i'm cold

- Где ты..? - Где ты..? - Где ты..? - Хосок шепчет в бесчисленный раз одно и то же, один и тот же постоянный вопрос, сам себя не слышит, хрустит разбитым стаканом, наступая на осколки, и на грани сознания возникает ассоциация: Тэхен поступил точно так же: разбил, наступил, выкинул. Так странно. Хосок третий месяц ищет Тэхена в каждой очереди, на каждой остановке, в каждом мимо проходящем человеке; заглядывает в каждое место, где Тэхен хоть раз бывал, следит за всеми, кто мельком похож на него, потому что, а вдруг. Он рисует где-то в голове сцены, как увидит и тот его узнает, как сам Хосок снова услышит тёплый тэхенов смех, от которого внутри где-то костёр разгорается и сразу так хорошо; как посмотрит, наконец, в шоколадные глаза; как расскажет, что после его исчезновения все цветы в квартире завяли от отсутствия то ли воды, то ли потому что в декабре мало солнца даже на подоконнике. Сам Хосок последние три дня сидит в квартире и только смотрит в окно: надеется, ждёт, предчувствует, что вот-вот - и все будет, все прояснится. За окном все белое-белое, совсем скоро закончится год, а парня интересует только причина смерти любимой тэхеновой орхидеи. Он составляет хрупкие черты из облаков, трещин на домах; видит мягкую улыбку в расчищенных дорогах и рисунке на потолке в метро; слышит бархатный голос в завывании ветра, в бегущей по трубам воде и в капающем на кухне кране. Он держится за образ, словно за протянутую в дружественном жесте руку, молитвы читает в виде стихов на английском без рифмы, записывает на диктофон шипящее потрескивание тишины вперемешку с собственным шепотом, чтобы слушать ночи напролёт, надеясь услышать ответ на все свои вопросы. Он останавливается посреди улиц, разрывая встречный поток людей, смотрит на поломаные ветки, бесцветные двенадцатиэтажки, а дома - на раму окон, цоколи разбитых лампочек и отблески отсуствующего солнца на светлом ламинате. Хосок ищет в исчезновении Тэхена скрытый смысл, видит вину незнакомцев в шляпах, ухмылку на лицах манекенов и точно знает, что не спроста, потому что кусочки льда медленнее тают в ладонях, а пустые глаза и вазы идентичны между собой. - Где ты..? Хосок разбивается об сухое вино, которое не переносил никогда, смывает черную краску с рук посредством разбитых стекол, курит те же сигареты, что и Тэхен, ища в дыме воспоминания и нерешенные проблемы, и трет руки друг об друга, высматривая полуслепыми глазами чужой профиль. Он находит в кладовке проигрыватель с коробкой кассет, слыша в непонятных шорохах записей, как Тэхен почти прямо отвечает; видит в мотках ненужной плёнки снежных ангелов, записки неровным почерком и чёрной ручкой; замечает в записанной пятой симфонии пустоту под острыми краями тэхеновых серых вен. Ему смешно и нелепо, ведь в газетах пишут бред, а в соседнем окне на четвертом этаже никогда не выключается свет; ведь в самых ярких красках всегда есть чёрный и белый одновременно, по утру на стеклах автобусов случайно нарисованы льдом шедевры, а о Тэхене не слышно с сентября. От недосыпа слипаются стеклянно-пустые глаза, кружится голова, голоса еле слышные в ушах, а ещё чувство, будто идёшь делать самую первую татуировку: страшно странно, хочется пугающе и спросить не у кого, потому что людям не веришь больше. Тэхен уйти не мог, ведь ему верить можно, а Хосока ломает и не потеряться среди запахов, разных пальто, бесполезных намеков. От Хосока осталось сорок процентов, коты черно-белые не даются, если руку протянуть, гирлянды остаются под веками горящими кругами, а держать за руку некого. - Где ты..?