Моя леди... моя милая леди... стань моей навсегда...

      Неискушённый зритель мог легко принять Анну за невинную овечку в лапах кровожадного волка — убийцы. Однако знакомые с принцессой знали, что от овечки у неё разве что ангельский взгляд, который, при всём желании, не становился злым. Даже на том злополучном балу, находясь в паре с врагом всего рода людского, девушка не могла заставить себя быть устрашающей. Зато и злой взгляд, и пугающая внешность, при необходимости, были у всех трёх невест графа.       Именно об этом думала Анна, уже пришедшая в себя, но решившая не открывать глаз, пока её не оставят наедине с собой. А вампир, хоть и знал об улучшившемся самочувствии принцессы, не был готов говорить о её поступке, хоть и хотел как-то загладить поступок невест. После произошедшего видеть каждую из них, а особенно всех, стало слишком противно.       Люди несведущие считали вампиризм болезнью, страшным проклятием, но ни сам Влад, ни его невесты не находили себя проклятыми, даже совсем наоборот — вечные молодость и жизнь в обмен на периодическое выпивание крови. Убедить в своей правоте принцессу было крайне не просто, ведь ей с детских лет говорили, что быть вампиром — плохо, желать им стать — того хуже.       Отдаваясь внутренним переживаниям, Анна совершенно забыла о друзьях там, за стенами замка. Гэбриэл и Карл не предпринимали попыток как-то найти принцессу. Хотя, вероятно, Дракула и не стал бы делиться таким со всё ещё строптивой пленницей, дабы не подогревать желание выбраться. Поэтому девушка решила сама выбраться на разведку. Но как это сделать? Окна отпали сразу: высоко, не спрыгнуть, да и стекло не открывается никому, кроме самого Влада. Значит либо главный выход, либо чёрный. Но с обоими была проблема: с первым — его охраняют дверги, со вторым — Анна знать не знает, где он. Можно попытаться разузнать всё через ужин с вампиром. Он не откажет в столь простой просьбе очаровательной пленнице.       План принцессы казался до гениального простым: усыпить бдительность вампира простым разговором, а затем задать вопрос, что называется, в лоб. Но была одна проблема: после нападения невест графа она больше не видела. Придумывая всё это, Анна неоднократно ловила себя на мысли, что поступает подло, ведь сам Влад никогда слова плохого себе не позволил в её сторону, а она отвечает на его ухаживания попытками побега, недовольством и прочей неблагодарностью. Терпение Дракулы не бесконечно. Следует ли проверять его на стойкость? Ведь не могли друзья оставить её здесь на растерзание князю тьмы? Не могли же?       Страх возможного предательства вытеснил все прочие мысли. Находиться в тишине стало решительно невозможно, мысли стали оглушительны, а ужас протягивал лапы их всех углов, будто становясь материальным, осязаемым. Никогда ранее не терявшая самообладания девушка ощущала себя совершенно обнажённой перед внутренними демонами, пожиравшими её столько лет. Но если раньше их удавалось держать в узде, то сейчас они вырвались, наслаждаясь терзаниями хозяйки. Страх от потери недавно обретённой дружбы стал лучшим катализатором, приумножив переживания о загубленных жизнях мирных граждан и единственного родного человека на этой проклятой земле, Велкана.       Будто раненная тигрица заметалась Анна по комнате, едва не выдёргивая волосы в тщетных попытках усмирить эмоции, вновь загнать в клетку страхи. Отчаяние порой толкает нас на безрассудства, вот и принцессу оно гнало к окну. Стекло. Прозрачное, с виду такое тонкое. Обоими руками девушка бьёт в него со всей силы, не чувствуя боли, но агония лишь усиливается.       Происходит невероятное: стекло сначала покрывается трещинами, а буквально через несколько секунд разбивается. Руки девушки покрыты кровью, резко контрастируя с широкой счастливой улыбкой.       За дверью, в коридоре, что-то грохочет, раздаются неразборчивые женские крики, ведь, судя по звукам, доносящимся из комнаты пленницы, ей удалось разрушить заклятие и разбить стекло. Однако счастье длится недолго, не мог ведь их супруг не ощутить такое наглое вторжение в свою безупречную магию.       Наконец, шум ветра, его ласковые прикосновения к зарёванному лицу и израненным рукам. И пусть холодно, пусть она почти не чувствует ног на холодном камне, пусть снег липнет к ресницам, почти не давая видеть. Но сквозь блаженную симфонию бури прорывается громкий мужской крик. Не желая быть остановленной, девушка бросается в неизвестность.