Моя леди... моя милая леди... стань моей навсегда...

— Не надо, Влад, я не устала. И… поцелуй меня. Я не знаю, почему, но я очень этого хочу, — Анна смущённо опустила глаза. — С этим нет проблем, моя принцесса, — Влад обнял её и приподнял голову принцессы. — И мне всё время холодно в моей постели, — Анна прикрыла глаза. — Больше тебе никогда не будет холодно в нашей постели, — акцент на слове «нашей» подтвердил серьёзность намерений вампира. — Я люблю тебя, — девушка впилась в холодные обескровленные вампирские губы.       Никогда ещё в груди вампира не билось сердце. Но теперь во время каждого их поцелуя его сердце совершает по одному удару. Поцелуй прекратился. Анна постепенно отстранилась и положила голову ему на грудь. Влад положил на плечи суженой свой плащ. Он был очень тёплым, поэтому Анна укуталась в него с головы до ног. Тепло, долгожданное тепло спасительным покоем сошло на цыганскую принцессу и обвило её мягким покрывалом сна. Она откинулась на подушки и почти сразу уснула. Граф накрыл её одеялом и оделся. Анна проспала несколько часов. Сон улетучился, когда ей принесли ужин. Дневники Анны Валериус Не хватит всей бумаги в мире, чтобы написать про вечность, которую я провела в объятиях своего бывшего врага. К тому же, Влад запретил мне описывать наши отношения, поэтому я могу сказать только одно: «Я счастлива с ним». Но почему он запрещает мне писать о нём, если этот дневник никто не читает?       Запись резко оборвалась неряшливой чернильной кляксой, столь нехарактерной для дневника принцессы. Как бы это ни было странно для девушки её качеств и уклада жизни, писала Анна безукоризненно, хоть и слегка хромал почерк. Но теперь, живя «после смерти», а более того, с богатым «человеком», она могла отдавать часть времени практике письма, хоть и оттачивать девушка их могла только на нынешнем возлюбленном.       Руки Анны тряслись от долгого напряжения. Лишь выплеснув эмоции на бумагу, она стала задумываться о странном запрете вампира. В замке не было никого разумного, кроме Игора, который не питал интереса даже к самой принцессе, не говоря уже о записях.       Задумавшись, Анна подошла к окну. Плотные шторы, раньше всегда закрытые, теперь отодвинуты в сторону. Они будто обнажили окно, выглядевшее таким хрупким. Но принцесса знала, что впечатление обманчиво. Всё стекло усеяно то тут, то там мелкими трещинками. Теперь уже девушка знала, что это не следы нападений, а изобретение Виктора.       Замок тогда стал подвергаться нападениям всё чаще и, дабы обезопасить всех жителей замка, Дракула приказал Виктору найти способ усилить стёкла во всех окнах. Непостижимым образом учёному удалось вдохнуть в мёртвое стекло жизненную силу. Теперь, пока жив Влад, замок оставался неприступным.       Анна и сама убедилась в этом, ведь раньше, в минуты отчаяния она пыталась выбить окно, почему-то напрочь забывая о том, что живёт далеко не у земли. Даже сам Дракула, возвращаясь иногда с охоты или ночной прогулки, влетал через окно. Стекло будто исчезало, чувствуя волю хозяина. Но под пальцами Анны оставалось таким же холодным и бесстрастным.       Луна освещала серебряным светом окрестности замка. Вся прошедшая жизнь, что была до прибытия сюда, казалась бесконечно далёкой. Такой же далёкой, как сама принцесса теперь далека от своих близких. Некогда в моменты грусти Анна плакала, от чего вскоре становилось легче. Но сейчас, когда тоска вновь сжала сердце, слёз не нашлось. Лишь ярость.       С ужасом принцесса поняла, что почти не помнит отца, но самое ужасное — брата. Велкан был её самым близким другом, помощником, он стоял плечом к плечу с ней в войне с Дракулой, а сейчас воспоминания о нём исчезают с пугающей быстротой, заменяясь Владом. Везде этот Дракула! Принцесса ударила кулаком в стекло, вложив в этот удар всю боль, все ужас и ярость, сковавшие её душу. Ожидаемо стекло не дрогнуло, но грохот, разнёсшийся по сумрачным стенам, был воистину страшен. Удовлетворённая результатом, Анна улыбалась. Вся ярость покинула её, однако оставив после себя боль в руке и червячок сожаления в душе.       Решив выплеснуть ярость, девушка забыла о том, что она всё ещё человек, а значит боль испытывает наравне с любым живым существом. Улыбка от лица пропала в тот же миг. Плохо скрывая панический ужас, Анна взглянула на руку, которой с таким упоением недавно ударила по стеклу. Покрасневшая кожа скрывала, очевидно, неплохой ушиб. Однако для простого ушиба боль слишком велика. Девушка не слыла великим диагностом, но понимала, что без помощи ей не справиться. Но надо чем-то скрыть травму прежде чем выходить. Живя в замке, пусть и полном не людей, а двергов, приходилось соответствовать определённым правилам. Увы, медикаментов в комнате цыганки не наблюдалось, а значит придётся идти на всяческие ухищрения. Но жизнь в таборе многому научила тогда ещё девочку, скрывать что-либо в том числе. Анна подошла к шкафу и критически окинула взглядом его содержимое. Жаловаться на недостаток нарядов не приходилось, а вот на отсутствие того, что было не жалко, — очень даже. В конце концов, выбор пал на кусок фиолетовой материи, бывшей некогда частью драпировки потолка ткани. Сейчас, конечно, всё, что некогда было в этой комнате, пылилось в брошенной части замка.       Часть этого мрачного строения, именуемого замком Дракулы, принадлежала его невестам. Конечно, они не были рады такому раскладу, ведь шанс встретить «повелителя» падал в разы, но спорить не могли, вот и довольствовались обществом друг друга. Однако после их гибели в той части замка никто не жил. Была возможность разместить там ещё лаборатории или просто завести новых «невест», но вампир запретил даже подходить к тому крылу, лишь сам изредка уходил туда зачем-то.       Хоть с появлением цыганской принцессы эти визиты стали ещё реже, но полностью никуда не исчезли. Вот и сейчас, отправившись к главному холлу, Анна обнаружила слегка приоткрытую дверь в то самое крыло.