***
Куроо приходил в себя медленно. Окружающая обстановка наполнялась деталями в его сознании – слой накладывался на слой, создавая общую картину. Становилась более чёткой комната перед глазами, появлялись один за другим звуки - тут было и его хриплое дыхание, и мерный стук капель дождя по оконному стеклу, и всё это казалось таким неумолимо долгим и жутким – вернее, казалось бы, если бы было в первый раз. Он помнил каждый миг перед падением во тьму – и наступающую на пятки слабость, и оглушительный шум в голове, от которого хотелось спрятаться – до того громким и беспощадным он был в отличие от других звуков. И брал своё начало не снаружи, а где-то глубоко внутри него, прямо в его голове. На самом деле Куроо понимал, что подобное может случиться, если он решит прогуляться по больнице вот так – но мысль о том, что он, будучи способным встать и почти способным идти – решит лежать на одном месте и не сделает совершенно ничего, что бы спасти Кенму действительно ужасала. Она ощущалась так, словно принадлежала кому-то другому, не ему вовсе, поэтому держать ее в сознании слишком долго Тецуро не стал. Но теперь... все это было не имело значения, сразу подумалось Куроо - каждый его короткий шаг, каждое усилие. Он снова зажмурился, шумно сглотнул, и сжал мягкую ткань простыни между влажных пальцев. В голове пульсировало от боли, и Тецуро был почти уверен, что если он все-таки встанет, то у него непременно потемнеет в глазах. Но удушающая боль всегда отключала его здравый смысл и заставляла работать на пределе своих возможностей. Боль означала, что он загнан в угол, и у него остается только два выбора - биться дальше или умереть. Конечно, в любой ситуации Куроо без оглядки на страх или отчаяние выбирал первое. По другому просто и быть не могло. Поэтому сейчас он собрал все свои силы в кулак и попытался сделать рывок. Виски прострелило так, точно сквозь голову прошла толстая раскаленная игла - и он схватился за лоб рукой, однако появившиеся из сизого марева руки твердо толкнули его обратно на кровать. Когда голова коснулась подушки, едва не ударившись о стену, он отстраненно подумал, что ни врачи ни медсестры никогда не обращаются так с пациентами. Значит человек в его палате был чужаком. - Как ощущения? - Ехидно поинтересовался голос над головой, - Хреново? - И Тецуро кивнул. - Хреново, - Сипло ответил он, и снова зажмурился, да так, что перед глазами заплясали белые искры, губы были липкими, а горло сухим - отвратительные ощущения. - Врач сказал, что ты пытался сбежать из больницы, и потерял сознание, - Курооне видел человека перед собой, но готов был поклясться, что его собеседник покачал головой. - Что вообще с вами всеми не так? Тецуро закатил бы глаза - но это было чревато головной болью, а потому ограничился лишь рваным вздохом сквозь зубы. Ему бы хотелось посмотреть, с кем он говорит, потому что даже его все еще замутненное после сна сознание узнавало этот голос, считало его знакомым. Но кроме человека в его палате было еще столько нерешенных вопросов, поэтому обращать внимание на него не было времени. Никто не пытается его убить - и ладно. В конце концов, если бы у его нежданного посетителя были бы дурные намерения, он бы уже давно воспользовался его слабостью. Самым главным вопросом, разумеется, был Кенма. Если подумать, то он мог пролежать здесь вот так, по меньшей мере, полтора часа - и сколько всего бы за это время успео произойти с Козуме? Например, за это время он бы уже дважды доехал до особняка. Вероятно, что Козуме уже давно там, совсем один - среди тех людей, которые раньше были его союзниками, а теперь легко могли убить. У Кенмы были клыки и когти, с которыми он смог бы за себя постоять. Он уже давно не был беззащитным - опасным, умным, безжалостным, но не беззащитным. И все равно, даже полностью понимая это Тецуро испытывал страх за его жизнь - по-другому просто не мог. - Сколько времени я... был без сознания? - Куроо нервно сглотнул, всё еще не решаясь открывать глаз. Казалось, что стоит это сделать - и тогда голос над головой точно ответит ему что-нибудь, что его явно не обрадует. Как оказалось, это было бесполезно. - Где-то два с лишним часа, - Последовал ленивый ответ, и Тецуро сжал зубы и кулаки так, что по лицу его заходили желваки, а простынь между пальцев начала жечь грубую кожу. Куроо накрыл свои глаза тыльной стороной правой руки. - Мне нужно отсюда выйти, - Прошептал он, на грани слышимости, но человек сверху всё равно услышал. Это было похоже на отчаянную, но не прямую просьбу. Ведь всё, что он - ослабевший, едва дышащий и чуть ли не разваливающийся на куски может сделать сейчас - так это просить. - Мне очень-очень нужно оказаться снаружи. Помоги мне, - Ему так ничего и не ответили. Тишина напрягала, а секунды молчания, казалось, тянулись вечность. Он протянул руку, пытаясь ухватиться за человека, сидящего возле его кровати, но, всё еще не смотря на него. Ещё через пару мгновений тёплые сухие пальцы обхватили его поперёк ладони, и чуть сжали, словно не сумев ответить привычной острой насмешкой на такой открытый жест. - Для начала - у меня к тебе есть разговор, - Интонация собеседника показалась Куроо странной, и он, убрав ладонь от лица, разлепил свои глаза. От осознания его зрачки сузились, а рот шокировано приоткрылся. Куроо был так ошеломлен, что первые мгновения только и мог глотать пропавший кровью и лекарствами воздух. Он слишком расслабился за время их короткого разговора, и все еще не успел прийти в себя, поэтому собственные мышцы и даже эмоции казались ему чужими. Куроо потребовалось чуточку больше времени, чем к него уходило обычно, чтобы хотя бы попытаться ухватить ускользающий сквозь пальцы контроль. Он на пробу потянул вверх уголки губ в болезненной ухмылке, но даже проверять не понадобилось, чтобы понять - обмануть собеседника у него не вышло. На стуле возле его кровати сидел Укай Иккей, сжимая свободной рукой лакированную рукоять трости.***
Дождь всё не кончался. Кажется, что даже, наоборот - с каждой минутой всё усиливался. Капли одна за другой падали на землю, сталкивались друг с другом еще в воздухе, перекликаясь сотней звенящих звуков - и до того громкими они ему казались, что голова каждый раз отдавалась долгой ноющей болью. Но она никуда не уходила - а накапливалась, и росла-росла-росла. Кенма всерьез думал, что она вот-вот разрастётся до таких размеров, что разорвет его череп на части изнутри - и тогда он точно, наконец, умрет. Вода падала на его голову с неба - скатывалась с листьев деревьев, и смешиваясь с кровью, текущей откуда-то из его головы, и медленно заливающей лоб, глаза - щёки, - будто всё его лицо уже было покрыто кровью. Кенма едва видел, куда идет - перед глазами всё двоилось и раскачивалось, как будто весь мир начал терять равновесие и медленно, но верно ломаться. Должно быть, трещина в черепе, - думалось ему, но Козуме продолжал упорно передвигать ноги, чувствуя, как его ступни проваливаются на несколько сантиметров в грязь, - сотрясение, точно сотрясение. В голове творился сплошной сумбур - ее словно сдавило по краям тугим прутом, и он, с каждой минутой всё сильнее и сильнее стягивался вокруг нее, - думалось, будто череп вот вот разломиться на несколько крупных кривых обломков. В мозгу, словно что-то копошилось - что-то, непременно острое и жадное, планомерно выгрызающее само сознание Кенмы, делающее его разрозненным, не чётким, замутнённым и очень-очень - горячим. А он всё еще продолжал идти. Где-то с час назад его автомобиль съехал с трассы и на большой скорости врезался в дерево - Кенма ударился головой об крышу машины и выпал из реальности на какое-то время. Едва придя в себя, он, чувствуя запах гари медленно и с трудом открыв дверь, отстегнул ремень безопасности и вывалился из машины, упав на землю. Почва под ним была мягкой - Кенма сжал ее, размазывая по онемевшей руке, и медленно поднял голову. В нос ударил запах азота и мокрой травы тесно перемешанный с запахом дыма. Все звуки слышались, будто из-под толщи воды, и всё, чего ему хотелось в тот миг - так это упасть, и, закрыв глаза, провалиться в небытие. Однако сейчас для него это было непозволительной роскошью - Кенма все ещё, пусть и весьма размыто, но помнил о том, что должен сделать. И желание достичь этой цели, чувство ответственности за дорогих ему людей превышали здравый смысл. И сейчас, когда он, наконец, сумел подняться на ноги и даже пройти хоть сколько-то, приближая себя к особняку Некомата-сана, он чувствовал, что будет идти, пока не истечёт кровью, пока не потеряет ее всю. Кенме уже едва удавалось передвигать ногами - до того тяжёлыми они сейчас казались, а крошечные вспышки перед глазами, колющие и слепящие их доводили его до исступления. Он не первый раз чувствовал себя настолько беспомощным - явственно осознавая, что все его потуги бессмысленны, а действия не понесут за собой никакого полезного результата. И раньше - он бы непременно сдался, даже не попытавшись. Умер бы от кровопотери в машине, нет - остался бы сидеть в больнице, или даже... да какая сейчас разница? Она был здесь - потому что Куроо научил его не сдаваться. И Кенма собирался сражаться до последнего издыхания. Пусть даже бой предстоит с самой смертью. Кенма замер, когда вдалеке между размытым стволами деревьев замельтешил свет. Он поднял голову, вглядываясь в вырисовывающиеся вдалеке контуры особняка Некомата-сана. Осталось совсем чуть-чуть.***
- Здесь все чисто, шеф, - Эйта одобрительно кивнул, откладывая бумаги. Старик Некомата выражал возмущение и пренебрежение всем своим видом - а еще, пожалуй, совсем чуть-чуть - самодовольство и торжество. Эта иллюзия существовала для Эйты, для Тендо, возможно, и для тех двоих, что стоят у дверей, но не для Ушиджимы, Некомата-сана и Яку. Полиция не смогла ничего на него найти - но улики были, пару минут назад, возможно, и они трое это понимали - Вакатоши это понимал, но его лицо - ох, его лицо - как всегда оставалось беспристрастным. Возможно, так и должен вести себя хороший полицейский даже тогда, когда он понимает, что провалился, что опять что-то упустил. Потому что на самом деле - у него здесь крепче всех были связаны руки, ведь Вакатоши нельзя было действовать против закона - делать что-то опираясь только на то, что он так думал, или ему так захотелось. Это была невидимая, но ощутимаия грань, которую полицейскому нельзя было пересекать не в коем случае. Иначе он автоматически оказывался по другую сторону баррикад. Была еще одна вещь, которая волновала Мориске. У них там, наверху, еще несколько человек, которые одним махом могли разрушить всю ту иллюзию невиновности, что сейчас с таким трудом сплел Некомата-сан. Да еще и этот Бокуто... Если бы Яку только знал, как чертовски не вовремя он привезет его сюда. Оставалось только надеяться, что им повезет и в этот раз. Ушиджима медленно поднял взгляд вверх, к потолку - и Яку повторил этот жест. Как раз над ними находилась комната Котаро куда он, скорее всего, и направился. - Моего подчиненного слишком долго нет, - Он опустил голову, склонив её в бок, и Ясуфуми нервно улыбнулся. - Думаю, я проверю, что там происходит. - Разумеется. Но стоило им только сдвинуться с места, как раздался оглушительный выстрел.***
Я едва не отшатнулся. На секунду во мне всколыхнулось столько разных чувств - паника, ужас, гнев - и все они сразу же угасли, стоило Акааши опустить пистолет. Тендо теперь смотрел на него по-другому - на его посерьёзневшем, на пару мгновений лице сразу же расцвела слабая ухмылка, но по нахмурившимся бровям и доле опасения в глазах я смог понять - что он, хотя бы немного, но напуган. Или, возможно, ошарашен. Он медленно убрал руку от своего ремня, уже было, намереваясь поднять ее - но стоило мне расслабиться, как он сделал рывок и резко - я даже не успел разглядеть - достал свой пистолет, направляя его прямо на Акааши. - Теперь у меня тоже есть оружие, а, - Офицер снял его с предохранителя, быстро облизнув верхнюю губу. - Если хочешь отсюда выйти - то тебе придётся пройти через меня. Я нахмурился, напряжённо глядя то на Акааши, то на Тендо, и совершенно не представлял, что я могу сделать. А мысль о том, что там, снизу, вроде как еще, по меньшей мере, трое полицейских - и все они, услышав выстрел, уже должны были мчаться сюда. У нас было всего нечего - несколько секунд, за которые непременно нужно было что-нибудь предпринять. Я снова посмотрел на Даичи, попытавшись поймать его взгляд - Савамура быстро заметил это, и вопросительно кивнув, напряженно вгляделся в мои глаза. Я перевел взгляд к двери - затем снова на него, и он, поразмыслив пару мгновений - серьёзно кивнул. Я снова посмотрел на Тендо. Когда я увидел, как его пальцы медленно сдвигаются назад, собираясь нажать на курок, у меня внутри всё перевернулось, сжавшись от страха. Я машинально открыл рот, уже было, собираясь закричать ему, что бы он остановился - в моей голове это выглядело довольно действенным. Потому что даже самая маленькая заминка выиграла бы для Акааши какое-то время, но тогда - выстрелил бы уже он. Плевать. Лишь бы только... лишь бы только Кейджи не погиб. Не так. Не в этом доме. Не у меня на глазах. Хотя... может быть я недооценил его возможности - как и всегда, наверное. Но разве можно меня винить в том, что в Акааши я не видел бойца? Он был... как будто обычным, не подверженным жажде, но знание о том, что она, ядовитая и опасная, есть где-то внутри него не давало мне полностью поверить в эту иллюзию. Прекрасную, но иллюзию. Потому что он выстрелил еще раз. Вторая пуля оглушительно разорвав тишину, прошла навылет через правую ногу Тендо. Он резко отшатнулся, упав на пол, и приземлился на здоровое колено. Кровь брызнула на дверь, и начала заливать собой пол. Куроо рассказывал, каково это - когда в тебя стреляют. Похоже на удар, или на невидимую преграду, на которую вдруг натыкаешься - и первые пару мгновений не можешь понять, действительно ли в тебя попали - или это только показалось? А потом приходит боль. Тендо пронзительно закричал, и было в этом звуке все - и надрывная икота, и громкий, полный боли и гнева рык. Он действительно не ожидал ничего подобного - тоже, вероятно, недооценил Акааши. А это, как выяснилось, чревато. Сквозь его крики я, будто через пелену расслышал голос Акааши. - Я же говорил. В тот момент я подумал, смог бы он вот так выстрелить в меня? Даичи медленно продвигался в сторону офицера. Вопли не прекращались. Смог бы он меня... убить? Дверь за спиной Тендо вдруг распахнулась, и он резко замерев, спешно обернулся. - Ушиджима! Савамура нажал на выключатель, и последние буквы имени второго полицейского потонули во тьме.