Thirst / Жажда

      Дождь перестал лить так сильно, как было с момента моего пробуждения. Однако капли всё ещё продолжали падать, шумно стуча по моему зонту.       Я шёл по оживлённой Тарвал-стрит, уже ближе подходя к кафе, в котором мы с Куроо договорились встретиться. Этот парень никогда не отличался пунктуальностью, так что я уже был готов к долгим часам ожидания, пока он таки не соизволит прийти. И на кой-чёрт я вышел так рано?       Я поднял глаза к небу, натыкаясь на плотный чёрный купол зонта. Темные тучи полупрозрачными нитями смешивались с белыми и создавали какой-то странный, но красивый контраст. Люди вокруг были такими же мрачными, и в силу того, что капли начали попадать в глаза, они смешивались в одно расплывчатое серое пятно, беспорядочно переваливающееся и двигающееся во все стороны разом.       Я снова огляделся, наконец упираясь взглядом в кафе, в котором мы с Куроо и договорились встретиться. Оно находилось на другой стороне улицы, так что мне ещё предстояло перебегать мокрую дорогу. Небо отражалось в лужах серыми комками-завитками, и я тяжело вздохнул.       Я познакомился с Куроо именно здесь. Когда впервые попал в город. Ехал я на автобусе до самого дешевого мотеля, о котором сумел узнать, но так вышло, что из-за бессонной, наполненной нервами толп людей в аэропорту ночи я тогда уснул прямо в транспорте. А проснулся, увы, только здесь. Сразу же вышел из автобуса и несколько раз пожалел о своей безответственности.       Потому что была зима, середина декабря. С неба валил снег, и крупные белые хлопья застилали мне глаза, беспрерывно падали, кружились, оседали на ресницах, бровях и волосах. А брови у меня очень даже пушистые.       Тогда-то я и врезался в него по неосторожности. И наше знакомство началось или, вернее будет сказать, случилось. В тот день кафе со скромным названием «Parkside Tavern» и было назначено нашим «сборным пунктом». Помню, как я тысячу раз приходил сюда: месяц назад, год — или даже два. На работу, на встречу, в место, где смогу просто отдышаться. А чувство по-прежнему одно — спокойствие.       Я быстро перебежал через дорогу, стараясь как можно ровнее держать над головой зонт. Ботинки уже неприятно хлюпали по луже, которую я, опять же, по глупости не заметил. Иногда мне кажется, что в этом месте я становлюсь совсем невнимательным.       Тёмно-зелёный козырёк с красиво выведенной золотистой надписью уже показался впереди меня всего через пару метров. И я ощутимо ускорил шаг. Схватившись рукой за холодную железную ручку, я без особых усилий дёрнул дверь на себя, и та сразу же поддалась. После же я аккуратно перешагнул чересчур высокий порог. Несколько падений заставили меня быть здесь поосторожнее.       После того, как половина моего тела, а в частности голова, оказались в помещении, то атмосфера вокруг начала неминуемо меняться. В нос ударил запах выпечки, вернее, их было много, но они все так плотно смешивались друг с другом, что в пору было бы запутаться где что. Однако я всегда мог различить их. С разных сторон я слышал разговоры, смех, возгласы. Людей было не то что бы много, но и маленьким такое количество назвать нельзя. Я огляделся, с трудом пытаясь найти в этой суматохе Куроо, и хоть и не сразу, но заметил машущего мне почти с другого конце кафе друга.       Он выбрал мой любимый столик у окна: оттуда можно запросто разглядеть почти всё. Не знаю, что заставляло меня раз за разом натыкаться взглядом на него, пока Куроо не обратил на это своё особенное внимание. Настороженность, которую я получил в последний день побега из Шеффилда в ту самую бессонную ночь или же просто нужда смотреть куда-то, кроме этого заносчивого лица с широкой ухмылкой.       На ходу снимая куртку, я заметил, что помимо него здесь сидит ещё один человек. Невысокий, незаметный парень с высветленными волосами — корни уже отрасли и примечательно мелькали угольно-черным — и зачем только красился? — не отрывался от телефона, почти не слушая того, что ему пытался сказать Тецуро. Да его это и не заботило, всё равно ведь продолжал и при этом так активно жестикулировал руками, что мне самому стал интересен их разговор. Так вот этот человек — Кенма Козуме — неплохой парень. Куроо, бывало, часто приводил его на наши посиделки в кафе. Однако в разговоре он почти не участвовал. С Кенмой мы тоже были близки, но не так, как с Тецуро. Когда Куроо что-то говорил, когда смотрел — открыто из-под кривой лохматой челки, когда смеялся — не таясь и не чураясь своего безудержного веселья и порой громогласного хохота — он был настоящим. А за те семь лет, что я их знал, успел уяснить, что пробить Куроо на искренность и открытость было сложнее, чем заставить Кенму широко улыбаться. И дело тут было даже не скрытности, просто Тецуро сознательно проводил между собой и другими невидимую черту, и переступить через нее, спустя — ох, сколько же прошло лет? — мне был очень приятно. С Кенмой было не так. Порой он улыбался мне, откладывал телефон и, не спеша растягивая гласные, рассказывал о чем-то, но эти моменты были так редки! Я хватался за них, ловил его осколочные откровения, потому что Козуме был интересным, и раз уж за все эти долгие пять лет при всей моей несдержанности, порой — бестактности, совершенно осознанного игнорирования всех намеков — прозрачных и не очень, он до сих пор не послал меня к черту, смысл в этом был.       Наконец дойдя до столика, я бросил куртку на пустующий зелёный диванчик и как можно аккуратнее протиснулся за стол. Моя рука тут же потянулась в сторону ребят, небрежно потрепав Кенму по голове. Его брови смешно нахмурились, а пальцы с удвоенной силой застучали по экрану.       — Бокуто-сан, — не глядя определил он, не отрываясь от игры. — Бесит.       — Извини, — я хохотнул, быстро перемещая свою руку на одиноко лежащие посередине стола меню. Открыв слегка потрёпанную обложку, я стал бегать глазами по и без того знакомым строчкам. Просто привык, хотя и мог наизусть перечислить весь список. У меня была неплохая память, но до чего занятно, что почти все вещи, имена и названия, с которыми была связана моя жизнь в Шеффилде, подозрительно быстро выветрились из головы. Как будто их и не было. Как будто я, сам того не ведая, стер их, чтобы не вгонять иглы еще глубже под ногти. Эдакий белый пробел в памяти. Пробел длинною в двадцать лет (? П/А: Мне нужно разобраться в своей собственной хронологии). — Куроо, думал, ты опоздаешь. Вы давно тут?       — Честно? — он ухмыльнулся. Я не видел, но знал это, потому что такие вещи были характерны для Куроо. Мои глаза на долю секунды перескочили с чёрных строчек на его лицо и, убедившись, что оказался прав, лишь вопросительно приподнял бровь. Я мог бы продолжить это, но сил не было совсем. Да и начни мы с Куроо нашу дружескую перепалку, Кенма бы мгновенно ретировался в неизвестном направлении. — Да ладно-ладно. Мы всего десять минут назад пришли.       — Бездельничаете? — я усмехнулся, прикрывая меню и откладывая его в сторону. Так уж вышло, что эти двое постоянно шатались по городу где не следовало. И тот же Кенма с этими его молчаливыми упрекающими взглядами, не спешил одергивать Тецуро, тогда как меня… Хотя мне-то что? Они всё равно как-то справляются. Вместе. Прямо как с самого первого момента нашей встречи. Они были вдвоём, так близко-близко, и когда я только начинал с ними дружить, казалось, что для меня в их компании места нет. Мне было просто не протиснуться. Однако я занял себе уголок с краю, пусть для этого и потребовалось чуть больше двух лет. И ведь в отличие от меня — меня, который светится в Бей-Вью-Хантерсе по шесть дней на неделе и совершенно не отличается ни тактом ни умением держать язык за зубами (и вчерашняя перепалка дала очередной повод в этом убедиться), ни разу не попадались. Казалось, будто неприятности обходили их стороной. Кроме, разумеется, очевидной.       — А ты, Бокуто-сан, опять хромаешь, — как бы невзначай бросил Козуме. Но по тому, как приподнялись уголки его губ, я понял, что это было чем-то вроде ответа. Я, по-доброму закатив глаза, махнул рукой. Да по мне и так видно, что я всё ещё дерусь. Пару лет назад кое-кто очень важный сказал мне об этом. Но он не имел в виду потрёпанный вид или синяки на видных местах тела. А скорее то, что… в моих глазах написано всё.       — Тц, — многозначительно выдал Куроо, обрывая ход моих мыслей. Скорее всего, подобным образом он выражал своё возмущение. И хотя обычно он был более многословен, я не насторожился. Ничего не предвещало следующей фразы. — Зачем же тратить на это свою жизнь и здоровье, ты мне скажи, а?       Вопрос был задан в привычной для него манере — напрямую и громко. Куроо не заботился о том, что я могу подумать. Потому что я уже давно привык. И хотя то самое «давно» всё ещё витало у меня в голове, я всё равно не мог проигнорировать эту фразу. Хотя бы мысленно. Какой-то странный взрыв раздражения произошёл внутри меня от одного этого вопроса. «Тратить»?..       В последнее время я часто слышу выражение: «Ты тратишь свою жизнь зря на…», «Зачем заниматься этим, когда ты можешь посвятить свою жизнь работе?», «Работай сейчас и в будущем будешь счастлив…». Нет! Нет! Нет! Нет! Мне хочется кричать о том, что вы не правы! Как можно «тратить» свою жизнь на те вещи, которые делают тебя счастливым? Как можно переживать из-за потраченных на любимое дело секунд, думая, что ты мог бы посвятить их тому, чем ты не хочешь заниматься? И как можно жить по принципу «трудись сейчас и в будущем будешь свободен»? Мне хотелось делать что-то не ради того, чтобы достичь результата и побыстрее избавиться, но наслаждаться самим процессом, чтобы в конце с гордостью взглянуть на плоды своего труда.       Но опять же передать все мои чувства в двух словах было бы трудно, а от слова «Жажда» и имени Куроо Тецуро в одном предложении коробило так, что мне и заикаться о подобном не хотелось.       — А, я и не думал, что ты меня поймёшь, — я махнул на него рукой, только сейчас заметив краем глаза, как ко мне подошёл Тсукишима, — Привет-привет. Мне один кофе, пожалуйста, — черкнув мой заказ в своём блокноте, он удалился в другую сторону так быстро, что я едва уследил глазами за фигурой в чёрных брюках и выглаженной белой рубашке.       А дождь за окном всё не прекращался.       — Думаю, ты прав, — Куроо пожал плечами.       — Послушай, Куроо.       — Чего? — я должен был спросить, пока случайно не забыл об этом. Пальцы опустились к карману куртки, нащупав на его дне потрёпанную красно-чёрную карточку.       — Дашь совет?       — Всё настолько плохо, что ты решил обратиться ко мне? Я польщен.       — Ага.       Я пробежался глазами по всему залу, силясь за эти секунды подобрать нужные слова. Я должен был преподнести эту новостью как следует, чтобы сам Тецуро не понял, о чём я говорю, но смог дать дельный совет. М-да. Теперь, когда я озвучил это у себя в голове, задача начала казаться ещё более непосильной.       — Валяй.       — Давай представим, что в твою повседневность вдруг врывается группа людей? — В буквальном смысле.       — Конкретнее, — я уловил нотки настороженности в голосе друга и просто не смог устало не вздохнуть. До чего же он бдителен и заботлив, словно чувствует, что от него хотят что-то скрыть!       — Они предлагают тебе кое-что из ряда вон выходящее. И ты всё ломаешь голову — согласиться тебе или нет?       — Время решения?       — Один день.       После моих слов он упорно хмурится, всматриваясь взглядом в ровные блестящие доски стола. Чтобы выдать что-то более-менее вразумительное, ему тоже необходимо подумать. Пусть и гораздо меньше, чем мне. В этом времени и кроется наше основное различие.       — Ты меня пугаешь, Бокуто, — в итоге вкрадчиво констатирует он и слегка ухмыляется. Этот жест заставляет меня грузно ухмыльнуться в ответ и, судя по всему, от этой ухмылки настолько сильно повеяло обреченностью, что даже Кенму пробрало и он медленно поднял глаза, отложив свой телефон. — Ну, если занятие подразумевает что-то хорошее, продуктивное, я имею в виду — ты же понимаешь, да? — то пожалуйста. Я думаю, тебе давно пора заняться чем-то полезным.       — На тебя не похоже, — я хмыкнул, подразумевая его серьёзный тон, что совсем не сочетался с этим выражением лица. — И что если нет?.. Что если это дело совсем не такое хорошее?..       — Хочешь ввязаться в историю, а потом смело винить меня, потому что я сказал тебе: «Да, Бокуто, отличная идея!»? Так вот нет. Сам теперь думай, — Куроо откинулся на спинку стула, прикрывая глаза. Замечательно. Сегодня всё с самого утра началось наперекосяк. И даже Куроо отказывается дать мне совет. Не то чтобы я так часто просил его об этом, как правило, я черпал опыт с его ошибок, молча наблюдая и назидательно хмуря брови напару с Кенмой, а от него едва ли можно было дождаться обычного «будь здоров», когда я чихаю. Но, так или иначе, с долей ехидства и насмешки, так, как умеет только он, он хотя бы подталкивал меня к решению раньше.       — Что ж, тогда к черту, — я отпустил карточку «Некомы», уже собираясь достать руку из кармана. Как вдруг…       — Нет.       — Чего? — я взглянул на Кенму, округлив глаза в удивлении. Козуме поправлял ворот красной толстовки, глядя прямо мне в глаза. Суженные овальные зрачки и горящая янтарная радужка напомнили мне того парня из машины, который почти утыкался макушкой в крышу, и ещё… того лысого после битвы. Это был какой-то странный взгляд, которому я пока что не смог подобрать точного сравнения. Такой я иногда видел в зеркале.       — Не отказывайся от этого просто так, Бокуто-сан, — со всей серьёзностью сказал он, и я едва не поперхнулся воздухом.       — Почему?..       — В каждой точке пересечения любая встреча предлагает новое потенциальное направление. И здесь — то же самое. Раньше ты шёл по одной широкой дороге, игнорировал тропинки, потому что боялся рисковать, а теперь твой путь впервые заметно разошёлся на два, и ты, разумеется, не знаешь, что выбрать. И хотя решение остаётся за тобой, Бокуто-сан, я хочу сказать, что согласие тоже не повредит. Твой выбор может крупно повлиять не только на твою судьбу, а это ведь интересно, правда?       Я молчал, открывая и закрывая рот, не в силах сказать и слова. Пожалуй, Кенма застал меня врасплох. То, что он сказал звучало очень убедительно, пусть и не совсем и понятно. Потому что я точно не знал, что он хочет мне сказать. И как мой выбор может повлиять на чью-то судьбу, помимо, разве что, моей собственной? Мне казалось, что весь шум вокруг меня перешёл на второй план, сузив круг звуков лишь до гулкого сердцебиения.       В тот день я так и не заметил кофе, который шумно поставили прямо передо мной. Тсукишима, наверное, удивился даже, не услышав привычное «спасибо, Тсукки». Но ничего не сказал.       То, чем я занимаюсь, утоляет мою жажду. То, чем я занимаюсь, как правило, не часто приносит вдохновение. Скорее какую-то больную радость и удовлетворение, но ни больше. Однако сейчас, когда я услышал слова, сказанные Кенмой, меня будто осенило. Всё тело в секунду прошиб удар тока, и пальцы мелко задрожали, уже готовые к новому делу. Во мне появилось непреодолимое желание сделать что-нибудь. И сейчас под это понятие подходило лишь одно дело — достать потрёпанную карточку, позвонить, узнать чёртов адрес и бежать, бежать, бежать — к месту назначения. Чтобы понять, с кем же я всё-таки встретился. Чтобы выяснить, к чему меня приведёт мой выбор и что ждёт меня на пути. Чтобы всё-таки узнать, стою ли я до сих пор на точке пересечения или уже иду по возможному пути. Это несомненно было вдохновение — чувство, которое приходило ко мне так же редко, как к Куроо наведывался стыд, а к Кенме желание сделать что-то из ряда вон выходящее. И это… было невероятно.       — Эй, ребята, — я полез в карман джинсов за кошельком и, найдя искомое, вытащил оттуда помятую купюру. — Мне пора, — я положил деньги на стол, шумно хлопнув по нему ладонью. Содержимое чашки легонько плеснуло по белым блестящим стенкам, вскоре снова возвращаясь в спокойное состояние.       — Э, чего?.. — Тецуро ошалело раскрыл глаза, и от меня это не укрылось. Я, конечно, мог бы посидеть здесь, отвлечённо думая о чём-то и вполуха слушать про их приключения в гиблых районах города вперемешку с тихими смешками Козуме. Нетерпеливо топать ногой и медленно наблюдать за тем, как дикий порыв сделать что-то безумное во мне гаснет с каждой секундой. Нет, так нельзя! Я должен был действовать сейчас. Должен хотя бы потому, что все такие поступки совершаются под влиянием чувств. И у меня, возможно, просто не хватит смелости потом набрать этот номер. — Ты же ведь только что пришёл? И кофе свой не выпил. Ну, Бокуто, — брюнет возмущённо скрестил руки на груди, и я не смог снова не закатить глаза. Я остановился, задержавшись на несколько секунд со своей курткой в руках, но затем снова продолжил одеваться.       — Не могу объяснить. Я должен… должен проверить.       — Чего?       — Спасибо, Кенма, — я махнул им рукой на прощание, выбегая из-за стола. — Ты явно дал толчок к чему-то глобальному! — я особо не думал, какой смысл вкладывал в эти слова. Просто… сказал, вот и всё тут. Возможно, мне просто думалось, будто каждый выбор каждого человека может привести не только к маленьким изменениям, но и к чему-то — в долгосрочной перспективе, разумеется — несоизмеримо большому и значащему.       Я выбежал из кафе, попутно доставая из кармана куртки карточку и телефон. Дождь уже перестал капать, но серые тучи так и остались на небе, делая его всё таким же серо-белым. Холодные лужи вокруг отражали свет от вывесок и путали меня. А я просто стоял посередине оживлённой улицы, набирая номер, написанный на карточке «Некомы», и изредка, медленно крутясь, рассматривая всё вокруг. Шумный и очень плотный поток людей обтекал меня, словно вода в реке камень. Недовольные расходились по сторонам, и вокруг меня образовался небольшой полу-овал.       Я нажал на вызов и приложил телефон к уху. Гудки шли мучительно долго; мне казалось, они не закончатся никогда. Или наоборот — оборвутся слишком быстро, и я уже точно потеряю всякую надежду. Один… Два… Три… Четыре… Пять… Ше-…       — Алло?       Моё сердце пропустило удар, и я уже было открыл рот, чтобы начать говорить. Однако из горла вырвался только хрип, словно бы у меня пропал голос.       — Алло, — в итоге аналогично ответил я и слегка оттянул край воротника кофты, потому что вдруг стало слишком жарко.       — Это Яку Мориске, Вы что-то хотели? — я сглотнул, и уголки моих губ как-то сами поползи вверх.       — Коротышка, ты хочешь сказать? — я ухмыльнулся, сильнее ухватывая телефон рукой. Мне казалось, что произнести это нелепое прозвище сейчас было верхом моей храбрости и что стоит мне нажать лишь чуть-чуть сильнее, и чёрная, и без того тонкая гладь захрустит в моих руках, покрываясь паутиной тонких трещин. Однако не сказать чего-то вроде того, что как раз-таки я выдал только что, я просто не мог. Перестал бы быть самим собой.       — Ах, это ты, — голос моего собеседника как-то слишком резко стал из вежливо-делового немного раздражённым. — Адрес, — коротко сказал он, и я словно бы почувствовал, как Яку самодовольно ухмыльнулся. Поди и ставки уже на меня делали.       — Тарвал-стрит, я у кафе с зелеными козырьками.       — Хорошо, жди, — только и сказал он, прежде чем сбросить звонок.       — Эй, Яку-сан.       — Да? Чего тебе, Лев? — как бы невзначай поинтересовался он, надеясь на то, что память Хайбы решит сплоховать именно сейчас.       — Ты должен мне сотню.

***

      Подъехавший чёрный феррари не заставил себя ждать. Вода из лужи слегка разбрызгалась в стороны, едва не запачкав мои и без того уже ставшие грязными ботинки.       Чуть помявшись в стороне, я таки шагнул вперёд, неловко цепляясь пальцами за ручку двери. Ногти неприятно скользнули по чёрной глади, и я тихо выругался, но таки смог открыть дверь. И хотя на улице и было лето, из-за дождя погода стала холодной, да и капли в силу того, что я забыл открыть зонт, который, похоже, вообще оставил в кафе, падали мне на голову, путались в волосах и стекали на шею — словом, было холодно. Так что как только я сел в машину, меня окутало приятное тепло и аромат… чего-то печёного, с лёгкими нотками сыра и кофе. А я ведь так и не выпил свой и не поел. И вообще, в такой суматохе мог бы не платить, а тихо уйти, оставив Куроо только додумываться о случившимся. Кенма-то бы всё понял сразу, но ничего бы не сказал. Сидел… и едва заметно улыбался бы… так, как это умеет только он.       Я тряхнул головой, возвращаясь в момент, в котором нахожусь сейчас, и несколько раз моргнул для верности. Передо мной предстала та же картина, что и вчерашней ночью. Высокий парень с пронзительным зелёным взглядом, который, как только я поймал на себе в зеркале, почти сразу же перескочил на дорогу. И коротышка со светлой макушкой, который бесстыдно ел тёплый сэндвич с сыром прямо у меня на глазах. На подставке у кресла стоял кофе в бумажном одноразовом стаканчике. Логотип на нём мне разглядеть так и не удалось.       — Быстро же вы, — я хмыкнул, поудобнее усаживаясь на сиденьи. Яку фыркнул. — А еда откуда?       — В засаде сидеть всегда удобнее, когда имеешь при себе что-то съестное, — дожёвывая всё тот же сэндвич, ответил он мне. — И потом, купил я его в том же «Parkside Tavern» часом ранее, — я оглядел стаканчик повнимательнее. И вправду. Да неужто… — Мы не следили за тобой, просто в этом квартале были некоторые дела.       — Ну-ну, конечно… — я кивнул, нервно сглотнув. До ужаса захотелось ему поверить, но я отчего-то не мог.       — Хм… — блондин вытер уголки губ салфеткой, слегка повернув голову в сторону водителя, и деловито выдал: — Лев, на базу.       — Ага, — вышеупомянутый Лев кивнул, и его волосы смешно поелозили по потолку машины. Уголки моих губ поползли к верху, но я во время успел сдержать смешок.       — Скажешь хоть, почему решил согласиться? — Яку привлёк моё внимание, слегка тряся стаканчиком кофе в воздухе. — Не ради отказа же ты туда едешь.       — В каждой точке… — я замер, не в силах больше проговорить и слова. А стоит ли вообще говорить ему о таком? О том, что сказал мне Кенма? В конце концов, я же ведь всё-таки не обязан отвечать. Да и не думаю, что этот человек сумеет меня понять. Понять Кенму, в конце концов. Иногда мне казалось, что он мыслит в совершенно ином ключе, нежели все мы. И это не столько пугало, сколько восхищало. — Да нет… не знаю. Наверное… просто что-то в голову ударило. Что-то вроде жажды.       — М-м-м, — Яку прикусил свой согнутый палец, задумчиво разворачиваясь вперёд. Я изогнул правую бровь. — Занятно.       А дальше мы просто поехали вперёд. Лев ловко выруливал между машинами, стараясь даже не останавливаться на светофорах. Мы ехали быстро и совершенно не мирно, как этого можно было ожидать — мчались вперёд, и хотя нас не заносило, я всё равно опасно вцепился рукой в ручку, что была над головой. В слегка запотевшем, усыпанном маленькими капельками дождя окне проносились невысокие частные домики, кафе, остановки, люди и другие машины. Всё это было как будто в каком-то странном кино, в котором я отчего-то оказался главным персонажем, сейчас драматично смотрящим за тонкое стекло машины. Но как бы глупо это не выглядело, я не отводил взгляда, продолжая буравить живые мокрые улицы. И на моих глазах низкие домики квартала Сансет, плотно стоящие друг с другом, сменились на здания чуть повыше, а затем — на особняки. Стоящие так же плотно, но выглядящие несколько… иначе, особняки бизнес-элиты живущей на Аламо-сквер. Они выстроились передо мной — и летели-летели-летели вместе с донельзя зелёным газоном и почти чёрной дорогой куда-то назад. Белые, розовые, зелёные, жёлтые… кафе, магазины, здания, офисы, парк… Всё было слишком запутано и в то же время слишком чётко.       А мне тем временем стало не по себе. Потому что за час с лишним, что мы ехали по дороге, я впервые задумался, что буду делать там. Что мне им говорить и как себя вести? И самое главное — что случится потом? Я мог видеть сотни и тысячи ужасных картин, потому как многим в Сан-Франциско известно, что у Некоматы-сана очень твёрдая хватка в бизнесе, а значит, скорее всего, и здесь тоже. Что он предпримет, если я что-то сделаю не так? Должно быть, у такого человека до ужаса много возможностей — и многие запрещённые для других людей вещи он делает так же просто, как я могу взмахнуть пальцем. По желанию и безнаказанно. Но почему-то это не казалось мне таким реальным, словно бы нужно было для начала увидеть в реальности, и только тогда я смогу убедиться. Только тогда смогу почувствовать, понять, осознать. И начать… бояться, что ли. А сейчас — я пока что лишь насторожен.       — Мы приехали! — громко возвестил нас Лев, и я понял, что впервые услышал его так долго и громко. Это был не сухой кивок и не короткое «ага». А голос-то у него звонкий.       Так же я заметил, что мы наконец-таки действительно приехали. Машина остановилась у одного из домов в три этажа. Людей здесь было не так много: я заметил лишь полицейского, который топал ногой по асфальту в каком-то хаотичном ритме, парочку собачников на углу и спешащих на работу дядечек со строгими серыми сумками для ноутбуков. Аламо-сквер был слишком скучным, как мне показалось на первый взгляд. Но, быть может, где-то там, под картонным покрытием идеальных домов, где-то прячется золотая жила! Или напротив - что-то страшное, что я пока что еще не узнал.       — Вываливайся, — Яку постучал рукой по спинке сиденья прямо перед моим лицом, выводя тем самым меня из раздумий. Я мотнул головой, бросив на Коротышку недовольный взгляд. Однако всё-таки открыл дверь и вышел на улицу. В нос ударил прохладный воздух, пока ещё не так плотно смешанный с запахом дождя и мокрого асфальта. Чудесно. Я закрыл дверь и обошёл машину, снова оглядываясь по сторонам.       — Какой дом?       — Обернись, — я услышал голос Яку и тут же обернулся назад. Передо мной всего в десяти метрах стоял большой двухэтажный дом. Он был сделан из какого-то странного, слишком сверкающего белого кирпича, а треугольная крыша с торчащей ровной трубой имела чёрно-серый цвет. По прозрачным занавешенным окнам первого этажа шла вереница запутанных чёрных узоров. И… чьё-то лицо, слегка отодвинув занавес, окинуло нас любопытным взглядом. Я приподнял бровь и встретился с незнакомцем взглядом, после чего он сразу же исчез. Занятно.       Яку отворил калитку, уже шествуя по неровной каменной тропинке, пролегающей посреди ярко-зелёного газона, а за ним направлялся оказавшийся ещё более высоким Лев. Я поспешил за ними, на ходу закрывая белую калитку на изогнутую стальную щеколду. Как-то он плохо обезопасил себя с таким-то забором. Впрочем, это не так важно.       Вокруг тропинки были рассыпаны разнообразные фигурки садовых гномов. Милые красные колпачки, синие курточки и садовые лопатки в руках… Ох. Не люблю такие штуки. Над дверью навис чёрный небольшой козырёк, с которого, в свою очередь, свисал маленький горящий фонарь. Яку уже было поднялся на небольшое крыльцо, поднимая руку для того, чтобы постучать в дверь, как она резко распахнулась. Знаете что? Я определился. С этого момента, пожалуй, всё и началось.