i'm cold

- Пойдём уже, что ли? - у Юнги голос тихий какой-то, потусторонний почти, и сам весь не здесь и не сейчас: смотрит только задумчиво и расфокусировано на пустую кромку горизонта над серой водной гладью, на бесцветное небо с размывшимися от центра облаками полупрозрачными, на совсем недавно появившееся тусклое солнце где-то слева - высматривает в еле видной границе между двумя мирами что-то именно для себя. У него руки в карманах растянутых светлых джинс, взъерошенные утренним ветром выцветшие волосы с побледневшими отросшими кончиками и исходящая аура иллюзорности, почти зрительной галлюцинации, будто не он здесь стоит материальным человеком, а лишь тень или ещё что-нибудь из той же серии. Юнги совсем не следует собственным словам и поворачивает голову медленно спустя несколько беззвучных минут, стоит, опираясь руками об железную ограду на маленькой ветхой пристани с облупившейся краской и адски скрипящими под ногами старыми досками, не двигается почти - только смотрит, не мигая, на сжавшегося Чонгука, пока сам он напротив взгляда избегает почему-то, бегает глазами попеременно то по воде мутной, в которой лилии полумертвые и окурки сигаретные плавают, то по доскам под ногами со следами от старой белой краски, которая до сих пор видна. Чонгука кроет с иррационального ощущения, будто пыль, на которую у него с детства аллергия, везде: под подошвами потрепанных и давно отживших своё когда-то белых кед, в воде осевшими пятнами, в воздухе наравне с утренней и ощутимой прохладой (на часах девять, и он ежится от холода пробирающего в одной своей клетчатой рубашке) и в еле слышных прибоях, в шелесте серых волн, разбивающихся об песчаные берега и деревянную пристань. Пыль с концами заменяет собой облака, распыляясь через невидимый дозатор повсеместно, и дышать все тяжелее: Чонгук вдыхает слишком глубоко, пытаясь успокоиться, и ещё немного - точно упадёт в обморок от недостатка кислорода. Лучше бы лёгкие разорвались, потому что сил нет никаких снова и снова спотыкаться об Юнги, но тянет ужасно и хочется очень, и от этого все ещё хуже. Юнги смотрит, не отрываясь, то ли на самого Чонгука, который почти жалеет, что вообще согласился, то ли куда-то сквозь, за пределы отчетливого и видимого, не уходит с давно заброшенной пристани и все ещё слишком похож на тень. А Чонгук стоит совсем рядом, так же опираясь на поржавевшую от времени ограду, пытается не_думать и поддается слабовольно, несколько десятых секунды рассматривая Юнги, в глаза прямо смотрит, но тут же взгляд уводит, фокусируясь на дальних кривых деревьях где-то слева, и руки их почти соприкасаются, пары сантиметров не хватает всего лишь. Сам Юнги то ли не замечает, то ли не хочет просто замечать чужих безнадежных мимолетных взглядов из-под отросшей челки, хотя все очень отчётливо и понятно, даже не присматриваясь особо. Юнги в какой-то момент свои жёсткие волосы внезапно ерошит на затылке, вздыхает напоследок как-то по-особенному, говорит: «Пойдем» - и отлепляется наконец от ограды, разворачиваясь к Чонгуку и по-дружески закидывая руку ему на плечо. У Чонгука сердце в горле где-то стучит до настоящей физической боли, когда он чувствует тяжесть и холодное прикосновение через ткань рубашки, потому что слишком и запредельно близко, но держать лицо, мол, ничего не происходит, все в порядке - уже профессия, за которую никогда не заплатят. Он идёт за Юнги по пустым аллеям и дорожным тротуарам, глядя себе под ноги и скользя глазами по рукам Юнги, повинуясь чужим мелким жестам и собственной интуиции, когда определяется с направлением за полсекунды до, старается подстроиться под темп и не умереть прямо по дороге, потому что в голове ничего осмысленного: ему не то страшно до дрожи и холодного пота, не то хорошо и счастливо и не верится настолько, что даже вариант с ущипнуть за руку, чтобы проснуться, не поможет. Юнги поворачивает в очередной раз, а Чонгук не особо представляет, куда они вообще идут, и думает совсем о другом: стоит или нет? Ещё он думает, что все происходящее ни на один процент не похоже на свидание, какие показывают в дорамах или американских фильмах (в американских фильмах могут и переспать на первом свидании, так что тем более не похоже). Они подходят к подъезду Чонгука в солнечные 11:55, когда солнце совсем сильно печет и от Юнги остаётся только силуэт, и парень вытаскивает последнюю сигарету из пачки, вертит её между пальцев, но так и не прикуривает - смотрит Чонгуку в глаза, поднимая голову, в самые зрачки - это впервые за прошедшую ночь, когда их взгляды сталкиваются. Чонгук дохнет года два уже, а Юнги вроде как не против, но вряд ли будет рад, если его поцелуют. Чонгук все ещё думает и не знает. Юнги целует сам, неслышно прошептав: «К черту все это».