i'm cold

У Сокджина не то какие-то стремные хенские чувства к милому и плюшевому Чимину, не то просто фансервис мозги проел настолько, что границ тот вообще не видит и лезет, даже когда камер рядом нет. Сокджин тискает и за щеки треплет вроде как по-дружески, но Чимину давно не пятнадцать и не семнадцать, и поздновато начинать с ним играть как с мягкой игрушкой. У Сокджина с безнадёги и сумасшедшего графика, походу, уже мозги едут на почве Чимина, который в разноцветной футболке на очередном фансайне сладко улыбается девушке-фанатке, подписывая альбом, или ему просто выспаться нужно и заняться рефлексией там какой-нибудь (сходить в храм/церковь/заняться самоанализом, как советовал Юнги). Чимин цепляет на запястье подаренную маленькую плюшевую лягушку с магнитами в лапках, даёт пять и махает на прощанье, когда девушка переходит к рядом сидящему Тэхёну. Он скользит взглядом по Сокджину, который самым крайним сидит, и улыбается по-доброму, но это вроде как немного фансервис и ничего личного - всё ради фанатов и новых фоток для фанбазы. Сокджину хочется одновременно сходить утопиться просто ради профилактики, потому что внутри розовый фонтан фанючества к мелкому и отвернись нахер от меня, и запищать двенадцатилетней девочкой по этой же причине. Он переводит глаза на одну из камер перед ним, на автомате жмёт из себя милости, киёми, а внутри рушится чертовой снежной лавиной вперемешку с сухими серо-коричневыми камнями и, наверно, это не самая адекватная реакция на привычно и идеально выверенную улыбку, к которой всегда был вообще безразличен. Когда они глубоким вечером выезжают по финишной прямой к общежитию, у Сокджина перемещающиеся биты в наушниках, специально включенный андеграундный хип-хоп с матами, хотя хочется какой-нибудь сопливой и депрессивной электронщины, которая порой у Чонгука из наушников доносится, и внутренности всмятку без права на восстановление - не застрахованы, потому что Чимин, уставший и сонный, тычется виском тому в плечо, дремлет, сопит почти не слышно и медленно оседает на дне чужих легких гидропневмотороксом и смолами от так и не выкуренных сигарет (Сокджин совсем не курит, но, кажется, скоро начнёт).

***

Чимин вечером, когда выходит из душа, весь из себя такой милый, домашний и настоящий, что внутри у Сокджина снова летающие молнии и розовые сопли наперебой, и открытая книжка - действительно интересная - вообще никак не спасает. У мелкого недосушенные волосы со смывшейся за две предыдущие недели краской, нет дурацкой подводки и веет чем-то таким, что завалить бы его, пообжимать как медвежонка плюшевого и пироженками-шоколадками накормить. У Чимина устало-радостная улыбка (он вообще оптимист и концентрируется исключительно на позитивном) и синяки под глазами, от которых не по себе и хочется на интуитивном уровне вжаться затылком в подушку, лишь бы развидеть. - Спокойной ночи, хён, - говорит Чимин сонно, забираясь под одеяло, и Сокджина как током бьёт, а почему - не ясно. Он бормочет в ответ неразборчиво, но Чимин уже не слышит, спит, и парень обреченно смотрит на мелкий текст - понимает, что сегодня дочитать уже не получится и, вообще, перечитывать придётся, потому что ни слова не помнит.