i'm cold

По утрам город совсем другой: нет удушающего смога выхлопных газов, мельтешащих и жутко раздражающих людей, что спешат по своим делам; нет толкучки в метро, а последние и первые вагоны в кои-то веки пустуют, пока индустриальная природа с небоскрёбами дышит свежестью, началом нового дня, в котором ещё нет ошибок. Хосок искренне любит не только это, но и утро в общем, а вот Намджун - не особо. Намджуну больше по душе вечера, когда сумерки только-только прошли, уже темно, а солнце за горизонтом, но чувствуется: ещё не ночь со звёздами, что скрыты за облаками - именно вечер: все дела сделаны, остался час-другой для себя, чтобы, лениво растянувшись на диване, залипать в так и не дочитанную вчера книгу, а после - лечь спать, чтобы наутро, встав с новыми силами (на деле нихрена, потому что фиг выспишься с таким ритмом жизни), снова идти завоевывать свой маленький мир окруженностей - и так по кругу. Намджун никогда не признается, но очень любит вечера больше всего за то, что, уснув, он просыпается с Хосоком, который улыбается ему так, как улыбается только ему.

***

Если бы не страшный холод, Юнги бы свалил жить на север ради полярных ночей. Ночью дышится, работается и живется лучше: спокойнее, чётче, в своём особенном ритме, неповторимом в светлое время суток. Ночью на максималках гонит вдохновение и чувствительность, ночью ж и в ё ш ь, а не просто существуешь. Ночью ты тот, кем валяешься на самом деле: без масок, напускных ухмылок и фальшивых эмоций, выуживаемых из подкорок сознания ради гармоничного существования в лживой действительности современного мегаполиса. Юнги особенно любит ночью курить: за среднюю летнюю ночь уходит пачка и пятнадцать скомканных тетрадных листов. Он чертит на полях звезды, кресты и надписи на английском, пока ждёт прихода вдохновения, рисует журавлей и спирали, пытаясь сфокусироваться на том, что хочет сказать на этот раз, и пишет чёрной шариковой ручкой собственную исповедь, пока где-то на востоке восходит солнце, убивая атмосферу той неизвестности, что таят сумерки перед утренним дождём. В руках у Юнги сигарета, переполненная пепельница на какой-то книге, два окурка по углам стола и нервно перечеркнутые строчки. н е с е г о д н я . Юнги ерошит волосы на затылке, закуривает снова, потому что не высказанное до сих пор царапает ребра, стучит молотком по сердцу и жизненноважным органам, едким дымом тянется внутрь и скребет по самому больному.

***

Чонгуку больше всего нравится именно день, когда разум уже очищен от сумбурных сновидений, голова чиста и можно идти покорять мир. И пусть, что для самого Чонгука этот самый мир ограничен больничной палатой и - как максимум - воротами психиатрического диспансера, отделением неврозов. Чонгук любит, пока солнце в зените или около него, гулять вокруг отделения, фотографировать мелочи, обычно не замечаемые, или спать, пожаловавшись медсестре на бессонницу. Последние пару месяцев в психушке напоминают день сурка и лишь две вещи отделяют один день от другого: меню в столовой пусть и не особо разоюноообразное, но хоть что-то. И день, когда приезжает его Юнги-хен совершенно отличается от других. Юнги приносит с собой зелёные яблоки, которое любит Чонгук, рассказывает новости и гуляет вокруг отделения, взяв за руку и сунув чужую (родную) руку в карман. Юнги переплетает пальцы, а Чонгук улыбается. У них все хорошо.