Малыш и Карлос

Эл осторожно опустил на подушку обмякшее тело. Раненый был без сознания, а может, просто уснул, измученный болью, одурманенный наркотиком. Дышал он в целом неплохо, но легкое, видимо, было все же задето. Эл понял, что придется сидеть над больным всю ночь, а если не станет ему к утру лучше, то ничего другого не останется, как только отвезти его в госпиталь. А что уж дальше будет с этим странным человеком, то не его, Эла, забота. За решетку, скорее всего, запрут, жаль, конечно. Он намочил в теплой воде марлевую салфетку, принялся вытирать брызги крови с тонких губ, с упрямого подбородка, с шеи с татуировкой в виде колючей проволоки. Он видел и другие тату на смуглом жилистом теле: кинжал на запястье, крест с четками на предплечье, морская звезда на щиколотке. Не выдержал, коснулся кончиками пальцев мягкой ямочки между ключицами. Парень напоминал Элу маленького грациозного хищника, ласку, горностая, куницу. Хотелось касаться его ладонями, чувствовать жесткие мышцы под гладкой кожей, вдыхать терпкий, чуть горьковатый запах весеннего леса. Прочерчивать пальцами линии шрамов - длинный поперек ребер, широкий и кривой на боку. Да, странный зверь попался к нему, опасный и красивый, и совершенно чужой, как лисица в будке дворового пса. Кстати о собаках. Рокки процокал когтями по паркету, подошел ближе, фыркнул, почти касаясь носом окровавленной повязки. Эл осторожно подвинул пса подальше. - Иди, парень, не лезь. Тот вздохнул обиженно, уронил лохматое тело на коврик возле кровати. Нужно было пойти, приготовить какой-нибудь еды, хотя бы чаю вскипятить, но Элу не хотелось вставать. Он осторожно укрыл раненого и на мгновение задержал в ладонях его тонкую руку, с белыми шрамами на костяшках, с неухоженными ногтями. Утром Эл позвонил на работу, взял отпуск на неделю. Кадровик изумился до немоты, последний раз Эл пропустил работу два года назад, когда умер его брат. День пошел обычным чередом: прогулка с Рокки, утренняя газета, пол-литра крепкого горького кофе. Только где-то глубоко в груди пряталась робкая улыбка, непонятный секрет с оливковой кожей и черной гривой, рассыпавшейся по подушке. С жесткой щетиной на впалых щеках. Эл старался пореже подходить к гостевой спальне, не заглядывать в приоткрытую дверь, не прислушиваться к ровному дыханию. Делать вид, что не сидел у его постели до рассвета, прислушивался к хриплому дыханию, проверял не поднялась ли температура, не открылось ли кровотечение. Поздно, уже около полудня, услышал, наконец, шевеление в спальне, шипение, тихое нервное "блядддь...".    - Привет, - вошел с улыбкой. - Как самочувствие? Помнишь где ты, что ты?    - А, глюк, не исчез... Ну привет.    - Сейчас принесу тебе умыться и завтрак, - ответил Эл миролюбиво. На больных не обижаются, это он знал твердо. - А пока, не надо ли тебе чего?    Раненый взглянул хмуро, отвернулся, пробормотал сквозь зубы:     - Отлить бы...     - Это можно. Сейчас утку принесу тебе.     Эмалированную посудину больной взял с отвращением, решительно заявил: я сам!    Эл только отвернулся. Чего он еще не видел, за шесть лет в гребаной хирургии.   Принес тазик и кувшин с теплой водой, новую зубную щетку, губку, мягкое полотенце в подсолнухи. Отогнал прочь мысли о брате. Он точно так же лежал в этой комнате, слепой, беспомощный, обезумевший от боли... Два года, как его не стало, а как же больно-то, господи... А руки делали привычное дело, разве что слишком гладкой казалась кожа, слишком светлыми зеленые глаза на смуглом лице, тоже как у хищника...     Когда настала очередь перевязки, пришлось пациента отвлечь.    - Ты мое имя знаешь, а тебя как зовут?    Края раны припухли и покраснели, но вроде не больше, чем положено. Похоже, инфекции удалось избежать, но можно попить антибиотика, чем черт не шутит.    - Карлос. Карлос Хернандес. - Так сказал, будто большой секрет открыл.  - А тебя как, полностью?    - Эллиан Свифт.    - Эллиан?! Ну ты просто безнадежный какой-то! За что ж тебя так, а?    - Ладно-ладно, ты пасть особенно не раскрывай, весельчак. Дыши через раз, понял?    Эл немного обиделся. Ну не сам же он себя назвал таким цветочным, омежьим именем? С другой стороны, какого хрена надо было признаваться. Сказал бы что Альберт или Алан, Элдред на худой конец. Паспорт никто ведь не спрашивал.     - Ладно, не сердись. - Худая, но крепкая ладонь сжала его запястье.  - Мне  просто так хреново здесь лежать, как полено. И болит все.    - Сейчас принесу завтрак и можно будет принять таблетки. Потерпи еще немного. У тебя на сегодня постельный режим. Может, позже встанешь, если понадобится.     На завтрак были румяные сырники со сметаной, апельсиновый сок, кофе. Эл тоже позавтракал за компанию, второй раз. Было в этом что-то семейное, теплое, намазывать для кого-то джем на гренок, подливать кофе в чашку. Даже Рокки примостился рядом, поглядывая на идиллию недоверчиво. - Тебе бы жениться, Эллиан. Смотри, ты добрый, квартира у тебя, чисто все. Готовишь даже. Понятно, что альфы от тебя шарахаются, а не надо каждому доказывать, что ты и на руках его положишь, и через бедро бросишь. Тебе бы понежнее, кротко. Детей родить. Любишь детей, Эллиан? Вот это было обидно. Эл молча собрал остатки завтрака на поднос, вынес из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. По телеку шел какой-то боевик, Эл в суть не вникал. Лишь отметил про себя, что от скорострельного оружия не остается таких ран, и люди не подлетают в воздух, размахивая руками. Наоборот, продолжают бежать, еще не зная, что убиты... В гостевой спальне раздался грохот, тявканье Рокки, что-то вроде рычания, смешанного с трехэтажным матом. Через секунду Эл уже поднимал с пола легкое мускулистое тело, попутно пытаясь отцепить Рокки от смуглой лодыжки. - Сссука, - хрипел Карлос, - все вы здесь психи... - Какого хрена ты встал? В госпиталь захотелось? Так сейчас отвезу! Карлос откинулся на подушку, помолчал, собираясь с силами. - Дверь хотел открыть псине твоей. А в госпиталь мне нельзя, Эл. Лучше просто отвези в центральный парк, если что. Я позвоню, меня заберут... Повязку пришлось менять, да вколоть морфин. Раненый бандит уснул, и это было к лучшему. Так Эл назвал его для себя - бандит. Но спящий мужчина на это прозвище не тянул. Слишком тонкими, по-детски беззащитными казались черты его лица, слишком трогательно торчали на макушке взъерошенные волосы. Эл пригладил жесткие вихры ладонью. Воробьишка, подумал он, забыв о шрамах, ранах и стволе. Забыв о недавней обиде. Храбрый, маленький, задиристый воробьишка... Вечером, после ужина, Эл отнес своего бандита в сортир. Тот был странно тихим и спорить с таким видом передвижения не пытался. На обратном пути ткнулся носом в шею Эла, побормотал сонно: - Так пахнет от тебя, малыш... Сдобной булочкой пахнет... Эл проигнорировал издевательское "малыш", уложив раненого в постель, отозвался так же негромко: - Если хочешь, завтра пончики поджарю, с повидлом. Хочешь? - Хочу, - побормотал Карлос, засыпая. Ночь прошла спокойно, и наутро раненый чувствовал себя намного лучше. Эл понял это сразу, по блеску хищных глаз, по разом проснувшейся вредности, по особенно яростному "сам". Сам так сам. Сам встал с постели, сам воспользовался туалетом, только с душем Эл немного помог, все же загипсованная правая рука плевать хотела на бандитскую самостоятельность. Потом он и вправду поджарил пончиков с повидлом, с абрикосовым и с клубничным, раз уж обещал. Наградой стал искренний и немного детский восторг Карлоса: - Слушай, это просто пиздец какой-то! Я такого вообще никогда не ел, дай-ка мне вон того, румяного! Да не жмись, вон их сколько! - Стошнит тебя, боец. Мне что, жалко? Жуй хотя бы... Элу было абсурдно приятно, когда его гость прикрывал глаза и стонал от восторга, и длинным розовым языком облизывал пальцы. Потом Карлосу понадобилось войти в сеть, а Эл затеял небольшую уборку, изредка поглядывая на склоненную к экрану фигуру, на бледные блики на строгом жестком лице. На звонок в дверь Карлос отреагировал, как на удар: дернулся, насторожился, будто готовясь к прыжку. Эл кивнул ему в сторону спальни, подождал, когда закроется дверь, и лишь тогда пошел открывать. Милый замученный омежка стоял на лестничной площадке, сжимая в тонких лапках накрытую полотенцем корзинку. - Привет, Эл. Вот, это тебе. - Спасибо, Танни. Проходи, что стоишь. Он прошел в комнату с улыбкой. - Как хорошо у тебя, Эл, тихо, спокойно... - и тут же повел острым носиком, уставился на Эла с восторгом и любопытством. Учуял, зараз, теперь с живого не слезет, огорчился тот и с глубокомысленным видом пожал плечами: ну да, у меня в гостях альфа, подумаешь, большое дело. Но дело, конечно, было большое, и глаза любопытного Танни распахнулись в полном восторге. Который тут же сменился огорчением: - Ну, вот... А я как раз хотел тебя попросить посидеть с Ральфи, меня босс опять попросил забрать его шмотки из химчистки и отвезти ему домой, а потом еще... - Посижу, конечно, какой вопрос. - Это ненадолго, часа на два, самое большое... Спровадить Танни удалось не сразу, сгорая от любопытства, тот отказывался, извинялся, благодарил, весело стреляя глазами по комнате, задерживаясь на закрытой двери спальни, но Эл действовал решительно. Он пресек очередной рассказ о неприятном боссе и, взяв Танни под острый локоток, уверенно проводил его до двери. В зале Карлос заглядывал под полотенце в корзинку с темноватыми комочками. - То, что готовит Танни, есть нельзя, - пробурчал Эл, - но если решишься, я оставлю тебе пачку активированного угля. А лучше возьми жаркое в духовке... - Что значит, оставлю?.. Ты что, уходишь? - Да, надо посидеть с Танниным мальцом. Недолго, пару часов. Справишься без меня? Я попрошу Рокки за тобой посмотреть. Оставлю тебе свой телефон, если что, звони Танни на домашний, найдешь в контактах. Только, пожалуйста, не звони своим дружкам, ладно? Не засвечивай меня. - Мог бы и не предупреждать, что я дурак, что ли. Карлос казался расстроенным, и от этого у Эла в груди сделалось тепло и немножко щекотно. Ральф встретил Эла с обычным восторгом, тут же попытался забраться ему на шею и укусил за ухо, и крепко стукнул по макушке чем-то пластмассовым. - Я - Маугли, король джунглей! - заявил шестилетний ураган, потрясая огромным противотанковым ружьем и сверкая солнечной улыбкой с неполным набором кривоватых зубов. В течение следующей пары часов Эл был попеременно мишкой Балу, пантерой Багирой, коварным Шерханом, старым баобабом и неприступным горным утесом, не считая прочих второстепенных ролей. Время шло, а Танни все не появлялся. Эл изъявил желание перекусить, и Ральф тут же признался в нестерпимом голоде, и Эл, не решившись прикоснуться к чему-то клейкому в кастрюльке на плите, приготовил для обоих манную кашу и поджарил румяные гренки. Маугли стал зевать, и хитрому Балу удалось заманить человеческого детеныша в ванну, чтобы научить ловить лосося в горном ручье, а уж потом унести на руках в теплую пещеру. Там при свете маленькой лампы, бросающей на стены отражения тропических рыб и кораллов, Эл еще почитал немного, а потом просто посидел над спящим малышом, любуясь розовым приоткрытым ртом и неправдоподобно крошечным пальчиками на подушке. Эл любил детей, и они обожали его в ответ. Они восхищались его силой и выносливостью, и способностью нести на себе сразу двух всадников, и скакать без передышки отсюда до канадской границы. Они делили людей только на своих и чужих, а Эл был свой, почти всем, с первой встречи. Потом они вырастут и поймут, что Эл - омега, а омегам положено ходить на каблуках и подкрашивать ресницы и быть нежными и хрупкими, похожими на цветы, которые можно сорвать, а можно и заботиться о них, принимая ласку и благодарную улыбку охотного подчинения взамен на защиту и твердую руку... И вот тогда в их глазах появится смех, обидный и чуть трусливый смех абсолютно нормальных людей, точно знающих свое место в стае. И поэтому Эл любил детей. Он даже перевелся однажды в отделение детской хирургии, но вскоре сбежал оттуда, не в силах вынести слез на маленьких мордашках и страданий крошечных изувеченных тел... Танни появился уже поздно вечером, слишком усталый даже для должных извинений. От него пахло чужим альфой, а еще стыдом и немножко болью, и Эл лишь обнял за плечи худенькое тело соседа и на мгновение прижал к груди. Что тут говорить, у каждого свой крест, и жизнь не всегда складывается так, как им хотелось, когда были они королями джунглей, принцессами хрустальных замков и самыми отважными из бэтманов. Собственная квартира встретила Эла тишиной и темнотой. Карлос заснул в кресле в гостиной, неудобно подвернув под себя руку в гипсе. Эл ненадолго вышел с Рокки и, вернувшись, осторожно перенес раненого в кровать. Тот, впрочем, проснулся, заворочался, устраиваясь поудобнее, зашипел от боли. Проворчал недовольно: - А говорил: пару часов. Сдохнул бы тут, и воды некому подать. Денег хоть много тебе заплатили? - Какие деньги? - удивился Эл. - Ты что, это же сосед. - Ты святой или дурак? - Ладно, ты спи давай. Или принести тебе попить? Нет, тогда спи, командир нашелся. В своей спальне он растянулся на постели, неслышно простонал от сладкого чуть заметного томления в теле, и подумал, что день у него был хороший. Просто замечательный получился день.