Thirst / Жажда

      Отдача на этот раз показалась Яку слишком сильной, заставив его, резко дёрнутся, и пустила по пальцам рваную дрожь и онемение, медленно расходящееся до локтя. Когда смотришь на что-то бесчисленное количество раз, начинаешь замечать сотни мельчайших деталей, коих не видел в самом начале.       Иногда, Яку казалось, что он может разглядеть каждый поворот выпущенной им пули.       Куроо осел на колени, стукнувшись ими об асфальт, но только одна нога, что была в состоянии его удержать, не смогла этого сделать, и он рухнул на бок, хватаясь рукой за плечо. Из горла Тецуро вырвался протяжный крик, рвано переходя в рычание, остающееся тихой вибрацией в его горле. Иваизуми был готов к такому - он, кажется, ко всему готов, но Ойкава бы и не взял себе другого телохранителя, - Хаджиме схватился за телефон, судя по всему, звоня в больницу. Обрывки его слов растворялись в холодном вечернем ветре и перебивались шумом проезжающих мимо машин, так и не доходя до крыши небоскрёба, на котором притаился Мориске.       Он не был сейчас в страхе, не паниковал, не хватался трясущимися руками за голову, словно до сих пор не понял, какую ошибку совершил. Но если подумать - то это, наверное, и не ошибка вовсе, правда? Некомата-сан не помнит добрых дел, а "Сейдзё" он припугнул, пусть и немного иным методом, чем ему сказал старик, но ведь так даже лучше, правда? Можно захотеть решить, что всё хорошо. Он справился, да.       Яку подпёр подбородок рукой, всматриваясь в лежащего на земле Куроо, и плавно расплывающееся под ним багровое пятно. Если прикрыть его голову пальцем - что бы ни видеть мечущихся из глаз огней, то можно представить, что он и правда, мёртв.       Тецуро ведь заметил его. Ещё в "Некоме" Яку иногда казалось, что он не человек, только в "плохом" или в "хорошем" смысле - он так и не смог определиться. Куроо был многолик, и под одной маской у него почти всегда была другая. Но сейчас, здесь, прямо в этот момент, он лежал у подножья бетонного исполина, и Яку наконец-то, смотрел на него сверху вниз.       Мориске знает, что человек чувствует, когда в него стреляют. Это не было больно в самом начале. Это, пожалуй, как толчок, удар. Обычно, требуется пару мгновений, что бы понять, что произошло, пока, наконец, не приходит осознание - его подстрелили.       Яку никогда не нравилось смотреть через прицел, как на лице его жертвы сменяется невероятнейший калейдоскоп эмоций. И он не делал этого, хотя, случай с Куроо и стал исключением. Выражения лиц были жуткими и такими разными-разными, что начинало рябить глаза. Непонимание, осознание, и страх-страх-страх.       Момент, когда пуля пронзает человека, не похож ни на что, виденное никем ранее. Сколько бы ты не убеждал себя в обратном, сколько бы ни пытался отрицать, но где-то внутри, где-то в глубине твоего чёрного нутра что-то вскидывается и трепещет в ярком, но едва заметном восторге, когда ты, снайпер, видишь истекающего кровью человека. Здравый смысл пытается всеми силами подавить это чувство. Но в каждом оно есть, и его не настолько легко вытравить.       Так говорил Акааши, но Яку - понятия не имеет, что значит это ощущение, потому что он никогда не видел убитых им людей. Наверное, боялся почувствовать нечто подобное.       - Что ты сделал? - Заговорчиским шёпотом спросил Такетора, когда Яку уже больше не смог молчать и выложил ему всё, что случилось до последней секунды. - Что ты...       - Ямомото, заткнись, - Мориске бурчал, следя за Львом, сидящим на другом конце комнаты. Тот поглаживал кончиками пальцев разомлевшего кота Некомата-сана, меланхолично уставившись в потолок.       - Ты совсем как Куроо сейчас, - Такетора мягко улыбнулся, чуть прикрыв глаза. - Хотя, твой поступок, пусть и случайный, переплюнул по безрассудству даже его.       Занятно было понимать, что старик так ничего ему и не сделал. Был ли он доволен, или зол настолько, что ему требовался временный покой - Яку не знал. Его беспокоило лишь то, предпримет ли что-то Кенма, и будет ли мстить конкретно ему Куроо, когда его плечо заживёт. Яку не понимал, почему, но его возмущала мысль о том, что Тецуро не смог пригнуться вовремя, и даже прикрыл собой людей из "Сейдзё". Его ощущения от этого поступка горчили едва заметным разочарованием и почему-то, сильной, пылающей злости. Куроо, которому всегда была безразлична вся "Некома", включая и самого Яку, что странно, ровняющегося на него, Куроо, который ненавидел Неокмата-сана, но защитил его в переломный момент, за что и поплатился, мог допустить такое.       Мориске хмыкнул, и запрокинув голову хрипло рассмеялся, чуть зажмурив глаза. Мысль о том, что Куроо, никогда не совершавший не единой ошибки так сильно прокололся, смешила его.       Танака опустил взгляд, высматривая кружащиеся беспорядочным хороводом пылинки, средь залитой теплым жёлтым светом гостиной. Яку замолк, откинувшись головой на спинку светло-коричневого дивана. На дне его радужек, слегка поблёскивающих рт выступившей влаги, засело искрящееся тепло, медленно катаясь от края до края глаз. Лев дёрнулся, боковым зрением выискивая фигуру Яку на противоположной стороне комнаты, и тихо выдохнув, сжал кулаки.       Никто в комнате не заметил, кроме, Сугавары-сана, возможно, но на его лице залегли пугающие тени, Лев злился, а смеющийся Мориске, скорее, кричал.       Яку-сан... никогда не рассказывает, что у него на душе. Он ведь... не ненавидит Куроо, правда?       Хайба напрягся всем телом, готовясь подняться с места. Решительность внутри него мешалась вместе со страхом, пуская щекочущие нервы разряды тока от середины груди. Казалось, с каждым ударом сердца эти ощущения усиливаются, заставляя ёрзать на месте и чуть-чуть задыхаться от волнения. Он сжал кулаки, и чуть приподнялся, когда в дверь позвонили, и все звуки в гостиной вдруг умолкли, оставляя только бьющееся набатом сердце, словно засевшее в висках.

***

      Маттсун включил спокойную песню, но от её звучания Ойкаве хотелось закрыть уши ладонями, пытаясь заглушить рвущий перепонки звук собственным криком. Под потолком медленно кружились беспорядочными живыми хороводами сотни пурпурных огней, а внизу - прямо перед глазами танцевало, но вернее - дёргалось и пошатывалось множество тёмных, сливающихся в одно разнобокое пятно фигур. Люди были словно одна бесформенная масса, медленно пожирающая сама себя. Пассивная, злая и очень опасная.       По толстому стеклу стакана с виски, он выстукивал странный, но чересчур спокойный ритм, изредка останавливаясь на непродолжительный отрывок времени и замирая, словно выпадая из реальности, терял взгляд где-то среди людей, там, где было черным-черно. Затем замечал, усмехался, и медленно поднося стакан к губам, отпивал маленький глоток, катая по языку холодный напиток, пока жжение от спирта не станет для него нестерпимым. Проглатывал, тихо ставил на толстые чёрные перила, и продолжал ждать.       Странная меланхолия зависла где-то в глубине его сознания, не спешно расползаясь по мозгу, переходя глубже-глубже, смазывая яркие краски его ощущений до блеклых, невзрачных пятен, разрасталась матовым стеклом, перекрывая собой всё.       - Ойкава, - Иваизуми поднялся к нему на второй этаж, и встал рядом, опираясь руками о перила. Он подошел тихо, так, как умел только он, пожалуй, Ойкава совсем ничего не услышал. - Как ты?       - Что за вопрос, Ива-чан? Волнуешься? - Ойкава хмыкнул, пряча улыбку за толстым стеклом стакана, - Всё хорошо. Кто стоит у входа? - Шатен полез в карман, выуживая оттуда тонкую сигарету, и демонстративно дёрнул ей перед лицом Иваизуми. Тот приподнял брови, ища у себя зажигалку.       - Кьётани, - Хаджиме нахмурился, когда нашёл её, но дело было не в его жадности или чём-то ещё, а скорее в том, что Тоору курил очень редко. И в случаях, если это всё-таки случалось, все было, как правило, очень серьёзно. - Почему ты здесь?       - Почему я не веду бои на этот раз, хочешь сказать? - Ойкава вздёрнул бровь, искоса поглядывая на своего друга. Тот кивнул, бросив быстрый скачущий взгляд в сторону сцены. - Маки прекрасно справляется сам. Да и потом... тогда я вышел потому, что тут была "Некома", как можно было такое пропустить? - Тоору затянулся, выпуская в воздух рваную струйку дыма, и аккуратно стряхнул пепел на толстые перила.       - Никак, - Согласно кивнул Хаджиме, опуская голову. - Маки и впрямь молодец, но...       Иваизуми запнулся, выдерживая короткую паузу, наполненную короткими вздохами Ойкавы, медленно теряющим контроль.       - "Но", Ива-чан? - Он чуть сильнее сжал кончик сигареты, повернувшись к нему лицом. Хаджиме перевёл на него взгляд, всё ещё не поворачивая и не поднимая головы. - Ты не договорил.       Ойкава медленно моргнул, затянувшись ещё раз, и отвернулся в другую сторону, задумчиво перебирая пальцами по стальному поручню. Иваизуми всё молчал, словно бы и, забыв, что хотел ему только что сказать. Короткая, тихая шутка растворилась где-то в плотном ворохе его мыслей, затерялась, забылась.       Ойкава стоял перед ним здесь, такой раздражённый и надутый от скрываемого возмущения. Но живой, полностью, совсем, до последнего кусочка. Он не лежал в больнице с простреленным плечом, раной на животе или ещё чем-то ужасным. Он был рядом, говорил, напивался, дышал. И от этого в груди теплились маленькие белые искорки, бились тонкими разрядами волнующего тока, и поднимаясь к горлу, выходили наружу рваным дыханием.

The Eden Project–Crazy in Love (Feat. Leah Kelly) - включаем вот эту песню, булочки, мотаем до 02:43, и продолжаем читать.       - Ты мог погибнуть, - Голос у Хаджиме, не смотря на мимолётную эйфорию, оказался хриплым и глухим, прозвучал тихо. Ойкава повернулся к нему лицом, отставляя пустой стакан в сторону.       - Но ведь я жив.       - Д-да, но... - Тоору замер, всматриваясь в скачущие по смуглой коже фиолетовые огни, следил за бегом тонких лазеров, повернувшись к Хаджиме всем корпусом. Его глаза полыхали не бушующим, но спокойным, мягко танцующим пламенем.       Это ещё одна разновидность жажды, которая живёт в каждом человеке, не только погружённом в любимое дело целиком и полностью, или ком-то, вроде Бокуто Котаро, кто болен бойцовской лихорадкой, но и совершенно обычном. И хотя, ни одно из них таковыми считать было нельзя, но       Ойкава медленно затянулся - сигарета полыхнула крошечными оранжевыми искрами, освещая его тонкие длинные пальцы. Убрав её ото рта, наскоро затушив, и аккуратно наклонившись, он коснулся губ Иваизуми. Хаджиме приоткрыл рот, вдыхая ядовитые клубы сигаретного дыма, не разрывая поцелуя, провел языком по верхнему ряду его зубов. Ойкава равно выдохнул, касаясь кончиками пальцев тёплой щеки Иваизуми. Тот улыбнулся, и на миг, оторвавшись от Тоору, что вы вздохнуть, снова поцеловал.       Они, словно задыхались, в то же время, продолжая дышать. Сизый дым тонкими кольцами завивался вокруг их тел, а на полу всё ещё тлели яркие оранжевые искры. Иваизуми нырнул тёплыми руками под рубашку Ойкавы, невесомо пробегаясь пальцами по линии позвоночника, затем, смелее оглаживая руками спину, Тоору вздрогнул, на миг, отрываясь от Хаджиме и медленно выдыхая, снова смял его губы. Руки шатена потянулись к бирюзовому галстуку Иваизуми, царапнули ногтем шею, задели шнур рации, и наконец, зацепившись за грубую ткань, резко потянув вниз. Хаджиме улыбнулся в поцелуй, и чувствуя, как шею сдавливает плотным кольцом, жадно глотнул ртом воздух, всё ещё чувствуя запах ноток никотина между ними. Перед глазами плясали чёрные точки и лихорадочно вращались цветные круги. В груди закололо с удвоенной силой, отбрасывая рваные клочки искр в разные стороны, точно взрывающиеся салюты. Они отскакивали от рёбер, смешивались с кровью, заволакивали подсознание белёсой дымкой.       Оторвавшись от него, Иваизуми пробежался пальцами по рёбрам Ойкавы, и спустив руки ниже, притянул Тоору к себе, почти пытаясь вплавить в собственное тело. Ойкава почувствовал давление на грудь, и, упершись подбородком в плечо Хаджиме, приподнял бровь.       - Ива-чан?       Хаджиме сжал руки ещё сильнее, комкая между пальцев белую ойкавью рубашку. Тот терпеливо ждал, бегая всё ещё хмельным взглядом по потолку. Сиреневые огни плавно разбавлялись синевато-фиолетовыми, из беспорядочного темпа вновь переходя в плавный, такой, что их почти можно было сосчитать или проследить несколькими движениями сразу.       Ойкава вплёл пальцы в торчащие чёрные волосы Иваизуми, слегка царапая кончиками ногтей кожу, и расплылся в лёгкой улыбке.       - Я испугался.       - Всё нормально, Ива-чан, со мной всё хорошо. - Ойкава прикусил кончик языка, кажется, понимая, что в голову лезут совершенно лишние мысли. - Знаешь, Ива-чан, насчёт Тецу-чана...       Хватка вокруг торса Ойкавы усилилась.