Город, стоящий у солнца

      Я стоял у стены, опираясь на неё руками, как при обыске, и бессильно склонив голову. Тугие струи горячей воды шумно, с силой падали на мои плечи и спину, разбивались и беспомощно стекали вниз. Я принимал душ, наверное, двадцатый раз за последние три дня. Сколько ещё воды утечёт, прежде чем я перестану чувствовать себя таким грязным и жалким?       Эта сука не обманула: она действительно прислала мне открытку-напоминание, сразу же, в тот же вечер. На блевотно-розовой картонке с котятками и цветочками было написано следующее:       «Сашка, убегать не попрощавшись невежливо! Ай-ай-ай! Но я не обижаюсь, я же знаю, что тебе всё понравилось. Когда ты наконец признаешься себе в этом, ты знаешь, где меня найти.»       Почему-то особенно сильно взбесил меня след от губной помады в конце строки. Я долго и с остервенением порвал послание на клочки, потом поджёг, но успокоения это не принесло.       Никто не поможет мне отомстить. Никто не поможет. В этом я вскоре убедился лично. Мой адвокат, строгая и подтянутся женщина лет тридцати, не раз помогавшая консультациями в работе моего магазина и заключении договоров выслушала историю об «одном близком друге, попавшем в крайне щекотливую ситуацию, и опасающемся возможной огласки» вежливо и деликатно, ни жестом, ни словом не продемонстрировав сомнения в моих словах. Разумеется, она понимала, что «мой близкий друг» и я — это одно лицо. Понимала, конечно, но милосердно подыгрывала моей маленькой легенде, за что я был ей крайне благодарен. Впрочем, ответ её о перспективах судебного преследования моей мучительницы или лишения лицензии был до боли разочаровательным. Линда напомнила мне, что на территории, находящейся в частной собственности, правила устанавливает хозяин, и никакие законы извне тут не работают. Линда напомнила мне, что «мой близкий друг» подписал вдобавок полный отказ от претензий. Единственный совет, который можно было дать «моему другу» в такой ситуации, был прост и невыполним одновременно: надо всего-навсего встретиться с обидчицей на своей территории. Заманить как-нибудь… Мелочи жизни, ведь так?       После юриста был частный детектив («хороший специалист, но крайне неприятный человек. Тайны, впрочем, он хранить умеет», как охарактеризовала его моя собеседница). К детективу я шёл уже ни на что не надеясь, просто потому что не делать ничего было выше моих сил. Человеком он и впрямь оказался неприятным. Внешне детектив напоминал Артура Киллпатрика: такой одутловатый потный мужик с редкими сальными волосёнками в замызганном костюме и мятой рубашке, даже в помещении не расстающийся с допотопными чёрными очками на пол-лица. Он хамил, язвил, всеми силами демонстрировал своё отношение к хлюпикам-которые-перекладывают-свои-проблемы-на-якобы-какого-то-неназванного-друга. Весь наш разговор быстро свёлся к издёвкам и повторением на все лады анекдота про медведя и неудачливого охотника. Из серии: «Ну найду я тебе, где живёт тво…его друга несчастного обидчица, и что дальше? За добавкой пойдёте? Так твой друг — он мститель, или ему понравилось?» Опять вспоминая о разговоре с этим мудаком, я саданул кулаком по стене, боль немного отвлекла от мерзких мыслей… И на том спасибо.       Что до демоницы, то мстить этой коварной суке я не собирался. Точнее так — я успел хорошо (хорошо, вот смех-то!) подумать о мести, но всё сводилось к тому, что за пределы своих владений она вряд ли выходит, а снова войти на её территорию и оказаться в её власти… Наступать на те же грабли второй раз? Нет, увольте!       Крик уличного зазывалы за окном на секунду вывел меня из оцепенения. «Оружие для НАСТОЯЩИХ МУЖЧИН! Настоящие пушки для НАСТОЯЩИХ МУЖИКОВ! МУЖИКИ, налетайте, оружей…»       — Звукоизоляцию усилить! — пробормотал я себе под нос. Дом послушался меня, что-то защёлкало в стене, и звуки улицы стихли. Я бессильно сполз на пол душевой, глядя, как слуховое окошко на улицу зарастает грубым красным кирпичом, и прижался спиной к стене, покрытой прохладной кафельной плиткой. Последние дни это не отпускало меня, возвращалось снова и снова: каждый рекламный плакат, каждый ролик, каждый рыночный зазывала, каждое сраное граффити на стене кричали мне о том, что такое мужество, что должен покупать, есть, пить и делать настоящий мужик. Как в чёртовом детстве, когда у меня капитально, без возможности ремонта сломался велосипед, и мне на каждом углу начали лезть в глаза плакаты и вывески о починке треклятых железяк… К слову, в большинстве случаев слова «Товар Х — для настоящих мужиков!» следует читать как «Если бы не этот слоган, наше говно вообще бы никто не покупал».       Мир, ты же вроде должен исполнять мои желания?! Почему ты не хочешь дать мне шанс? Так бы я и впал в ничтожество, наверное, но в один прекрасный день ко мне обратился человек, от которого сам я никогда бы не подумал ждать помощи. С чего бы начать…       На четвёртый день тоски и печали в стенах моей скромной обители прозвучал звонок. Дух-привратник высветил мне изображение гостя, стоящего у ворот и просящего аудиенции, и меня будто током ударили. Это оно! Шанс всё исправить, что бы ни пришлось для этого сделать. Я закусил губу до крови, вспоминая тот час, ставший для меня переломным. Доки Города, корабль под чёрными парусами, высокомерная и незнакомая демоница, спрашивающая меня, нахрена я им там нужен, патруль светлых. Патруль! Этот ублюдок, стоящий сейчас у ворот моего поместья, один из них. Золотистые волосы, строгие черты лица, арийски-голубые глаза — только вот потрёпанный он какой-то. Я почувствовал, что улыбаюсь той обнажающей клыки улыбкой, какую раньше видел только у Найт… и этой суки-Настеньки. Рот наполнился слюной, клыки будто зачесались, в глазах, наверное, зажглись даже азартные искры, но вот этого увидеть без зеркала я не смог бы. Добыча. Какая сладкая добыча. Сама пришла. Тебе будет больно, светлячок, очень больно! И только где-то в глубине подсознания тревожным маячком металась нелепая, неуместная мысль: «неужели, это я? Неужели это место всё-таки меня сломало, сожрало, переварило и сделало таким же, как эти?» Её пришлось придушить — безжалостно и равнодушно.       — Впустить, — сказал я вслух и торопливо натянул на лицо гримасу радушного гостеприимства, спускаясь навстречу гостю. Он увидал меня. Сбился с шага. Почесал ухо. Поправил воротник. прокашлялся… «Узнал!» — пронеслось в моей голове злорадным эхом.        — ЗдравствуйтеуменякВамдело! — протараторил он быстро, как цыган из того фильма, — делоесть! Ятеперьтожетёмный!       — Дело? — я хищно втянул ноздрями воздух. Он боится меня. Где-то в глубине моей души радостно, с предвкушением заворчало чудовище, вроде тех, что прежде встречались мне лишь в других, в тех, кто пытался мучить меня.       — На земли светляков налёт, интересует? — он отдышался и заговорил медленнее.       — Ты же сам был светлым? — я поднял бровь в притворном удивлении.       — Изгнали. Взятки… — вымолвил неохотно мой гость и зло сверкнул глазами, — теперь я сам по себе.       — Поздравляю! И чего Вы, не знаю Вашего имени, ищете в моей скромной обители? — мы оба продолжали делать вид, что раньше нигде и никогда не встречались.       — Карл. Меня зовут Карл, а Вы ведь — Александр? Верно? мне Вас очень рекомендовали…       — Лестно. И зачем же я Вам, Карл, понадобился?       — Тут, в порту… Собирается ватага, вроде толковые ребята, и меня взяли. Хотим пограбить немного в серой зоне.       Я поднял бровь, пытаясь продемонстрировать брезгливое непонимание. Он торопливо пояснил:       — Это кварталы у стен Города, где живут те, кому внутри неуютно. Блудницы там, дельцы сомнительные, любители плотских удовольствий, просто анархисты — да все, кому по законам Города жить неохота, а сюда бежать страшно или не берут. Падаль и гниль, их даже светляки презирают!       — Ты специально светлых «светляками» кличешь? Сам ведь недавно таким же был.       — Ненавижу их, слабаков! Потому и ушёл, что жалкие они! Ничтожества крылатые!       «Минуту назад кто-то говорил, что изгнали за взятку» отметил я про себя, а вслух сказал:       — Не стоит, парень! Во-первых, врага надо уважать, если недооцениваешь его, проблем не оберёшься. Во-вторых, ни один более-менее старый демон при мне светлых «светляками» не называл, только гопники и неофиты так палятся. Усвоил? — откуда только взялось во мне столько менторства и высокомерия? Не я ли пару дней назад был растоптан и сломлен?       — Усвоил…       — Ну, так к делу-то дойдём? Нахрена ты тут пришёл? Хочешь светлых бить — иди и бей, хочешь серых грабить — иди и грабь. Кто не даёт? Вольному — воля.       — Волын нет. А в кредит, под будущие трофеи никто не даёт.       — Пушки? Ну, допустим, пушек я дать могу. Но не просто так. Корабль у вас есть?       — Есть. Мы с народом скинулись подъёмными, купили. С нами даже демон из старых согласился пойти. Неплохой корабль, даже уже с рабами и припасами.       — Корабль приобрели, а на пушки, стал быть, денег нет? — полюбопытствовал я с ехидцей.       — Закончились! — с досадой поведал гость.       — С народом скинулись? И много народу-то?       — Со мной троих ребят из моего взвода турнули.       — И вчетвером вы хотите на Город рыпнуться? Не маловато вас?       — Впятером, один из местных нам помочь вызвался… Да мы и не на сам Город же идём! А в серых кварталах ни патрулей нормальных не бывает, ни армия туда не заходит… Зачем бы? Зайдём, слишком храбрых постреляем, у барыг товары вынесем, с бабами позабавимся, да слиняем до того, как вояки светляков подтянутся!       «Старый добрый грабёж, война и насилие. А это мысль! Чем не мужицкое дело?» — пронеслось у меня в голове.       — Звучит неплохо! Ну поступим тогда с вами так, мушкетёры: оружие я в кредит продам. По рыночной стоимости, конечно, и под двадцать процентов в месяц.       — Ну мужик, так ломить!       — А что, с рейда добычи не хватит? Может, ну его тогда, это рейдерство? Наймётесь куда-нибудь охранниками или батраками, честный труд…       — Идёт! — рявкнул мой собеседник. Боже, как это легко! Реально повёлся на слабо? Дети, чисто дети!       — И второе: на сколько долей добычу делите?       — На семь частей, — пробормотал бывший крылатый, понимая, что так дёшево он не отделается, — старший себе три берёт, и мы с ребятами ребятам по одной.       — Суть в том, что я прошвырнусь с вами, кости разомну. Чай побольше вашего крылатых настрелял, ой побольше.       — Мужик! От души! Нам лишний стрелок позарез нужен!       — А добычу поделим на десять частей. И моих из них три будет. Сверх того, что отдаёте за волыны, — продолжил я, глядя как в глазах собеседника гаснет восторг, — по рукам? Или за это только твой старший базарить может? Если так — зови его, добазаримся, а с тобой тогда разговор закончен.       — По рукам, — ответил он, лишаясь остатков энтузиазма. Помолчал и с досадой выдал:       — Старый сразу сказал, что ты с нами пойдёшь! И разрешил до трёх долей торговаться… Откуда он это знал? Ты-то откуда знал, до каких мне торговаться можно?! Это какие-то ваши тёмные штучки?       — Паучье чутьё! — медленно, тяжело, с нажимом произнёс я и скривил губы в подобие улыбки. Мы скрепили договор рукопожатием. Нервничает светлый. Боится. Хорошо! Назначив время для совместного похода в арсенал и обсудив время выход в море, мы достаточно тепло попрощались.       — Ты правда пойдёшь на это? Ты правда будешь убивать, грабить и насиловать только для того, чтобы самоутвердиться за счёт тех, кто слабее? — спросил я самого себя.       — О-о-о-о-о-о, да-а-а-а! — прорычал где-то внутри мой демон.

В конце концов, если другим можно, почему мне нельзя?