Разрушенные замки

Эта ночь была очень тяжелой для Джессики. У нее, похоже, была аллергия на какую-то из трав, которая была в составе того отвара, что заставил ее выпить Переспиан, поэтому у нее поднялась температура и начался бред. Люси предлагала дать девушке сок огнецвета, но лекарь, молодая женщина, настаивала на том, чтобы Уотсон сама преодолела это состояние, чтобы потом подобный напиток, если ей случится выпить его снова, не вызвал такого эффекта. Джессика лежала на огромной кровати, лицо ее пылало, темные волосы разметались по подушке, дыхание было тяжелым и неровным. Оливия с трудом переодела ее, потому что девушка внезапно стала такой тяжелой во сне. Рубашка и штаны были такие влажные, что можно было выжимать, да и сама Джессика была мокрая, словно мышь. Хоть лекарь и сказала, что худшее уже позади, но Питер боялся за нее. Она бредила, когда он зашел в первый раз после того, как сам перенес ее сюда. Глаза Джессики были закрыты, но сухие губы бормотали что-то несвязное. Оливия, ее служанка, постоянно прикладывала к ее лбу платок, смоченный в душистом уксусе, а потом брала другой и обтирала все тело, чтобы хоть как-то охладить ее. Один раз Джессика хотела встать, куда-то пойти. Питер с трудом уложил ее обратно. — Питер, — она шептала, глаза ее были закрыты. Мокрый платок сполз на плечи, сама девушка безуспешно пыталась встать. — Я должна предупредить его… Он не знает… Переспиан… Главного зачинщика и виновного всего произошедшего сразу же бросили в темницу, когда Питер с сестрой и братом прибыли в замок. Хоть судьба бунтовщика уже и была решена, но Переспиана ждал суд по нарнийским законам, которые никто не вправе нарушать. Расследование еще длится, потому что не все заговорщики были найдены, но, по словам Каспиана, на это уйдет не более двух дней. Понадобился еще час, чтобы успокоить Джессику и целый стакан успокаивающего чая, чтобы она уснула. Жар спадал медленно, но верно. Джессика спала два дня, ни разу не просыпаясь, но ей становилось лучше. Все это время с ней была Оливия, а днем с ней проводили время королевы, часто приходил Питер, но сейчас он был занят разбирательством с мятежниками, поэтому не мог уделять много внимания девушке, которая к тому же была без сознания. Но с каждым днем Уотсон становилось все лучше. Лихорадочный румянец уступал место здоровому, бред прекратился, она его потом почти не помнила, но один из снов все же отпечатался в памяти девушки. Джессика буквально физически ощущала дуновение ветра на своем лице. Она прикрыла глаза и вдохнула свежий лесной воздух полной грудью. Она видела окружавшее ее пространство будто подернутым легкой дымкой, что означало, что она все еще спит. Оголенными ступнями она ощущала мягкий ковер мха, лежавшего на земле, и мелкие камешки. Она шла куда-то вперед, словно кто-то или что-то звало ее, просило прийти. Длинная юбка платья Джессики развевалась от лесного ветра. Все было словно настоящее, вот только не было никаких звуков. Птицы не пели, белки не грызли орехи, только грустный шелест листьев. Когда она пришла к небольшому озеру, то зов прекратился. Джессика огляделась, но никого не увидела. Внезапно ей так захотелось пить, так что она подошла к прозрачной воде и, опустив ладони в спасительную прохладу, отпила. Влага струилась по рукам, заставляя платье мокнуть, но это было меньшее, что волновало ее сейчас, потому что во рту будто была пустыня. Когда, открыв глаза, Джессика увидела в отражении льва, то немного испугалась, но тут же взяла себя в руки и встала. Она сразу узнала его, хоть никогда и не видела. Аслан был большим, нет, даже огромным львом. Он мог одним ударом своей мохнатой лапы лишить ее головы, но глаза у него были добрые, хоть и очень печальные. Джессика смотрела на него, словно завороженная. Она не знала, что делать дальше. Возможно, нужно поклониться, или сказать что-то в знак приветствия, но она не могла ни на что решиться. Тело предало ее, замерев от страха. Она боялась его, словно он пришел сюда, чтобы покарать за то, что она в него не верила, но одновременно Джессика испытывала трепет и радостное волнение. Будто прямо сейчас перед всем миром ей вручат главную награду ее жизни. Она тяжело сглотнула, но взгляда оторвать не могла. Янтарные глаза льва смотрели на нее внимательно, Джессике даже показалось, что Аслан может видеть ее душу. — Здравствуй, дочь Евы, — он сделал к ней несколько шагов, от которых по земле пошла легкая вибрация. Джессика упала перед ним на одно колено, опустив голову, потому что чувствовала это величие в нем, силу, исходившую ото льва. — Встань, Джессика, нам предстоит долгий разговор. Сама девушка чувствовала, что должна что-то сказать, но в голову ничего умного не приходило. Вопросов было много, но задавать их сейчас казалось неразумным. — Вы настоящий, — наконец смогла сказать Джессика. Они медленно шли вдоль ручья, ничего не говоря. Джессика не знала, могут ли львы улыбаться, но он сделал именно это, а затем засмеялся. Его смех был мелодичным и бархатным, а еще очень приятным. Щеки Джессики приобрели розовый оттенок, она смущенно улыбнулась. — Да, настоящий, — Джессике сейчас было безумно стыдно за то, что она в него не верила. Просто когда всю свою жизнь живешь в мире, в котором наука и техника достигли невероятных высот, то перестаешь верить в то, что существуют какие-то высшие силы. Но ей пора бы привыкнуть к тому, что Нарния – это сказочный мир, а значит, в нем возможно все. — Я пришел поговорить с тобой о том, зачем ты здесь. Джессика очень много думала и гадала, зачем Великий Лев послал ее сюда, но ничего в голову не приходило. Она не владела магией, не умела держать меч в руках, могла только из лука стрелять, да и неужели это умение такое редкое? В Нарнии было очень много умелых лучников, которые были гораздо опытнее ее. Она ничем не выделялась, Аслан, видимо, выбрал ее наугад. — Тебе нужно будет спасти короля от покушения, на которое пойдет близкий к нему человек, — голос Аслана завораживал, заставлял слушать только его. Последние слова льва выбили Джессику из колеи. — Когда это произойдет? — В ближайшее время, милая, — они остановились. — Но как я сделаю, как я узнаю, на какого именно короля готовится покушение? — мысли у девушки путались, она ничего не понимала. — Ты все поймешь, поверь мне. А теперь просыпайся. — Что? — Джессика нахмурилась, ничего не понимая. — Просыпайся! — в этот момент громкий рык оглушил ее, заставил прикрыть руками уши. Джессика медленно открыла глаза. В комнате было темно, только тусклый свет свечей немного разбавлял ночь, пробравшуюся в комнату. Девушка все еще чувствовала небольшую слабость в теле, но ей удалось подняться и встать без особых усилий. Никого в комнате не было, в коридоре так же было тихо. Замок спал, как и Джек, который устроился в огромной корзине с кучей одеял. Джессика улыбнулась, когда увидела своего друга, но будить не стала. Вещи на ней снова были мокрые, поэтому она достала из сундука свежее платье и положила его на кровать, чтобы умыться. Чувствовала она себя сейчас хорошо, как чувствуешь себя после долгой и утомительной болезни. С каждой минутой она ощущала себя все бодрее, хотя и признавала, что слишком усердствовать не нужно. Вода в большом кувшине все еще была теплой, видимо, Оливия ушла недавно. Джессика скинула мокрое платье и залезла в большое корыто, чтобы вымыться. Вода, стекающая по ее телу, отражала собой огни свечей, стоявших на полу и на сундуках. Джессика тщетно терла тело грубой мочалкой, пытаясь смыть воспоминания о произошедшем, но у нее ничего не выходило. Она ясно видела перед собой искривленное яростью лицо Переспиана, когда тот ворвался в ее камеру с кинжалом, осознавала весь ужас этого мятежа. Она все еще не могла поверить в то, что ее друг, коим успел стать юный лорд, оказался предателем, которого наверняка ждет казнь. Джессика знала, что так и будет, потому что сама читала нарнийские законы. Скоро прольется кровь. Джессика надела платье и заплела косу, которую перекинула через плечо. Временами ей не верилось, что у швей здесь нет специальных машинок, что они шьют такую красоту своими руками. Как иначе объяснить такую красивую вышивку на груди и плечах, полупрозрачный шелк, струящийся по рукам. Голубой был ее любимым цветом, поэтому подавляющее большинство платьев были именно такими. Когда она вышла на балкон, то заметила, что на горизонте появилась тонкая светлая полоса рассвета, которая становилась все шире с каждой минутой. Она облокотилась о каменные перила и смотрела вдаль, вдыхая свежий утренний воздух. Джессика не могла выкинуть из головы тот сон, она не понимала, следует ли принимать его всерьез, особенно если она все еще была под действием того отвара. — Ты очнулась, — Джессика слегка вздрогнула, когда услышала голос Питера совсем близко. Она повернулась в ту сторону, откуда услышала его голос. — Почему не спишь? — Джессика подошла ближе. Их балконы разделяло не более полуметра, поэтому слышали они друг друга прекрасно. Девушка все еще чувствовала некоторый стыд за свой поступок, который совершила накануне, но благодарность пересиливала все. — Задержался с некоторыми бумагами, — после этих слов Питер перекинул одну ногу через каменные перила, затем вторую, оказавшись вне балкона. — Что ты делаешь? — Джессика засмеялась, протягивая ему руку, чтобы он смог зацепиться и перелезть. — Обнимаю тебя, — это было так неожиданно, что Джессика сначала даже никак не отреагировала, когда Питер заключил ее в крепкие объятия. Она осторожно обняла его в ответ, касаясь спины тонкими, но сильными руками. Питер был выше нее, поэтому она положила голову ему на плечо. Питер пах чернилами, которыми недавно писал, ароматным домашним мылом, а еще почему-то яблоками. Джессика поймала себя на мысли, что ей нравится ощущать тепло его тела. Для Питера такая невинная вещь, как объятия с Джессикой обернулась целой бурей различных эмоций. Она была меньше его, такая хрупкая, но когда он ездил с ней на охоту, то видел, какой сильной она может стать за считанные мгновения. Волосы Джессики пахли отваром ромашки, которым она всегда мыла волосы, тело пахло кожей, из которой был сделан ее колчан и напалечник, а еще маслом лаванды, которое она капала на подушку каждый раз перед сном. Руки, обычно пахнущие книгами и страницами, которые она перелистывала, сейчас отдавали розовым мылом, как и одежда, которая к тому же все ещё пахла листовой, что каждый раз на охоте нещадно хлестала, несмотря на все старания Оливии, которая стирала ее одежду. Питера ужасала одна только мысль о том, что он мог потерять Джессику из-за Переспиана. Лорд ответит за все свои поступки, обязательно ответит. — Спасибо тебе, Питер, — Джессика немного отстранилась от него. — Спасибо, что спас меня. Но я должна извиниться. Я не должна была лезть со своими правками, я не имела на это никакого права. Она опустила голову. Свет уходящей луны отражался в голубой ленте, вплетенной в ее толстую косу. Питер заметил, что она нервно перебирает в руке подол своего платья. «Неужели такая глупость действительно так сильно беспокоила ее все это время?» — подумал король. — Тебе не нужно извиняться, — Питер покачал головой. — Не знаю, какая муха укусила меня тогда. Поговорим о твоих правках завтра, хорошо? Мне правда интересно будет послушать. — Хорошо, — Джессика закусила губу. — А что будет с Переспианом? Ты его казнишь? — Ты не можешь отрицать того, что он заслужил это, — голос Питера вмиг стал серьезным и каким-то холодным. — Он – предатель, Переспиан посягнул на королевскую власть в Нарнии. Такое нельзя оставлять безнаказанным, — Питер старался говорить уверенно, но ему самому было трудно принять такое решение. В Нарнии редко применялась смертная казнь, практически никогда, но особенные случаи требуют особенных мер. Сколько он себя помнил в роли короля, он всегда старался быть справедливым ко всем, принимать верные решения. Но иногда, чтобы принести мир в свою страну, приходится обагрить руки кровью. — Ты прав. Он заслужил это, — Джессика повернулась в сторону горизонта, который стал нежно-розовым из-за рассвета. Этот Переспиан теперь должен быть для нее ни кем иным, как предателем. Другом или кем-то еще она его более не считала. — При обыске в его покоях мы нашли это, — Питер взял большой канделябр и поставил его на широкие каменные перила. Затем из карманов он достал два больших куска бумаги, развернул их и поднес свечи поближе, чтобы Джессика сама все увидела. Девушка ахнула. На обоих рисунках была изображена она. Джессика, конечно, знала о том, что Переспиан умеет рисовать, но он никогда не показывал своих работ. На первом рисунке она сидела на траве в штанах и рубашке, она хорошо помнила этот день, когда они оба тренировались стрелять из лука. Джессика сидела на траве и смотрела куда-то вдаль, волосы ее были распущены и лежали на плечах. Яркий закат освещал ее лицо, которое, по мнению самой Джессики, здесь получилось слишком красивым. Второй рисунок уже был более мрачным. Джессика все в той же одежде, она стоит и держит в руке лук с натянутой тетивой. Вокруг девушки будто серый дым или пепел, что делает ее достаточно грозной. Джессика хмурится, потому что такого никогда не было, это уже плод его воображения. — Это я, — наконец произносит девушка. — Да, — Питер кивает и снова хмурится. — Он был влюблен в тебя? Когда Питер впервые увидел эти рисунки, то почувствовал достаточно ощутимый укол ревности. Подобное он уже испытывал, когда увидел Джессику и Переспиана, которые тренировались в лагере. Хоть он и убеждал себя, что он сам и Уотсон не более, чем друзья, но с каждым днем привязывался к ней все сильнее. — Не думаю, — Джессика слегка задумалась. — Мы были просто друзьями. — Хорошо, — Питер кивнул. — Сегодня состоится суд, но ты можешь не приходить, если хочешь. — Спасибо, — Джессика была действительно благодарна ему, потому что не считала, что сейчас хочет или может видеть Переспиана. Нужно все хорошенько обдумать, слишком много мужчин в последнее время появляется в ее жизни.