Абсолютная реальность

4.5

В растянувшийся в струну миг падения Хань думал о всякой ерунде. Например, о том, можно ли к этому вообще привыкнуть? К сожалениям перед смертью, воспоминаниям, вихрем проносящимся в голове, и к размышлениям о несущественном, потому что органы чувств предают, и только глаза смотрят на всё, что уже не имеет никакого значения. Хань почти не ощущал близости Чонина. Скорее, знал, что Чонин прижимает его к себе, накрыв правой ладонью голову, будто надеется заслонить его собой от удара о землю — или что там внизу? А вверху забавными куклами раскинулись в воздухе твари, летящие следом. Хань не поручился бы, но ему показалось, что Чонин умудрился пару раз пальнуть из пистолета левой рукой, одновременно удерживая ею Ханя. Показалось так исключительно из-за тепла на спине во время выстрелов. Но Хань не испытывал уверенности, что так было на самом деле. А потом смотреть вверх стало накладно, потому что ноги оказались выше головы. Точнее, летели они уже вниз головами. Из-за ладони Чонина посмотреть навстречу тверди не получилось, поэтому Хань просто закрыл глаза. Надоело ждать старуху с косой и возмущаться растянутостью жалких секунд. Что было дальше, Хань не понял. Он вообще осознал реальность только тогда, когда вовсю уже барахтался в воде. Под водой. Недолго. За шкирку ухватили, утянули вниз, а потом навстречу рванул свет. Рванул так, что Хань почти до пояса из воды выскочил, жадно хватая воздух широко раскрытым ртом. Оклематься толком не успел, как опять ухватили за шкирку и поволокли прочь от берега — к выходу из залива, а за спиной забухало о водную гладь. Хань машинально оглянулся, не вдруг додумался напрячь глаза и вглядеться в водную толщу, чтобы различить там дёргающихся преследователей. Видимо, они регенерировали после удара о воду, а после поплыли следом, не намереваясь отпускать добычу. Хань, прерывисто дыша, нащупал руками чужое плечо и торопливо повернул голову, чтобы обратить внимание Чонина на приближающихся зомби, но осёкся и едва не захлебнулся, различив прямо по курсу натуральный акулий плавник. Один, другой, третий... Акулы неумолимо двигались на них. В заливе. Где пляж в сторонке вон, вообще-то. Какого чёрта? Хань невольно задёргался, не представляя, что хуже: акулы впереди или зомби позади. И Чонин наверняка акул видел, но спокойно плыл себе зубастым тварям навстречу. Плавники один за другим уходили под воду, но Хань видел намёки на вытянутые тела акул — те заходили по дуге. Хань обернулся и тут же активнее заработал конечностями, потому что зомби от его ноги отделяло меньше десяти метров. Но стало резко всё равно, потому что — густые ряды кривых зубов, хруст костей, хлюпанье разрываемой плоти... Треть тела зомби исчезла в пасти акулы, и акула даже не замедлила ход. Тотчас же в останки зомби врубилась ещё одна акула и оттяпала почти всё, оставив только ноги примерно от колен до ступней. На них накинулись рыбки поменьше. Хань пару раз оглядывался и смотрел, как акулы неторопливо разбирались с остальными. Парочка преследователей повернула к берегу, но спастись им не удалось — акулы прикончили всех. Вот тогда Хань опять заволновался, испугавшись, что уж теперь-то акулы могли и на них переключиться, тем более, акулы явно двигали в их сторону. Однако почти все проплыли мимо, только одна прошла рядом с ними. Хань мог бы даже вытянуть руку и тронуть жёсткий бок, но вместо него это сделал Чонин. Ухватился правой рукой за плавник и потащил Ханя за собой. Акула будто почуяла дополнительный груз и устремилась к выходу из залива ещё быстрее, волоча их на буксире. Прямо до катера, где Ханя ухватили руками сверху и выдернули из воды, как котёнка. Потом вытащили Чонина, и вывернули за борт ведёрко с рыбой или ещё какой-то дрянью. — Ну что, живы, дурашки? — зазвенел у них над головами весёлым смехом Бэкхён, будто встречал после развлекательного аттракциона. — Байк жалко, — вздохнул Чонин, стягивая мокрую рубаху и отжимая воду прямо на палубу. — Хорошая была малышка. — Кому что, ага, — с нарочито серьёзным видом покивал головой Бэкхён. — Может, лучше... — Потом, — отрезал Чонин и мрачно посмотрел из-под мокрой чёлки. — Всё потом. Сматываемся отсюда, пока морской патруль не явился. — Акулы... — тихо пробормотал завёрнутый в пару полотенец Хань. Бэкхён ободряюще похлопал его по плечу и лихо подмигнул. — А акулы, заичка, служат в десанте. В смысле, всё наше. У них с зомбиками любовь до гроба, правда, не очень взаимная. Акулы к зомбикам со всей душой, понимаешь ли, а зомбики от них удирают впереди собственного визга. Нехорошо. — А несварения у них не будет? — Ты что! Это ж вообще деликатес. И очень питательно. Ох чёрт... Бэкхён тут же забыл об акулах и Хане, заметив изодранные и расползающиеся бинты на правой руке Чонина. Опустился на корточки и принялся аккуратно разматывать всё, что размотать получалось, а после вытаскивал врезавшиеся в кожу нитки. Руки ему заливало жидкостью, немного похожей на сукровицу. — Господи, что ты делал этой рукой? — Ничего, — безмятежно отозвался Чонин, глядя куда-то вверх, в небо. — Ткани отслаиваются, чёрт... Надо датчики проверить. — Нет смысла. Накрылись. — Прямо все? Нет уж... Крис, котик, притащи мою сумочку, а? Хань растерянно пялился на "сумочку", которую даже Крис тащил с напряжением. Бэкхён занырнул в сумку почти с головой, нашарил там браслет из гладких пластинок и нацепил Чонину на запястье. Хань невольно поморщился и ощупал собственное запястье. Если бы у него так была изодрана рука, то наверняка стало бы очень больно, но Чонин и ухом не повёл, будто вовсе не заметил, что ему браслет надели. — Двигательные в норме, но чувствительные и расчётные накрылись, да. Постарайся никого этой рукой не трогать, а то оторвёшь что-нибудь ненароком. Заичка, ты как? Тебя не помяло? А то он же держал тебя, нет? Хань с недоумением пошевелился и попытался прикинуть общее самочувствие. Пожалуй, у него только копчик ныл после езды на байке по ступенькам, на ягодицах обещали буйным цветом распуститься сочные синяки, да ещё слегка царапало щеку с внутренней стороны сколом зуба. — Всё нормально. — Тогда тебе повезло. — Бэкхён аккуратно ощупал предплечье Чонина, локоть и плечо, невозмутимо прикасаясь прямо к обнажённым мышцам и лоскутьям кожи. — Тут всё в порядке. Больше всего досталось кисти. На пальцы без слёз не взглянешь. Придётся менять, котик, ничего не попишешь. И на осмотр к Минсоку. Чонин заметно помрачнел при последних словах. — Есть хочешь? Чонин отрицательно мотнул головой. — Плохо. Точно к Минсоку на осмотр. Не отвертишься теперь. От Чонина волнами исходило яростное раздражение настолько явственно, что Хань невольно поёжился и плотнее завернулся в полотенце, даже отодвинуться попытался. Чонин заметил. Под его пристальным взглядом Ханю окончательно стало не по себе. И он едва не подскочил на метр вверх, потому что на плечо вдруг легла тяжёлая ладонь. Вскинув голову, Хань испуганно уставился на нависшего над ним Криса. — Что сейчас чувствуешь? Как в автобусе или нет? Хань ошеломлённо моргнул и покачал головой. — Всё... нормально. Просто... — Просто что? Хань опять чуть не подскочил на месте от неожиданности, потому что Бэкхён вдруг оказался чересчур близко и участливо заглядывал ему в лицо. — Ничего. Что вы привязались? — пробурчал он сердито, опять кутаясь в полотенце. — Заичка, ты торчал в автобусе и отказывался выходить, потому что чуял опасность. Сейчас чуешь? — Н-нет. — А чего на Чонина волком смотришь? — Потому что он злится! Достали! Отвалите от меня! — Хань решительно отпихнул Криса и Бэкхёна подальше и забился в угол между ящиком и решётками лестницы. — Чонин, ты почему злишься? — принялись домогаться Бэкхён и Крис теперь уже к Чонину. Тому не потребовалось ничего, кроме одного мрачного взгляда, чтобы его тут же оставили в покое. В этот раз никто ничего бойцам не колол, их просто отправили вниз. В тесном и неплохо прокуренном помещении на полу расстелили одеяла, все уселись и улеглись так, как было удобно. Видимо, рядом располагалось машинное отделение, потому что пахло ещё и машинным маслом. Часть ребят сбилась в углу у фонаря — играли во что-то, а Хань остался у борта, в который по ту сторону били волны. Сначала сидел, завернувшись в одеяло, а потом улёгся, свернувшись в позе эмбриона. Почти задремал, когда вниз спустился Чонин. Чонина звали поиграть с остальными, но он отмахнулся, сказал пару слов и тоже устроился там, где было потемнее. Знал или нет, что под одеялом скомочился Хань, но устроился неподалёку. Прислонился спиной к борту, правую ногу согнул в колене, обхватил руками и немного запрокинул голову, прикрыв глаза. Потом достал сигарету и щёлкнул зажигалкой. Крошечный язычок пламени пару раз лизнул тонкую бумагу и изрубленный спрессованный табак. Хань лежал неподвижно и смотрел на Чонина из-под одеяла — в узкую щель. Разглядывал забинтованную руку — Бэкхён наложил свежую повязку. Наверное, только из-за прочих, чтобы им не приходилось смотреть на не слишком приятную картинку. Всё-таки рука не настоящая, но сделали её хорошо, так что выглядело всё вполне натурально за исключением металла вместо костей. Белая майка на Чонине в полумраке казалась снежной и яркой — из-за оттенка кожи и освещения. И Хань честно пытался себе представить, где и как Чонин не настоящий. Получалось плохо. Чонин выглядел настолько гармоничным, что даже мысли о том, что он отчасти не человек, производили впечатление безумных. Чонин не хромал, дышал бесшумно, а двигался всегда непередаваемо ловко и изящно. В жизни не догадаешься, что нога, рука и лёгкие в пролёте. Да и сейчас Хань всматривался до посинения, но не видел никаких шрамов, разделявших родную плоть и искусственную руку. Майка ведь мало что прятала, но в полумраке получалось только различить, что жилы на правом плече и на правой стороне груди чуть заметнее, чем обычно. Незначительно. Не вдруг и обратишь внимание. Чонин поднял руку и обхватил губами фильтр сигареты. Бесшумный вдох и рука с сигаретой опустилась на колено. Пришлось подождать, чтобы увидеть, как меж слегка разомкнутых губ появится сизый дымок. Вокруг Чонина лениво расползался резкий запах табака, который стал уже почти привычным. Чонин курил совсем не так, как это делали многие знакомые Ханя — по прошлой жизни. Он держал сигарету неуловимо элегантно, подносил к губам — кончик сигареты ярко тлел в полумраке, потом ронял руку на колено и ждал, немного приоткрыв губы, только после долгой паузы выдыхал сизый дымок вверх. Курил долго и со вкусом. На сигарету уходило точно больше пяти минут или как раз пять. Никто из знакомых Ханя так долго не наслаждался всего одной сигаретой. Чонин же как будто нарочно растягивал этот процесс. Хуже того, Хань не думал, что Чонин именно сигаретой наслаждался. Чем-то другим, но не понимал, чем именно. Чонин небрежно ткнул окурком в пол у ступни, в зазор между одеялами, растёр, потом смахнул ладонью пепел, вновь откинулся назад спиной и прикрыл глаза. Так и сидел, не двигаясь. Хань чуть приподнял одеяло где-то спустя четверть часа, прислушался и решил, что Чонин уснул, потому что дыхание было глубоким и размеренным, да и не шевелился совсем. Хань осторожно сел, завернулся в одеяло и принялся открыто рассматривать Чонина. Не то чтобы его смущал термин "киборг", но Хань представлял это иначе. Чонин выглядел вполне человеком, разве что... таким человеком, которого и впрямь делали руками, а не родители случайно в постели обычным способом. Но, может, так казалось только потому, что он сам по себе привлекательный, яркий и резкий... — Хватит пялиться. Хань даже не сразу поверил, что Чонин это сказал, потому что чётко очерченные твёрдые губы почти не двигались. — Извини. — Хань уткнулся взглядом в особенно выразительную при приглушённом свете ямочку на упрямом подбородке. — Раздражает. — Полные губы чуть приоткрылись для короткого выдоха, и Чонин сполз вниз, улёгся и закинул руки за голову. Теперь его лицо оказалось полностью в густой тени. Хань тихонько вздохнул и тоже улёгся, как раньше. Из такого положения удавалось различить хотя бы профиль Чонина. — Почему так важно, что я чувствую или не чувствую? И почему ты тогда поверил мне? Ну... когда я не хотел выходить из автобуса. Хань долго лежал и ждал, но Чонин молчал. Хань хотел повторить вопрос, но не успел. — Бэкхён сказал, ты услышал их, когда позвонил в метро. — Ну да, и что? — Обычно никто не слышит. То есть, слышит, но подчиняется. И не понимает, что это. Их мозг мощнее. Но ты услышал, понял и не подчинился. В автобусе было то же самое. — Это... плохо? — Для тебя? Нормально. — Почему? Или я такой же, как они? — Нет. Ты — овца. Просто овца бракованная. Таких овец они обычно не пускают под нож. Вместо срока годности у тебя должен был стоять срок обращения. И вот это — странно. Потому что не стоял. — Так они специально за мной гнались? — Нет. Ты был им не нужен ни в метро, ни сейчас. Они погнались за нами только потому, что ушли остальные, а мы оставались в пределах досягаемости. Они хотели получить пленника и добыть информацию. О Базе. Это означает, что они не знают о тебе. Для них ты простая овца до сих пор. — А как они меня отличали тогда? Там ведь и другие были. Мы ехали по городу, но они гнались только за нами. И все делали вид, будто не замечают этого. — Они и не замечали, потому что так приказали. Если кто-то и заметил, это исправят. Это их город и их мир. Уже давно. Запомни это. Вне Базы мир принадлежит им. Не людям. Они могут убить любого и сделать так, что никто не задаст ни одного вопроса. Как после случая в метро. Никто не спросит. Ни о чём. Всё будет казаться естественным и обычным. — Но как они нас не потеряли? — Пульс, кровь, запах, тепло. Всё, что не чует человек, но чует зомби. И каждый человек уникален. Сочетание параметров не повторяется никогда. У каждого человека оно неповторимое. — Но ты тоже тёплый. Почему они не видят тебя? Почему Бэкхён сказал, что они шли за мной? — Потому что ты — человек. Мои данные отличаются. Они не видят меня. — Но ты тёплый, — упрямо возразил Хань. — На ощупь. Не в термоспектре. Это сложно. Не забивай голову. — Но я не понимаю. — Считай, что у них термоглаза. Схематично: когда они смотрят на тебя, то видят излучаемое тобой тепло, видят тёплую кровь сквозь твою кожу и плоть. Когда они смотрят на меня, они не видят сквозь мою кожу ничего, поэтому не видят и меня. И если ты сейчас же не уснёшь, мне придётся тебя вырубить. — Понял, — буркнул Хань, покрутился на месте и улёгся спиной к Чонину, безошибочно уловив, что продолжения у разговора не будет. По крайней мере, не сейчас. А ещё Ханю захотелось на Базу. Очень сильно. Потому что мир за пределами Базы людям больше не принадлежал. И потому что только сейчас Хань поверил в это. Он обхватил себя за плечи руками под одеялом — теперь вот трясло. Вспомнилась тварь в тоннеле, которой он разнёс голову пулей за секунду до того, как она убила бы его, вспомнился извазюканный в крови Чонин, мутаформ, заглатывающий человека целиком, то особенное чувство, не выпускавшее его из автобуса, погоня и бесконечное падение в море. Хань не хотел умирать только потому, что мир вокруг больше людям не принадлежал. И не хотел быть какой-то овцой в меню непонятных тварей. Лучше уж быть заичкой с пушкой в кармане и самому ставить условия. А ещё он понял, почему остальные предпочитали сдавать свои задницы на хранение Чонину. Потому что если этих задниц не станет, в существовании Чонина не будет ни капли смысла. Чонин нужен, пока ещё есть то, что необходимо защищать. Но если защищать будет нечего...