меньше бояться и мужественно вытерпел все до конца. Вчера был последний визит к Кэсу на укол. Инъекция прошла хорошо, ощутил только головокружение. Прокручиваю в памяти события. Слез со стола и ОД привычно помог сесть в аэрокресло. — Вот и окончена профилактика, Андрей. Теперь ты полностью здоров! — радует Кэс. — Третья фаза прошла успешно, чем я доволен. Можешь возвращаться на Землю. Считай, я тебя выписываю. — Спасибо! — расплываюсь в улыбке и не могу сдержаться. — Простите, мистер Кэс, но я так рад, что больше вас не увижу! Удачной вам работы без меня! Врач усмехается: — С тобой было приятно работать, юноша. Мне нравятся спокойные пациенты. Буду тебя в пример приводить. Звучит зловеще. Не хочу думать, что у Кэса будут еще подопытные, но он прямо на это намекает. От него так и веет холодом, очень неприятный тип. Самый страшный врач, которых встречал. — Лучше не надо, — отказываюсь от такой «чести», надеюсь, я смогу забыть о нем. — Я постараюсь все забыть, чтобы спать спокойно. — Хорошее решение, — усмехается. — Доброй дороги, юноша. — Прощайте, Кэс. ОД уже поднимает аэрокресло, как врач внезапно добавляет, обращаясь ко мне: — На прощание могу дать только один совет, Андрей. Выполняй все инструкции Доктора, — пожелание выглядит многозначительно и зловеще, вызывая дежавю с первым днем знакомства. Ничего не отвечаю, и помощник вывозит из кабинета. — Андрей, сейчас зайдем к Психологу, а потом поедешь в палату, — сообщает ОД. — Ясно, — киваю удивленно. — А что меня ожидает? — Не знаю, но точно ничего страшного, — успокаивает конвоир. Везет не пристегнутым. К наготе привык настолько, что больше не стесняюсь. Люди попадаются редко, чаще роботы. Кожей чувствую, как стоят у стен, иногда расхаживают, может, выполняют поручения персонала. Роботы уже не пугают, как в первые дни, воспринимаю частью обстановки, но прекрасно понимаю, что опасны, стоит мне сделать попытку к бегству. Бежать не собираюсь. Или сами отпустят, или… замучают до смерти. С мрачным настроем подъезжаем к двери в какой-то кабинет, слышу, как открывается. ОД плавно завозит меня внутрь помещения, разворачивает в сторону и ставит на пол. Чувствую, что за спиной кто-то есть. Кто-то… знакомый. — Здравствуй, Андрей, — раздается за спиной из дальней части помещения голос Психолога. Тепло поздоровался, как с давним знакомым. — Здравствуйте, Герр Профессор, — отвечаю в дань вежливости на всеобщем наречии. Слышу, как ОД покидает помещение. За ним мягко шуршит дверь. Удивляет, думал, опять посадят в это жуткое кресло. — Готов пройти электронные тесты? Обещаю, не будет ничего сложного. — Да. Я же не могу отказаться. — Можешь, Андрей, — вдруг, удивляет психолог. — Я не заставляю никого общаться со мной против воли. Но это часть моей работы, поэтому буду рад, если окажешь услугу в ответах на вопросы. — Хорошо, окажу, — чувствую, как отношение ко мне поменялось. — Вот и славно. Сними повязку и посмотри перед собой, — напутствует Герр Профессор. Осторожно стаскиваю повязку на шею. Оказываюсь в небольшом затемненном помещении, стены не могу рассмотреть, но, кажется, они темные. Источник света передо мной — столешница из стекловолокна с голубоватой подсветкой. Внутри видно меню. В следующее мгновение оно становится объемным, наклоняясь и превращаясь в голографический экран. — Теперь под каждым вопросом выбирай вариант ответа, который тебе наиболее близок. Вопросов сто двадцать пять, не торопись, подумай. Можно пропускать при желании, а в конце к ним вернуться, — поясняет Психолог. — Главное, будь честен. Как говорят немцы: «Ein reines Gewissen, ein gutes Ruhekissen» — Чистая совесть — хорошая подушка для отдыха, — переводит на международный язык. — Ясно, — соглашаюсь. — Буду отвечать честно. Заметил, что отношение персонала ко мне поменялось в лучшую сторону. Причина — мое покладистое поведение? Даже сейчас сижу не привязанный, а Психолог находится где-то сзади. Чувствую, что в одном помещении со мной. Не боится, что нападу? Не решаю оглядываться, только бросаю по сторонам осторожные взгляды, опасаясь различить очертания роботов. Но их нет. — Герр Профессор, — решаю задать волнующий вопрос, ощущая доброжелательность психиатра. — Можно спросить не по теме задания? — Конечно, слушаю. — Вы ведь знаете, что меня вернут на Землю? — Да. Только, прошу, никаких «вы», не люблю офицеоз с пациентами. — Хорошо. Если я случайно совершу ошибку, нарушив правила Доктора Викмана, то, что мне за это будет? — А он тебе не сказал? — Нет. Я побоялся спросить. — Смотря, какая ошибка, мой друг. Если ее можно устранить без последствий, тогда ничего. А, если нет, то… решать будет Доктор. Но, думаю, тебе не стоит волноваться на этот счет. Все пройдет хорошо. Я в тебе уверен. — Спасибо, Герр Профессор. Вы меня успокоили, — на самом деле тревога сохраняется. — Я обещаю следовать обязательствам, которые дал Доктору и сохраню ваши секреты. Тогда он меня не убьет. — Конечно, нет. Все будет хорошо, — успокаивает Психолог. — Доктор не любит рисковать понапрасну. Если он тебя отпускает, значит, уверен, что ты справишься с поручениями. — Справлюсь, — киваю, но движение выходит обреченным. — Готов начать тест? — напоминает собеседник. — Да. — Тогда вперед. Если будут вопросы по теме заданий или личного плана, задавай, проконсультирую. — Хорошо. Я начинаю. Принимаюсь отвечать на тесты. Туда входят вопросы по выбору цветовой гаммы, изображений, несколько заданий было на логическое мышление. Часть вопросов показалась бессмысленной, но ученым виднее. Отвечаю искренне и выполняю все задания. Психолог все это время скрывается в затемненной части помещения и наблюдает за мной. Странное ощущение чужого и одновременно родного присутствия немного давит на нервы. Но Герр Профессор время от времени интересуется, как идут дела, особенно видя мои заминки. Разряжает напряженную обстановку забавными историями из его практики или непринужденными шутками. Расслабляюсь и под конец сеанса ощущаю спокойствие, а затемненное помещение начинает казаться уютным. — Я закончил, — сообщаю, выбрав ответ на последний вопрос, который отложил на потом. — Умница, — хвалит Психолог. — А теперь надевай повязку, скоро за тобой зайдет наш младший сотрудник. — Больше никаких вопросов? — Нет. Только пожелание не волноваться. После того через что прошел, у тебя есть все шансы стать смелее и увереннее в себе. — Признаю твою правоту, Герр Профессор. Сейчас мне не страшно. — Вот и замечательно. У тебя впереди долгая и счастливая жизнь. Психолог хороший человек, как и ОД, просто работает на плохих людей. Я, даже хотел пожелать ему сменить работу, но это показалось слишком грубым, да и не знаю всех тонкостей, почему он решил работать именно здесь. Лучше не стану рассуждать на эту тему и озвучивать нетактичное предложение. ОД входит в помещение. Привычно натягиваю повязку на глаза. — Прощайте, Герр Профессор. — Доброй дороги, Андрей. Помощник, молча, вывозит меня из помещения и возвращает обратно в палату. Больше меня не беспокоили, анализы не брали, как опасался. Только сегодня по утру Кэс собственной персоной отвез меня на сканирование. ОД, должно быть, был занят, но обратно в палату доставил уже он. Лежал я на столе под сканером минут двадцать, что удивило, не пристегивали, только сказали: не шевелиться. Под конец пришел Доктор, услышал и ощутил его присутствие в дальней части помещения. Викман негромко говорил с Кэсом о чем-то, я не расслышал слов. Похоже, помещение со сканером разделяла стена. Я еще в прошлый раз обратил внимание, что голос Кэса доносится приглушенно, а теперь предположение все более казалось правдивым. Но стена явно не была глухой, иначе бы голос раздавался из переговорного устройства. Викман вскоре подошел и сообщил, что со мной все замечательно. Это очень обрадовало. Пообещал, что сегодня же отправит домой. Я благодарил его от души и назвал самым лучшим врачом в порыве чувств. Только станет ли хороший человек работать в таком месте. Хотя, как специалист, он, может, и отличный. Снова бросаю взгляд на время на экране планшета, но, когда не знаешь, который час по земному времени, сложно ориентироваться. Могут за мной придти, как в эту минуту, так и через несколько часов. Пребываю в нетерпении, сижу, как на иголках. Теперь ни Доктор, ни Кэс мои палачи, а время. Оно тянется слишком медленно. Тяжело вздыхаю. Когда же Доктор придет за мной? Хочу домой. Очень. А, если обманут? Снова тень сомнения, но сейчас лишь колыхает тревогу в душе и гаснет. Отпустят. Доктор не мог, ради забавы, разучивать со мной легенду так долго. Внезапно раздается звуковой сигнал, обрадовав и одновременно взволновав. Викман? Тут же натягиваю на глаза повязку. Дверь открывается, но привычного ощущения чужого присутствия нет. Значит, не Доктор. Различаю знакомые шаги и узнаю ОД. — Скоро отбываешь, — воодушевленно сообщает помощник. — Вот одежда. Через двадцать минут за тобой зайдут. Кладет — явно вещи — на край постели. — Спасибо, — благодарю. — Знаешь, ОД, даже не верится, что уеду отсюда. Такое чувство, что всегда здесь был. — Не у тебя одного так, — усмехается. — У самого складывается впечатление, что живу тут больше, чем дома. Завтра тоже восвояси отчаливаю. Так-то с сегодняшнего дня отпуск, но я решил тебя проводить и одно дело доделать. Не хочу, чтобы Кэс меня на отдыхе дергал. — Значит, и ты на свободу, — улыбаюсь. — Да. По правде сказать, сегодня уехать хотел, думал, с тобой захватят. Но Док принципиальный человек: нет и точка! А ты, счастливый, смотрю. Выписка пациента — самое радостное время для врача, так что я тоже рад. Как тебя впервые увидел, сразу подумал, что все благополучно закончится. — Ты хороший человек, — хвалю мужчину и решаюсь добавить, то, что скребет на душе. — Надеюсь, ты будешь так же относиться к тем, кто остался здесь, и у них все тоже закончится благополучно. — Мы вряд ли теперь увидимся, — делает вид, что не замечает намека, — так что, давай, прощаться. Удачного тебе путешествия в родные края, Андрей. — Спасибо. Тебе тоже. Прощай, ОД… Даже немного жаль, что не знаю тебя в лицо. Но я помню правила. — Ой, мое лицо — это очки и маска! Уже сам себя иначе не представляю, — смеется помощник. — Все, пойду, а то опять заболтался и тебя отвлекаю. Одевайся. И, знаешь, жизнь — штука длинная. В последней фразе ощущается туманный намек. Почему-то представил по интонации, что парень мне подмигнул. Помощник покидает палату. Стягиваю с головы повязку, бросаю на постель. Взгляд притягивает стопка вещей на постели. Аккуратно свернутый комбинезон пилота с «Кентавра», белые трусы и футболка. На полу стоит пара черных ботинок — в голенище одного виднеются, скатанные в трубочку, темно-коричневые носки. Обувь точно не моя, у меня были более потертые и немного другого кроя. Но здесь и не может быть моей обуви, осталась на «Кентавре». Наклоняюсь и беру в руки ботинок. Осматриваю. Стоит отметить, что обувь очень похожа, если не вдаваться в детали. Со стороны легко спутать. Откладываю и рассматриваю вещи. Трусы и носки новые, но бирок от производителя нет. Комбинезон мой. Постирали и вернули? Беру в руки, расправляю. А на нем не осталось заразы? Или Доктор говорил, что утилизировал мои вещи? Не помню… А вот тут, помню, карман был слегка порван, но теперь зашит и это не похоже на починку. Да и цвет чуть насыщенней, нашивка немного из другого материала… Странно. Внезапно осеняет: это не моя одежда! Другая, но очень похожая. Комбез не выглядит новым, его явно стирали, на рукаве и колене потертости… Но на Кентавре была своя форма, уже несколько устаревшего кроя — Кирилл купил костюмы явно по уценке и только заказал бирки с именами и эмблемой корабля — частное судно, а пафоса, как будто межпланетный лайнер первого класса. Вряд ли такие костюмы сейчас можно легко и быстро найти в продаже. Или мне все же вернули старую одежду? Верчу перед собой. Нет. Нашивка на плече «Кентавр» не со старого костюма — несколько другая, хотя на первый взгляд незаметно. Это просто я вижу, что оттенок нитей немного другой и структура ткани. Точно новый комбез. Только будто нарочно состаренный. Поражает, что Док решил воссоздать детали. Где нашел такую же модель? Его пилоты носят подобное? Неужели, Викман распорядился сшить комбинезон на заказ? Откуда мне столько чести? А потом дошло, что раз не было «Орхидеи», то и вещи мне испортить было негде. Тогда все логично: я должен быть в костюме пилота по возвращению на Землю. А мои вещи, они, получается, уничтожили. Правильно, после той мерзкой заразы от них разумнее избавиться. Облачаюсь в нижнее белье. Натягиваю комбинезон. Так непривычно ощущать ткань на коже, чувствовать под пальцами материю. Как непривычно ходить в одежде! Кому скажи: посмеются. Голышом легче и комфортнее. Но вещи дают чувство защищенности и того, что снова обретаю прежний статус. Я — Андрей Виноградов, второй пилот «Кентавра». Сегодня вернусь на Землю и хватит с меня приключений. В правом кармане комбеза брюк обнаруживается что-то прямоугольное. С любопытством достаю. Это же видеофон той же модели, что у меня пропал! Только новый. Откуда Док его достал? У меня «раскладушка», которые уже не выпускают, сейчас в моде модели с гибким сворачивающимся экраном и голографическим проектором. Викман меня удивляет. Видеофон не выглядит купленным с рук. Интересно, он чист или что-то загружено? Включаю. Пароля на устройстве нет, надо будет установить. Сеть не ловит — значок автоблокировки соединения. Гм, это Док сделал, чтобы местную сеть не поймал? На дисплее сразу всплывает автоматический запрос к привязке к профилю из сетевой базы данных и требование ввести идентификационный код. Если связь заблокирована, то, конечно, операция не выйдет. Понимаю, что пока я тут, менять настройки не стоит. Вернусь на Землю и залью в телефон данные. Только не помню, как давно делал резервную копию… Всех контактов и подписок может не быть. Хотя, конечно, это мелочи. Убираю видеофон обратно в карман. Надеваю носки. Не помню, какого были цвета предыдущие, но это мелочи. Обуваюсь. Вот я и готов к путешествию домой. Приглаживаю пятерней волосы, сбросив со лба. Какое-то время стою, а потом сажусь на край постели. Чувствую себя неуютно. Беру стакан со столика, заполняю до половины водой. Выпиваю. Пить не хочется, просто для успокоения. Ставлю стаканчик обратно на столик. На нем еще стоит белая пластиковая баночка со снотворными таблетками. Последнюю неделю начались проблемы со сном. Я не мог заснуть. Когда прошло более суток бессонницы, пожаловался Доктору. ОД принес упаковку таблеток и сказал пить перед засыпанием. Помогло. Но пробуждение стало выходить долгим. Если бы не привычка натягивать повязку по сигналу от двери, то спал бы дальше. В остальном самочувствие было хорошим. Наконец, дверной сигнал возвещает о приходе гостя. Викман! Чувствую аж через дверь. Тут же натягиваю повязку на глаза и нервно сжимаю пальцами края кровати. Дверь открывается. Доктор входит в помещение. После последней беседы, он унес стул. По тихому жужжанию узнаю аэрокресло. Слышу, как опускается на пол в середине комнаты. — Встань, — произносит Викман. Подчиняюсь. — Как села одежда? Удобно? Обувь не жмет? — интересуется, подойдя ближе. — Да. Точно мой размер. — Хорошо, — одобряет. Чувствую, как его пальцы в кожаных перчатках поправляют воротник. Заставляет меня повернуться вокруг оси. Понимаю, что критически осматривает. — Вы сейчас отправите меня домой? — спрашиваю. — Это зависит исключительно от твоего желания. Если есть сомнения в своих силах, в своем умении балансировать на грани лжи и правды, если не готов следовать ограничениям, то у тебя последний шанс передумать и остаться здесь не в качестве пациента. Потом возможности повернуть назад не будет, — серьезно предупреждает Викман. Если откажусь, понимаю, никогда не вернусь домой, даже если перестанут держать в палате и дадут какую-нибудь работу. Не могу здесь больше находиться. Нестерпимо хочу домой. К маме. Алине. А для этого надо в точности выполнить требования Доктора. Надежда толкает принять любые условия. Все сделаю, только бы покинуть опостылевшие стены. Оно того стоит: молчание. Выдержу. Смогу. Потому что больше жизни, больше всего на свете хочу убраться из проклятого места и навсегда забыть о нем. А потом до конца дней своих не покидать пределы родной Земли. — Я не передумал и хочу вернуться. Выполню все обязательства. Я все запомнил, — отвечаю твердо. — Отлично. Тогда и я выполню свои. Хочу, еще раз предупредить. Я организовал твое спасение, также смогу организовать и несчастный случай. Помни об этом, если возникнет мысль не соблюдать обязательства. Если буду послушен, то ничего не угрожает. — Да, Доктор. Обещаю исполнить все в точности. — Молодец. Садись, — берет за плечо и отводит к аэрокреслу. Опускаюсь на сидение. Прикосновение его пальцев будоражит. А еще у него сильная рука, отмечаю. Доктор быстро разжимает пальцы и отходит. — Видеофон взял? — уточняет. — Да. В кармане. Спасибо. Теперь не придется покупать новый. А старый останется летать среди звезд вместе с обломками «Кентавра». Вспоминаю Кирилла. Его излечили или не вышло? А как там Миха и Антон? Понимаю, что больше не имею права задавать ни один из этих вопросов. Пусть лучше Доктор думает, что мне плевать на товарищей. Пусть видит тем бездушным гадом, каким хочет слепить. Во мне еще осталось совесть. Что-нибудь придумаю, чтобы вернуть друзей. Если страх за свою шкуру не окажется сильнее. — Возьмешь с собой еще кое-что, — в руки ложится пластиковая баночка. — Здесь шестьдесят снотворных таблеток. У тебя идет нарушение сна, сбились биоритмы, а по возвращению ситуация может усугубиться. Пей по таблетке на ночь, а на утро обязательно заводи будильник, иначе можешь проспать. — Ясно. Здесь на два месяца? А потом все придет в норму? — Должно. Если не придет, пришлю тебе еще упаковку. Но, думаю, не понадобится. Пей только, когда бессонница. Первый месяц лучше принимай каждый вечер. Пришлет? Службой доставки? Не решаюсь уточнять. — Хорошо. Но я могу купить снотворное на Земле, когда закончится ваше. — Не советую пить покупное, эффект может быть не тот, да и тебе придется идти к врачу, чтобы получить рецепт. В тех таблетках, что тебе дал, доза рассчитана только на твой организм и это важно. Никаких побочных эффектов не будет. — Понятно. Что ж, буду пить таблетки, — соглашаюсь, к тому же опробовал, и самочувствия не ухудшили. — Только учти одну вещь: это лекарство никто не должен видеть. Спрячь у себя в спальне и никому не смей давать, тем более пробовать. Одно из веществ таблетки убирает побочные эффекты профилактики и на другой организм может повлиять отрицательно. Теперь таблетки начинают немного пугать. — А их точно нужно пить? — сомневаюсь, перекатывая баночку в ладонях. — Только, если беспокоит бессонница. А тебя она уже беспокоит, так что обязательно. Если не будешь пить, перестанешь спать, а это вредно для мозга. — Ясно. — Убери баночку в карман, — советует. Исполняю сразу же, спрятав в нагрудный и застегнув молнию. — Вот и все, Андрей, — объявляет Доктор. — Скоро ты окажешься дома. Все обязательства железно запомнил? — Да, — киваю. — Хочу проверить. Ответь на несколько вопросов. Готов? — требует Доктор. — Да. — Ты считаешь себя честным человеком? — Да. — Ты можешь сказать неправду? — Да. — Ты будешь винить себя за это? — Нет, — выдаю не слишком уверенно, потому что чувствую укол совести. — Андрей, нельзя в себе сомневаться, — заметил собеседник. — В рамках обстоятельств ты поступаешь единственно правильно. Чувства вины быть не должно. Мы же это уже обсуждали. — Да, помню. Никакого чувства вины. Моя позиция верная, — соглашаюсь. — Хорошо. В каких случаях допустима ложь? — Чтобы скрыть события, которые никто не должен знать. — Тебя уличили на лжи. Твои действия. — Не оправдываться. Выказывать обиду и прекращать разговор. Или обвинить оппонента в ответ, выбрав тактику нападения и найдя его слабое место. — Предъявляют доказательства твоей лжи. — Если нет аргументов в противовес, то сводить ситуацию к эмоциям. Если зажали в угол, извиниться и выставить себя жертвой обстоятельств. Придумать вескую причину для лжи. Если дело касается моего пребывания в космосе, то списывать все на потерю памяти, шоковое состояние или гибернацию. Могу оправдаться психологическими проблемами и попросить помощь. Это может дезориентировать оппонента. — Номер нашего специалиста для обращения за помощью? — Двойная дата моего рождения. — Где погибли Кирилл Кузнецов и Михаил Шоронов? — На «Кентавре» при столкновении с «дежуркой». — Где ты провел пять месяцев? — В космосе в спасательной капсуле в состоянии гибернации. — Что тебя напугало больше всего на борту «Орхидеи»? — Если бы я там был, то смог бы ответить на ваш вопрос. Но меня там не было. — Во дворе твоего дома приземляется метеорит, что будешь делать? — Позвоню по номеру, который вы мне дали, и спрошу, как поступить. — Мать не верит в твой рассказ, допытывается, что случилось на самом деле. Твои действия. — Успокаиваю ее, придумываю пару несуществующих и незначительных подробностей или перевожу разговор на свои чувства, вызывая жалость к себе. — Твоя девушка требует от тебя секса. Каков ответ? — Отказываю под предлогом плохого самочувствия, психологической травмы после пережитого. Или разрываю отношения. На тему секса отшучиваюсь.  — Застолье с родными. Тебе наливают алкоголь. Ты… — Извиняюсь и отказываюсь пить. Говорю, что не хочу или принимаю успокоительное и оно несовместимо со спиртным, или спишу на психологическое состояние после пережитого, чтобы не вызывать подозрений. Посторонним людям скажу, что придерживаюсь здорового образа жизни. — К тебе на улице подходит представитель Охраны Порядка или подлетает патрульный дрон. — Не выказываю волнения, веду себя, как обычно. Отвечаю на вопросы, даю считать данные с чипа. Если вопросы будут касаться запретных тем, буду ссылаться на забывчивость. — Если тебе предлагают за компанию пройти медсканирование или сдать анализы. — Говорю, что недавно проходил и здоров. Или откладываю на потом. Напоминаю про срочное дело или загруженность делами и прекращаю разговор. При невозможности уйти под благовидным предлогом, осторожно меняю тему разговора. — Андрей, твоя главная цель. — Выполнять обязательства. Не вызывать подозрений. Жить прежней жизнью. Рассказать СМИ о столкновении звездолетов у портала СП-67, которая для меня теперь истина. — Молодец. К тебе подходит незнакомец и спрашивает: «Кто такой Доктор? Как его найти?» — Прошу уточнений. Говорю, что не понимаю собеседника. При настойчивости даю адрес ближайшей больницы или называю несколько фамилий знаменитых медиков. Если незнакомец не уходит, вызываю Охрану Порядка. При прибытии, выставляю задающего вопрос неадекватным, а себя жертвой, которая напугана и ей нужна помощь. О случившемся не рассказываю никому, если не станут загонять в угол вопросами. Тогда переведу ситуацию в юмор. —  Андрей, назови свой самый сильный страх. Док впервые задает этот вопрос. — Никогда не выйти отсюда, — признаюсь. — Молодец. Все запомнил. Будут вопросы для уточнения ситуации? — Нет. Все понятно. Док одобрительно хлопает меня по плечу. — Отлично. Ты заслужил свободу, и я тебя отпускаю. У тебя все получится. Ты очень толковый парень. — Спасибо, Доктор Викман. — Готов к возвращению, Андрей? — Да. Чувствую, как боковой поверхности шеи касается что-то холодное. Проносится догадка что это инъектор. Так и есть. Игла впивается в кожу. Тело вмиг расслабляется. Сознание выключается в доли секунды. Последняя мысль, которая отмечается в памяти: «А Доктор со мной так и не попрощался...»