Разрушенные замки

Просыпаться было тяжело. Собственная голова Джессике казалась чугунной – так трудно было поднять ее с подушки. Она издала слабый стон, когда в покои вошла Оливия, чтобы помочь ей привести себя в порядок. Джессика даже еще не догадывалась, как трудно это будет. Оливия отодвинула тяжелые шторы, впуская яркий солнечный свет в комнату. Джессика снова застонала и перевернулась на другой бок, чтобы как-то уменьшить свои страдания. Голова гудела, раскалывалась и кружилась. Все звуки казались во сто крат громче, чем они были на самом деле. Во рту было очень сухо и неприятно, будто вчера она ела один песок. — Воды… — Джессика все же нашла в себе силы перевернуться на спину и выдавить из себя что-то кроме стонов. Оливия неодобрительно вздохнула, но все же взяла кувшин с водой и стакан. Девушка еще не успела ничего в него налить, как Джессика выхватила кувшин и принялась пить прямо из него. Она слишком торопилась, поэтому некоторые капли попадали мимо и стекали прямо по шее, попадая на белоснежную ночную рубашку. — Спасибо. После целого кувшина прохладной воды голос стал медленно, но верно возвращаться к ней. Джессика медленно встала с постели и подошла к огромному напольному зеркалу, чтобы оценить свой внешний вид. — О господи, — она подошла ближе, — это просто кошмар. Оливия лишь усмехнулась и принялась заправлять постель. Джессика медленно, будто это не она вовсе, принялась разглядывать себя. Темные волосы спутались и лежали паклей, глаза были навыкате и слезились, а под ними были такие темные круги, что можно было подумать, будто Уотсон испачкалась чернилами. Цвет лица был абсолютно нездоровый, кожа была какой-то желто-зеленой. — Мне вчера не было так хорошо, как сегодня плохо, — Джессика позволила снять с себя ночную рубашку и опустилась в ванную с теплой водой, которая находилась в подобии дворцового турецкого хаммама. Оливия налила туда различных масел и оставила Уотсон на полчаса одну, чтобы сходить и приготовить свежую одежду. Джессика держала под глазами кубики льда, чтобы снять отек, и вспоминала вчерашний вечер. Ей было жутко стыдно перед всеми. Что о ней подумает царевна Эсма? А Сьюзен и Люси? Наверняка они отчитают ее за то, что она не умеет держать себя в руках, и будут правы. Но затем Джессике стало еще хуже от себя, когда она вспомнила, как Питер «проводил» ее до комнаты. «Возбудила и не дала! — Джессика покраснела как помидор. — Как мне теперь смотреть в его глаза после такого позора? Я ведь первая начала к нему приставать. Утоплюсь в ванной!» Конечно, Джессика не собиралась топиться, но все равно погрузилась в воду, чтобы как-то остудить свое лицо. Она буквально сгорала от стыда и уже дала себе тысячу обещаний не пить больше с царевной и не курить кальян. Думать о произошедшем было невыносимо. Джессика впервые испытала такой сильный и всепоглощающий стыд. «Может, правда утопиться?» — Миледи, — сквозь воду Джессика все равно услышала голос служанки. — Я принесла еще воды, чтобы смыть с вас мыло. Джессика вынырнула и встала на ноги. Волосы тут же облепили ее голую спину и плечи, она убрала мешающие пряди с лица. Оливия с трудом встала небольшой табурет с тяжелым ведром, а затем вылила разом на девушку все содержимое. Джессика громко вскрикнула – вода была холодной. — Зачем х-холодная? — губы ее задрожали, но Оливия моментально накинула на ее голое тело огромное махровое полотенце. Джессика со злостью смотрела на служанку. — Зато так вы выглядите гораздо свежее и бодрее, похмелья уже почти не видно, — Оливия виновато улыбнулась. Уотсон все еще на нее злилась, но заметила, что действительно чувствовала себя гораздо лучше. Одевшись в свежее, затянув корсет потуже, Джессика все же решилась выйти из комнаты. Завтрак она уже пропустила, поэтому решила хоть на обед не опоздать. Оливия приложила все усилия, чтобы Уотсон не выглядела так, будто накануне пила и курила кальян, а еще проспала всего лишь шесть часов. Есть хотелось отчаянно, поэтому она спешила в покои царевны, которая позвала королев и Джессику к себе на обед. Джессика зашла сначала к Люси, надеясь, что она еще не покинула свои покои. Младшая королева сидела за туалетным столиком и ждала, когда Марселин закончит ее прическу. Младшая сестра Сеилин еще во время плавания насторожила Уотсон. Она была то нелюдима, то необычайно весела, словом, ей никак не удавалось угадать ее характер, Джессика не понимала ее сущности, а подобное в высшей степени ее раздражало. Марселин была красивой высокой блондинкой с восточным типом лица, но со светлой кожей. Временами она была похожа на солнце, особенно когда по утрам надевала белое платье. Они с Сеилин практически не были похожи, только некоторые одинаковые привычки и повадки выдавали в них родство. — Доброе утро, — Люси, казалось, не выспалась, но все же приветливо улыбнулась, откидывая волосы назад. Она была в хорошем расположении духа, поэтому спросила шутя: — Как спалось? — Хорошо, но мало, — Джессика смущенно улыбнулась. Она очень удивилась, когда услышала от Люси громкий смех вместо нотаций и осуждения. — Нечего смущаться, — Люси встала и подошла ближе к Джессике, опустившей голову. — Мы все вчера вели себя неподобающе, но Ее Высочество царевна Эсма сделала это специально, обычай у них такой. Таким образом они выражают свое почтение к гостям, поэтому в том, что у нас состоялась такая групповая попойка нет ничего зазорного. Просто в следующий раз мы будем вести себя осмотрительнее, потому что если мы злоупотребим алкоголем снова, то этим покажем нашу ненадежность. — Точно? — девушки направились к двери. — Точно, — Люси весело улыбнулась. — А теперь идем. Марселин проводила их до дверей в покои царевны Эсмы, дальше пройти можно было только слугам и приглашенным. В памяти Джессики эта огромная комната отпечаталась очень смутно, поэтому она снова поразилась богатой обстановке и роскоши. Она чувствовала себя, как в музее. Царевна сидела во главе невероятной длины стола, красивая, гордая, царственная. Глядя на нее невозможно было усомниться в ее высоком происхождении, только один ее взгляд говорил о том, что она повелевает десятками тысяч душ. Она была верной опорой своему царственному брату, его несокрушимой броней. Джессика почтительно поклонилась ей, Эсма встала. Все собрались. — Добрый день, мои уважаемый гости! — она улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой. — Прошу вас присаживаться за этот скромный стол. Джессике вовсе не показалось, что стол был скромным. На белоснежной расшитой золотом скатерти стояли огромные расписные блюда с самыми разнообразными кушаньями, здесь были: фаршированные рубленным мясом грибы, жареные цесарки в меду, запеченные с лимоном осетры, душистые мясные пироги, целая гора рахат-лукума в сахарной пудре и еще великое множество еды, которой Джессика не знала названия. Все это выглядело так вкусно, а пахло так невероятно, что Уотсон еле смогла сдержать жалобные звуки голодного желудка. Ее расстраивало только одно - она не сможет съесть много из-за тугого корсета. В последнее время Джессика начала замечать, что из-за того, что она проводит много времени на свежем воздухе она потеряла контроль над своим аппетитом и прибавила в весе, пусть этого пока и не было заметно из-за платьев. Это не могло ее не беспокоить, поэтому она просила Оливию затянуть корсет как можно туже, дабы съедать меньше. В тот самый момент, как Джессика мысленно себе представляла как положит себе в рот кусочек того сочного пирога в покои вошла еще одна девушка. Сьюзен недовольно обернулась, потому что эта гостья прервала ее от разговора с Эсмой. Вошедшая была очень красивой рыжей девушкой с зелеными глазами, на ней была роскошная одежда из легчайшей ткани, а еще она была беременна. Она аккуратно поклонилась и, после того, как Эсма позволила, с трудом села на мягкую подушку на полу, так как в Тархистане не ели за обычными столами. Царевна, казалось, была не слишком довольна ее приходом. — Позвольте представить вам фаворитку моего брата и мать будущего наследника Эленику, — Эсма произнесла это без особой радости, и Джесс поняла, что отношения у них напряженные. — Приветствую вас, госпожи северных земель, — беременность, видимо, не самым лучшим образом сказывалась на состоянии Эленики, потому что у нее был желтоватый цвет лица и бледные губы. Она мало ела и старалась держаться тихо и незаметно, вступая в разговор только тогда, когда ее спрашивали. Джессике стало вдвойне любопытно. Служанки постоянно меняли блюда, поэтому Уотсон успела попробовать всего понемногу. Велись интересные разговоры между королевами и царевной, в которых Джессике не очень хотелось участвовать, однако если ее о чем-то спрашивали, то она с готовностью отвечала. Она еще раз убедилась, что Эсма - очень умная и проницательная девушка, развитая не по годам. На вид ей было примерно столько же лет, сколько самой Джессике. Уотсон захотелось сблизиться с ней. Впрочем, царевна сама шла с охотой на сближение именно с Джессикой. Возможно, решающую роль играло ее не нарнийское происхождение и более привлекательные на ее взгляд манеры. Джессику выгодно отличало от королев и других приближенных нарнийских правителей ее незаконченное высшее юридическое образование. Как выяснилось позже, Эсма посвящала львиную долю своего досуга разработке различных государственных проектов, законов и всего того, что пошло бы на пользу Тархистану. Она никоим образом не старалась соперничать со своим братом или хоть как-то бросить тень на его правление (у нее и не получилось бы), но она всячески и всеми возможными средствами старалась способствовать развитию собственного государства. Словом, Эсма восхищала Джессику своей твердостью и силой, а сама царевна позволяла собой восхищаться и ей просто нравилось проводить с этой гостьей из «другого мира» свободное время. Царевну также подкупало в Джессике то, что она слышала о ней. Эсма сама была сильной женщиной и искала похожих на нее, с похожей историей обретения власти. Хоть она и считала, что в Уотсон не было того самого твердого стержня, который проявлялся бы постоянно, а не только в определенные моменты, но она не могла не признавать того, что в Джессике были самые настоящие молнии и грозы. Царевна только ждала случая, чтобы удостовериться в этом. Но почему-то в нарнийских королевах она не видела той самой «царственной силы», которая так привлекала ее. Возможно, причиной тому служило распространенное среди тархистанцев предубеждение о дикости нарнийцев. Впрочем, вниманием и обходительностью в этом дворце никого не обделяли. Джессике нравилось в Тархистане. Хоть пока она и не покидала пределов дворца, но она была уверена, что и все остальное приведет ее в не меньший восторг. Она часто сидела с царевной и обсуждала все на свете. Ей было лестно, что к ее мнению здесь прислушиваются, что она может быть действительно полезной. Однажды Эсма рассказала своему царственному брату о Джессике и о том, как они чудесно спелись. С тех пор Рабадаш стал часто появляться в покоях сестры именно в то время, когда там была Джессика. Словом, Джессике в глаза ударил тархистанский блеск. Ее сближение с царственной восточной семьей стало причиной многочисленных размолвок. Всех прибывших королей и королев это настораживало, в особенности Питера. После всеобщей попойки им обоим было неловко первые пару дней, но затем Питер и Джессика просто сделали вид, что ничего как бы и не произошло. Верховного короля злило постоянно отсутствие Джессики на своем месте (он искренне считал, что ее место либо у нее, либо у него в покоях). В результате вечерами, когда веселая Джессика возвращалась от Эсмы и находила в своей комнате злющего Питера, они ссорились в пух и прах, высказывая друг другу взаимные претензии и терзая сердца друг друга. Потом они, конечно, мирились, но все повторялось снова и снова. Казалось, только Эдмунд и Сьюзен приехали сюда действительно только на переговоры. Именно благодаря их дипломатическим умениям и искреннему желанию вернуться домой удалось достигнуть многих договоренностей и, что важнее всего, понимания. Люси же не хотелось лезть в политику, она наслаждалась днями, наполненными весельем с придворными и красивейшими рабынями. Сегодня Джессика и Питер опять поссорились. Он снова ушел, хлопнув дверью, а на душе у нее было так горько и гадко, что хотелось выть волком. Джессика быстро-быстро перебирала любимое жемчужное ожерелье в тщетных попытках успокоиться, но слезы предательски наворачивались на глаза. За что он так с ней? Она же ему ничего не говорит, когда он выезжает на охоту с Рабадашем и Эдмундом, так почему она не должна проводить время с Эсмой и временами ее братом? Где-то в глубине души Уотсон конечно же понимала, что такое сближение и правда может выглядеть подозрительно, но никак не могла признать этого сейчас. Завтра они с Питером, конечно же, помирятся, а потом... Нет, нужно прекратить это! Она должна раз и навсегда сказать ему, что он не может ею командовать, потому что она не принадлежит Нарнии, как не принадлежит и Тархистану. Джессика решила прогуляться по чудесному саду тисрока. В нем не было места вездесущему песку благодаря стараниям садовников. В саду пахло ночными лилиями и свежестью, кое-где горели резные фонари. Днем в этих огромных деревьях обитали чудесные птицы, которых Джессика никогда прежде не видела, которые пели так сладко, что можно было принять их за людей, а теперь было слышно лишь кваканье лягушек из пруда и стрекотание сверчков. Девушка медленно брела по вычищенным дорожкам и временами поднимала голову, чтобы взглянуть на луну. Она хотела присесть на скамейку, скрытую в глубине сада, но затем заметила, что она уже кем-то занята. Джесс хотела уйти, но было поздно - ее заметили. — Простите, что помешала вам, — она уже почти развернулась, но голос Рабадаша остановил ее. — Прошу, присаживайтесь, миледи, — тисрок встал, отложив книгу. Он был настоящим джентльменом. Джессика как-то раз так ему и сказала, но затем пришлось объяснить, что же это такое - джентльмен. — Вы мне ничуть не помешали. Джессика присела на скамейку рядом с Рабадашем. Она не заметила, что у нее в руках до сих было жемчужное ожерелье. Ей не хотелось разговаривать, она уже почти пожалела, что осталась в этом саду. — Прекрасная ночь, не правда ли? — Рабадаш указал рукой на полную луну на небе. — И правда, — Джессика подняла голову, смотря на идеально ровный диск луны. Небо здесь было совершенно отличное от нарнийского и уж тем более от английского. Звезды были такие крупные и яркие, что, казалось, протяни ладонь - и вот она, звезда, в твоей руке! — У нас существует легенда, что каждая звезда - это душа несчастного влюбленного, — Джессика заметила, как сильно у Рабадаша блестели глазав темноте ночи. — А если две звезды находятся очень близко друг к другу, то это значит, что влюбленные смогли быть вместе только там, на небе. Они некоторое время молчали и просто смотрели на ночное небо. Слов не требовалось. На душе у Джессики внезапно стало так спокойно и мирно, что она решила постараться больше не ссориться с Питером. Да она прямо сейчас к нему пойдет! Нет ничего важнее мира в душе и этой ночной красоты. Рабадашу нравилась Джессика.