Котёнок в подарок

Несколько дней пролетели ярким хороводом. Узнав, что у омег существуют свои покои, Ташка радостно отправила юного мужа на его половину, оставив указания мудрому Динэю исполнять любые прихоти знатного юноши, ни в чём ему не отказывать и всячески поддерживать тот образ жизни, к которому он привык. Пожилой омега лишь кивнул, прежде чем неслышно исчезнуть за тяжёлыми драпировками занавесей. Больше всадницу не тревожили никакими заботами, ибо главный слуга оказался грамотным и весьма сведущим в хозяйственных делах. Он сам получил причитающееся приданное за Талеха, уточнил предпочтения в принятии пищи у новой госпожи и скоро сообщил все пожелания на общую кухню. Но и сам незаметно творил небольшие кулинарные произведения искусства в крохотной кухоньке возле чёрного входа. Так что с утра Ташку неизменно будил аромат свежемолотого кофе и дивный запах свежеиспечённых булочек и холодного солёного мяса, порезанного на тонкие ломтики. От местных сладостей она категорически отказалась, а вот фрукты и выпечку оценила по достоинству. Чем питался у себя в покоях юный Талех, она так и не сподобилась узнать, здраво рассудив, что раз ей никто не жалуется, значит, у мальчишки полный порядок. Да и некогда ей было с ним возиться: все дни напролёт она проводила с братом и остальными всадниками. Нужно было решить множество вопросов перед их отъездом на родину. А оставаться дольше, чем того требовали дела, воины не хотели. И вот сегодня девушка впервые познала одиночество и грусть. Брат с отрядом покинул острова ещё на рассвете, спеша на родину с добрыми вестями. А она была вынуждена остаться в новом доме, среди чужого, незнакомого ей народа. Растур же нашёл это правильным и категорически отказался сочувствовать сестре: у кугуаров оставался поистине преданный клану всадников человек, являющийся одновременно гарантом заключённой сделки. За Ташку он не беспокоился: люди-кошки умели держать слово и всегда относились с большим почтением к своим гостям. Он пытался подбодрить сестру, обещая вскорости прислать обоз с богатыми дарами от семьи и многочисленных друзей. Но никакие подарки не могли заменить родного крова и знакомых с младенчества мест. Весь день бесцельно прогуляв по саду, с наступлением сумерек Ташка ощутила особо острую тоску. Она вышла на небольшую веранду и втянула носом сладкий запах цветущих розовых кустов. Постепенно темнело, из густой травы раздался первый стрёкот кузнечиков, в небо устремились юркие ласточки. Земля остывала после летнего жаркого солнца, и в воздухе щедро разливалась ленивая истома, заражая лёгкой грустью и настраивая на романтичный лад. Всадница уже подумывала пройти до конюшен и оседлать Рыжего, как занавески, закрывающие вход в общую залу, шевельнулись. — Выходи, я тебя вижу, — Ташка поманила к себе притаившегося за тяжёлой тканью котёнка. Осторожно ступив пару шагов навстречу, омега замер. Сейчас его сходство с молодым камышовым котом только усилилось, и девушке стоило большого труда не улыбнуться. — Тебе грустно? — мальчишка вроде бы почтительно смотрел на свои руки, но при этом то и дело плутовато косился в её сторону. — Немного, — всадница не видела смысла отпираться. — Неужели хочешь составить мне компанию? Или решил развеселить беседой? Талех резко вскинул голову, будто необъезженный жеребчик, уставившись на краткое мгновение прямо ей в глаза. Что-то непонятное мелькнуло в светлой зелени вызывающего взгляда. Но прежде чем Ташка успела прочитать это незнакомое ей чувство, паренёк уже отвернулся. Неуверенно кивнул, будто принимая внутри себя сложное решение. — Я умею танцевать. Мой отец… омега, говорил, что я очень хорошо чувствую музыку. Хочешь, я буду танцевать для тебя? Брови девушки сами собой поползли вверх. Раньше ей никто подобного не предлагал даже в шутку. Да и в племени всадников танцевали только по праздникам: либо водя дружные хороводы, либо разбиваясь на пары для шустрых полек. Но тут в памяти всплыли слова Динэя, сказанные ещё за завтраком, насчёт здешних умелых танцоров. Из чисто женского любопытства Ташка решила посмотреть лично, чему такому особенному обучают знатных омег, готовя в супруги высокородным альфам. — Станцуй, — кивнула она напряжённо ожидающему ответа кугуару. — Мне будет интересно сравнить наши пляски с вашим искусством владения телом. — Тогда прошу тебя, обожди немного! — полный мольбы и страха взгляд. Пришлось пообещать волнующемуся пареньку, что никуда особо она не собирается. Талех быстрой тенью скрылся среди тяжёлых драпировок, и почти сразу же на его месте появился слуга. — Госпожа, не желаете ли вина? Сладкий нектар из южного винограда скрасит вам этот дивный вечер. Ещё я осмелился бы предложить фрукты. Спелые плоды изысканно оттенят тонкий вкус благородного напитка. Ташка только кивнула. Сама она так филигранно речью не владела. Да и не играли словами всадники, предпочитая говорить всё прямо и кратко, дабы не терять зазря ни своё, ни чужое время. Но здесь другие обычаи: приходилось привыкать. Слуга поставил возле диванчика небольшой столик и ловко засервировал его: кувшин с тёмным густым вином, блюдо с мелко нарезанными фруктами, вазочки со сластями. Всаднице же очень некстати вспомнились сытные ужины в отчем доме: жареный ломоть свинины с картошкой или запечённая утка… И чтобы утка была с жирком и обязательно с яблоками, как это умела делать только бабушка! Но нет. Если здесь и подавали утку, то с приторно сладкими апельсинами и настолько высушенную, будто несчастную птицу перед убиением специально морили голодом. Ташка тяжело вздохнула и потянулась к предусмотрительно наполненному бокалу. Ну, хоть в этом не ограничивали порывы души, и за это спасибо. Тихий мелодичный перезвон совсем рядом удивил. Девушка оторвала взгляд от содержимого бокала и… Судорожный вздох разрезал тишину. Губы парня польщённо дрогнули в мимолётной улыбке. Талех стоял облачённый в полупрозрачную дымчатую ткань: широкие шаровары, зашнурованные от паха до живота шёлковым шнуром, и длинная четырёхполая туника. Единственным, что скрывало от взгляда интимные места, была набедренная повязка из плотно подогнанных друг к другу монист. Тонкие запястья и щиколотки обхватывали мощные браслеты с прикреплёнными крохотными колокольчиками. В каждой ладони Талех держал по резному шару; и только когда юноша изящно встряхнул кистями, сам себе задавая темп, до девушки дошло, что это хитрые танцевальные погремушки. Грациозно двинувшись по небольшому кругу, молодой кугуар привстал на цыпочки. Он как будто потягивался, одновременно прогибаясь в пояснице, поигрывая бёдрами, отчего крохотные монетки набедренной повязки зазвенели громче, вплетаясь своим нехитрым перезвоном в общую мелодию. Смелым арпеджио зазвучали колокольцы. Текучий общий ритм чувственной мелодии, чем-то отдалённо схожей с хвалебными песнопениями горцев в честь духов плодородия, заставлял сердце стучать чаще, толкая кровь по венам мощными сильными толчками. Талех порхал по ковру юрким мотыльком, непредсказуемо меняя темп и ритм шагов. Юноша гипнотизировал своими плавными движениями, заставляя подтянутый корпус то стремительно кружиться, то лениво извиваться, будто плывя по волнам. Бледно-золотистая кожа призывно блестела нанесённым эфирным маслом, таинственно переливаясь в свете взошедшей луны и крохотного светильника, освещающего столик. Тонкие крылья носа чувственно раздувались, а с пухлых влажных губ срывались тихие вздохи, когда юноша выделывал очередное замысловатое па. В каждом тщательно продуманном движении крылась интрига, неприкрытая страсть, будто перед единственным зрителем искусный танцор разыгрывал настоящее представление, бесстрашно раскрываясь, доверяя все свои секреты. В какой-то момент в сторону полетела небрежно скинутая туника, и юноша закружился волчком с обнажённым торсом, то оказываясь совсем рядом, то исчезая словно игривая волна в тенях веранды. В нос ударил резкий мускусный запах желания и свежей смазки. Ташка непроизвольно схватилась за низ живота: по телу разливался приятный жар, отчего перехватывало дыхание и начинало покалывать в кончиках пальцев. Феромоны. Вот чертёнок! Всадница несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, прочищая лёгкие, собираясь с мыслями. Её котёнок это сразу же заметил, ревностно сверкнув глазами из-под нахмуренных бровей, и тут же его тело провокационно изогнулось, откровенно имитируя движения, больше приличествующие совокупляющейся паре, чем танцору. — Я тебе сейчас потрахаюсь, засранец мелкий, — яростно прошипела всадница себе под нос, задетая за живое. Неужели этот сопляк решил, что она купится на примитивную уловку и так просто выставит себя на посмешище? Выждав удобный момент, девушка метнулась вперёд и одним точным движением закинула мальчишку на плечо. — Пусти! — оскорблёно взвыл молодой кугуар, от неожиданности выронив костяные погремушки. Маленькие кулачки заколотили по спине девушке. — Это возмутительно! — Возмутительно — это обливаться афродизиаками с головы до пят и чуть ли не ублажать себя вручную у всех на виду и при этом иметь наглость рассчитывать, что тебе это может помочь! — рыкнула в ответ на громкие всхлипы всадница, не отказав себе в удовольствии отвесить брыкающемуся котёнку два увесистых шлепка по аккуратной попе. — Ай! — отчаянно взвизгнул Талех, но в следующее мгновение он уже летел в бассейн. Вынырнув на поверхность, отфыркиваясь и пытаясь отклеить с лица прилипшие волосы, омега разразился стенаниями сквозь всхлипы и слёзы. — Варвары! — голосил он, сидя по шею в воде, то и дело поднимая фонтаны брызг в надежде попасть ими в свою жену. — Вы, сидя в своих равнинах, никакого понятия не имеете ни об искусстве соблазнения, ни о тонкостях этикета! Ты бесчувственная, грубая, циничная! Я не твоя зверушка. Если ты ничего не хочешь, лучше бы сразу вернула обратно! По крайней мере, надо мною не потешались бы сейчас все Палаты… — Больно ты понимаешь в искусстве соблазнения! — не удержалась от шпильки Ташка. — Только и умеешь, что своей тощей задницей крутить да глазки строить! Тоже мне, выискалась роковая звезда всех времён и народов! — Я твой му-у-уж! — безнадёжно взвыл парень. Его нижняя губа предательски дрожала. — Муж объелся груш, — девушка не удержала насмешливый фырк, глядя свысока на трепыхающегося в воде, словно жалкий воробей, кугуара. — Да тебе до мужа, как мне до менестреля — быстрее солнце на землю упадёт! На этом месте мальчишка не выдержал, попытался выбраться наружу, но подскользнулся, упал обратно и безудержно разрыдался. Откуда-то сразу же объявился Динэй и, пряча взгляд от Ташки, помог-таки преодолеть скользкий бортик господину. Он укрыл его пушистым покрывалом и, приобняв за плечи, быстро увёл на омежью половину. — Ещё раз попробуешь на мне свои штучки, не посмотрю на твоё высокое положение, а положу задницей кверху и выпорю! — крикнула она вдогонку. Рыдания усилились, перемежаясь теперь с подвываниями и громкой икотой. Ташка прошлась от стены к стене, пробуя успокоиться, но внутри всё буквально кипело от негодования. Это же надо, молоко на губах не обсохло, а всё туда же! Да как можно было только помыслить о том, что она потеряет голову от одного вида худых ног и резких духов? В конце концов, она что, мужлан какой, чтобы член по ветру ставить при виде первой попавшейся дырки? Ну, она ещё ему покажет! — И прекрати этот концерт, немедленно! — потерев виски и опасаясь скорой головной боли, всадница досадливо поморщилась. — Не перестанешь выть, выгоню спать на конюшни! Рыдания не мгновенно, но очень быстро смолкли. До слуха долетали только глухие, невнятные звуки, будто кто-то плакал в подушку. И ещё слышалось успокаивающее бормотание пожилого омеги. Плюнув в сердцах на ковёр, всадница вышла на веранду, вдыхая тёплый вечерний воздух полной грудью. Как же тут всё неправильно, извращённо и… всё перевёрнуто с ног на голову. Устало рухнув на диванчик, девушка налила себе полный бокал вина; благо кувшин был абсолютно полон. Умом она понимала, что напиток просто чудесный, но никакого удовлетворения от глубокого букета вкусов уже не ощущала. Хотелось просто напиться. И забыться. Представить, что она дома. И это не навязанный совсем сопливый муж сейчас истерики показательные устраивал, а всего лишь племяшки не поделили между собою любимую игрушку. И сейчас их успокоят, приголубят, и в дружном доме опять воцарятся тишина и спокойствие. Можно будет пойти в свою комнатку, улечься в родную кровать и, глядя в окошко на полную луну, медленно погрузиться в глубокий сон. — Госпожа, — рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, стоял Динэй, низко-низко опустив голову. — Прошу вас, выслушайте меня. Всех слуг я отослал. То, что я скажу, предназначено исключительно для ваших ушей. Весь его облик, какой-то забитый, понурый, пробуждал в Ташке чувство тревоги. Она уже успела привыкнуть к уважительной, но горделивой осанке главного слуги. Да и не воспринимался пожилой омега прислужником, скорее заботливым родственником. Злость, удачно запитая вином, успела отступить к тому времени, растворившись в дивном аромате окружающих дом акаций, а потому Ташка просто коротко кивнула. Взрослый кугуар тихо откашлялся, прежде чем заговорить: — Талех носит высокое имя. А теперь он носит и не менее высокий титул. Быть вашим мужем большой почёт. Я понимаю, что сами вы, госпожа, можете считать иначе. Но в Высоких Палатах найдётся множество молодых омег, которые с радостью согласились бы поменяться местами с юным Талехом. Я уже стар и много повидал на свете. И я догадываюсь, что не так всё просто в вашем союзе. Мне кажется, что будь вы мужчиною, всё было бы намного проще, — омега скорбно помолчал, подбирая последующие слова. — Но так или иначе, птица ца — проводник воли духов семи ветров — выбрала именно вас его альфой. А это значит, что ваш статус теперь никто не в силах изменить, в том числе и вы сами. Теперь вы вольны сами выбирать себе судьбу, взять мужа или собрать целый гарем, населяя его красивыми наложниками. Благодаря воле духов муж у вас уже есть. И этот несомненно почётный статус за Талехом… пока. — Пока? — внимательно слушавшая девушка насторожилась. Что-то ей подсказывало, сейчас она сможет заглянуть за завесу тайн внутреннего уклада кугуаров. — Пока, — согласно кивнул слуга. — Законный муж у альфы может быть только один, наложников же столько, сколько можно содержать не в ущерб бюджету. Но все наложники не более чем забава для своего господина. Надоел — и такого омегу сразу продадут. Если же наложник остался невинен и жил в гареме благородного альфы, его могут отдать в мужья вассалу или подарить другу. Только заслужившие внимание своего альфы и его уважение омеги получают статус "даас", что означает "дорогой моему сердцу". Они остаются пожизненно на обеспечении своего господина, им выделяются отдельные покои и штат слуг. Получить статус "даас" очень сложно. Нужно стать не только восхитительным любовником, другом и приятным собеседником высокородному альфе, но и выносить для него хороших, здоровых котят. Обязательно альф. Но чаще рождаются именно омеги. Ещё "даас" может стать тот омега, кто дважды выносил для господина выводок. — Дважды? Это что, такая редкость? — изумилась Ташка. — Это очень большая редкость, — абсолютно серьёзно подтвердил Динэй. — И даже не потому, что это бесконечно сложно в силу природных причин, но и потому, что мало какой господин захочет омегу после первого приплода. Котята отбирают красоту у того, кто вынашивал их под сердцем. Срочно пришлось вспомнить нехитрую истину, что она здесь всего лишь в качестве гостя, пусть и дорогого и на особом положении, так что никаких прав судить о чужой жизни у неё не было. Но как же хотелось грязно выругаться! Это же надо, индюки надутые какие: оттрахали, им родили, а потом "фи, приведите мне новенького и свеженького", так что ли?! — Это вовсе не означает, что все наложники становятся разменной монетой, — будто прочитал её мысли пожилой омега. — Но если в число счастливчиков, кого взял под покровительство и на обеспечение благородный альфа, попадает плохо воспитанный, склочный или больной омега — от него избавятся. Содержание гарема весьма затратно, а потому это никогда не являлось забавой. Продолжение рода — вот что ставится во главу угла. Поэтому всегда стараются подбирать в спутники альфам молодых, здоровых, красивых омег, чтобы те смогли не только зачать, но и выносить и родить как можно больше котят. Очень ценится, когда омега приносит больше двух малышей. Все альфы ждут наследника, а желательно и не одного. Динэй задумчиво смотрел в чернильную темноту, что совсем незаметно опустилась мягким покрывалом на раскинувшийся прямо перед ними сад. — Те же наложники, кто зарекомендовал себя с наилучшей стороны, но не удостоился особого положения, после произведения на свет котят или нескольких пустовок переводятся в ранг слуг. Чем выше было положение омеги до гарема, чем он образовеннее и привлекательнее, тем больше у него шансов подняться по иерархической лестнице среди челяди. Приближённые к господам слуги живут очень хорошо, а главное, стабильно. Очень многие омеги, закончив свою карьеру в качестве наложников, остаются в доме господина, принося и дальше пользу тому роду, что взял над ними покровительство. А это ведь он о себе сейчас говорит, не иначе. Ташка с любопытством покосилась на седые виски пожилого кугуара. Тот явно заметил проявленный интерес к собственной персоне, но никак не отреагировал. Школа, конечно, у кугуара была что надо. — Статус мужа более весомый и более ответственный, — тихо продолжал слуга. — Это не только сопровождать господина на пирах и где только тот пожелает, но и быть примером для остальных омег знатного дома. Быть самым красивым, самым желанным и самым необходимым. Альфа может ходить в гарем за ласками и разнообразием, но муж у него всегда один, и он должен неизменно оставаться самым любимым. Также достойный своего статуса муж должен не только услаждать одним своим видом пресыщенный взор, но и быть плодовитым. Часто случалось так, что господа берегли своих благородных мужей, радуясь ласкам, что те дарили им, и любуясь их ослепительной красотой. Но долгое оттягивание вязки могло побудить не менее родовитых соперников, бьющихся за столь высокое положение, обратить внимание монахов на подобное непотребство. Не для простых плотских утех были созданы волею духов омеги, а для продолжения рода и как хранители спокойствия своего дома. И если омега долгое время не мог или не хотел понести от своего господина и альфы, то монахи приходили и забирали его. Мнение самого альфы здесь уже не учитывалось. Пустой омега — позор для племени. Для него духами предначертано только… — …три пути, — перебила Ташка, хмурясь. — Служить богам, стать шлюхой или умереть. Динэй бросил на неё нечитаемый взгляд. — Да, участь у пустых мужей плачевна. И не важно, кто оставил пустым их чрево: истинный альфа или обозлённые духи. Бесплодного мужа забирали, взамен же альфа считался вдовцом и мог взять себе следующего. Нередко семья "умершего" предоставляла равноправную замену во избежание пустых пересудов. Но чаще мужем становился кто-то из уже набранного гарема. — Добившийся уважения своего господина? — Именно. Ещё хуже участь только у нежеланных мужей, — вот здесь пожилой мужчина воззрился прямо в глаза Ташки, и у той от его холодного потустороннего взгляда поползли по спине мурашки. — Если альфа игнорирует общество своего не повязанного мужа, пренебрегает его прелестями, отсылает прочь, не проливает в его тело своего семени, то такой омега считается недостойным, грязным. Ни одна семья не вступится за отверженного; для всех в племени он станет неприкасаемым, как и тот, кто погряз в распутстве и изменах. Духовные служки ступят в осквернённый дом только тогда, когда правящий альфа будет за его пределами, дабы не тревожить назойливым вниманием спокойствие уважаемого господина. Недостойного прогонят через весь двор и улицы до самого дешёвого двора, торгующего плотью. Бесстыднику наденут мешок на голову, и каждый встречный сможет бросить в него камень. Многие из оступившихся не доходят до своего последнего пристанища; да и покупают услуги падших только совсем уж бедняки или мучители. Хуже позора не может быть. Сами духи отворачиваются от такого, а семья стирает имя грешника из родовой книги. — Как мило! Скажи мне, Динэй, а вообще, может ли быть счастлив тот, кто родился омегой? — Ташка была зла и даже не скрывала этого. — Или если ты альфа, то тебе можно всё, а если ты рождён с мокнущим анусом, то твоя песенка спета? И всё, что тебе остаётся, так это самозабвенно отдаваться купившему и молиться, чтобы твоя дырка оказалась уже, пахуче, а ты умел в нужном темпе подмахивать задом, пока тебя трахают в своё удовольствие? И избави тебя небо не понравиться покупателю, потому что в таком случае тебя либо подарят как щенка, либо вообще вышвырнут из дома. И хорошо, если вышвырнут в какой-другой дом — вдруг там повезёт? — но если тебя угораздило навлечь на себя чужую зависть или злобу, то тебя прилюдно обольют помоями, оклевещут и бросят в грязную каморку, где твоё тело будут покупать все желающие, а ты будешь вынужден ублажать клиентов до тех пор, пока не загнёшься, затраханный вусмерть. Ты поправь меня, если я что-то упустила? Лицо пожилого омеги к концу жаркой тирады всадницы стало бледным, даже сероватым, а тонкие губы пару раз ощутимо дрогнули. Но кугуар сдержал чувства, со всем почтением склонившись в низком поклоне. — Я не могу знать ответа на этот вопрос, моя госпожа. Я рождён омегой, и моё чрево не сумело подарить жизни ни единому котёнку. Но, как видите, я не могу роптать на свою долю: мой господин был более чем благосклонен ко мне. Я служу в его доме, приношу пользу его роду, я никогда не знал ни нищеты, ни голода, ни болезней. Я всегда под защитой, хорошо одет и сыт. Да, мне не довелось испытать вечной любви, зато я хорошо знаю, что такое сгорать от страсти. Я до сих пор благодарен своему учителю, что стал моим проводником в этот удивительный мир неги и удовольствия. Мне не на что жаловаться. Ко мне судьба была более чем благосклонна. И мой господин ни разу не обидел меня ни словом, ни тоном, ни жестом. Я никогда не считал себя лишним. А теперь, если моя госпожа более ничего не хочет от меня, я пойду на кухню. Там следует прибраться и подготовиться к следующему дню. Почувствовав себя пристыжённой, Ташка только и смогла что буркнуть: "Пожалуйста". Хорошо ей всыпали, пусть и со всей вежливостью и изысканностью и даже пальцем не притронувшись; но уши горели так, будто только что скорый на расправу дед застукал её с огромной ложкой возле вскрытой тайком банкой варенья и от души оттаскал за них. Жаль, что зад также не зудел. А было бы очень кстати! Отец — так точно бы отмерил любимой дочурке за всё, что она здесь устроила за один-единственный вечер без стороннего пригляда. И был бы прав, как ни прискорбно это осознавать. Отставив недопитый бокал с вином, девушка встала и пошла на половину мужа. Омежка нашёлся в своей кровати, полностью обнажённый, лежащий кверху задом, на котором алели две отчётливо отпечатавшиеся пятерни. Кожа над проступающими синяками была заботливо смазана какой-то белёсой мазью. Кугуар уже спал, вот только сон его был неспокойным, и парень то и дело вздрагивал и тяжело вздыхал. На бледном лице отчётливо проглядывали подсохшие слёзные дорожки. — Эх ты, горюшко моё, — обречённо вздохнула Ташка, испытав необъяснимый прилив нежности к этому несчастному котёнку. — И откуда ты свалился на мою голову, а? С этими словами она подхватила мальчишку на руки и понесла в свою спальню. Талех вздрогнул, просыпаясь, и уставился на неё своими огромными, полными непонимания и замешательства глазами. Уложив замершего паренька на огромную кровать, Ташка скинула с себя всю одежду, игнорируя его удивление, и устроилась рядом, подгребая тонкое и, как оказалось, совсем лёгкое тело к себе поближе. Прижав худой спиной молчаливого омежку к своей груди, девушка вытянула одну руку в сторону, устраивая белокурую голову на своём предплечье, а другую положила на плоский, мелко вздрагивающий мальчишеский живот. — Будешь спать со мною, — шепнула она на ухо Талеху. Тот помолчал, переваривая услышанное, затем немного поёрзал, устраиваясь удобнее. Но через некоторое время также вытянул руку и, робко дотянувшись до отставленной ладони Ташки, переплел с её пальцами свои. И только потом доверительно сообщил: — У тебя кожа горячая. — Зато ты холодный как лягушка, — девушка по-доброму усмехнулась, дотрагиваясь в невесомом поцелуе до острой макушки. Она почему-то была абсолютно уверена, что молодой муж не обиделся и сейчас очень даже счастливо улыбается. *** С самого утра, как только Талеха зашедший в спальню главный слуга обнаружил в господской кровати, молодой омежка командовал по дому. Причём старался делать это как можно громче и эмоциональнее, дабы все, кто имеет уши, знали, что он теперь полноправный господин. Ташка не вмешивалась, украдкой пряча добродушную усмешку: наблюдение за буквально светящимся изнутри котёнком того стоило. Юный омега был просто абсолютно счастлив и всячески это демонстрировал окружающим. Отныне никто во всех Светлых Палатах не посмеет усомниться в его статусе, и какая по сути разница, что альфа на самом деле к нему ни разу не притронулась? Такой пикантный момент для остальных являлся тайной. А следовательно, и переживать было решительно не из-за чего. Динэй же смотрел на девушку таким признательным и тёплым взглядом, что ей стало неловко. В конце концов, ничего эдакого она не совершала. Сверкающий торжеством ясный взгляд изумрудных глаз сделал утро по-особенному радостным. Но что-то подсказывало дочери равнин — Талех просто так от своего не откажется. Кугуары были удивительно упёрты по пути к заветной цели. Выходило, что подождать с взрослением этого чуда никак не удастся. Значит, спать им отныне только вместе, если только Ташка не желает обнаружить в один из дней пустую омежью половину и корить себя всю оставшуюся жизнь за загубленную чужую судьбу. Подобное сомнительное будущее никак не прельщало. Сразу вспомнились слова бабушки, что любила повторять прописную истину своим многочисленным внукам: "Если ты не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней". И Ташка решила смириться с наличием в её жизни одного малолетнего кота. Внимательно наблюдая из-под полуопущенных ресниц за юношей, она уже совсем по-иному оценивала его стройное, подтянутое тело. Не так уж Талех плох, даже очень хорош собою, если разобраться. Женоподобен, конечно, — чего греха таить — но могло быть и хуже! А тут перед глазами постоянно мелькает очень даже симпатичная мордашка, полная искренности и пока ещё детской непосредственности. А если к этому присовокупить природную чувственность и настоящую животную страсть, то итоговый результат при некоторой корректировке может быть весьма впечатляющим. Только бы избавить парня от его глупой идеи во всём угождать альфе и изображать из себя мягкий матрас! Но для начала… Для начала нужно было научить парня, что такое не просто отдаваться, а дарить всего себя другому. Сумеет Ташка развратить мужа как омегу и раскрепостить как мужчину, а значит, и научить пользоваться собственным членом по прямому предназначению, — может, и сложится чего у них. План созрел внезапно. Как всегда, идея была немного безумна, аморальна с точки зрения религии кугуаров, но самой девушке однозначно нравилась. Если собственный муж так сильно желает соблазнить её, то почему бы и не принять его игру? Только что получится, если жертвой роковой страсти станет он сам? — Динэй! — в залу отдыха девушка ворвалась столь стремительно, что двое младших прислужников, тоже омежек, прибиравшихся возле очага, испуганно забились в угол, Талех замер с кружкой травяной настойки на диване, словно мышь, завидевшая кошку, а главный слуга воззрился на неё с лёгкой тревогой. — Вели на конюшне оседлать моего коня, да пусть приторочат к седлу чистое покрывало и сумку с крекерами и сидром. Пожилой кугуар вежливо склонил голову. — И ещё, — Ташка задумчиво побарабанила пальцами по губам. — Сможешь найти короткую рубашку и штаны на шнуровке для моего мужа? Мы едем на прогулку к морю. — Приказать запрячь коляску? — уточнил немного озадаченный Динэй, уже задумчиво окидывая фигурку тонкого Талеха намётанным взглядом. — Нет. Мы едем верхом, — при этих словах все омеги, находящиеся в комнате, широко распахнули глаза: Динэй в крайнем замешательстве, прислуга — в откровенном ужасе, а Талех со смесью страха и восторга. — Т-ташка, — тихо заговорил юный кугуар. — Я никогда не сидел… Я не умею… — И не надо, — задорно тряхнула косами девушка. — Поедешь со мной. А уж я тебя и удержу и сберегу. Только собирайся быстрее, не копайся! У нас просто обычная прогулка, а не официальный приём. Не дожидаясь ответа, Ташка решительно вышла в сад. О да, котик, сегодня ты получишь то, чего так жаждал получить эти несколько дней! Посмотрим, что именно ты стоишь и как далеко готов зайти. Застоявшийся Рыжий гарцевал, выгнув шею и задорно похрапывая. Ташка подъехала к крыльцу рысью, эффектно осадив жеребца прямо перед застывшей делегацией омег и насмешливо уставилась на Талеха, что с очаровательным румянцем на щеках топтался на одном месте. Он то и дело пытался одёрнуть короткую рубашку вниз и прикрыть светлую кожу живота, явно стесняясь выставленных на всеобщее обозрение плотно обтянутых брюками упругих ягодиц. Смешной какой! Динэй молча пристегнул позади пастушьего седла сумку с провизией, бросая полные подозрения взгляды. — Хватайся, — не обращая никакого внимания на перепуганных слуг, Ташка протянула Талеху руку, глядя прямо в его глаза. Юнец с опаской приблизился к рослому коню и, отчаянно робея, вложил узкую ладошку в протянутую крепкую пятерню. — Ой, — не успел омега ахнуть, как уже сидел впереди всадницы, тесно прижимаясь к ней спиной. Котёнок инстинктивно весь поджался, только что не зашипев, и сразу же вцепился в густую гриву. — Раньше полудня не ждите, — широко улыбнулась терпеливо ожидающему указаний Динэю всадница, резко разворачивая коня и пуская того короткой рысцой в сторону манящей синей полоски, притягательно проглядывающей сквозь зелёную полосу деревьев и кустарников на дальнем склоне. — Ты когда-нибудь бывал на пляже? Купался в море? Талех, прилагающий все свои жалкие силёнки, дабы позорно не сползти с седла и не сверзиться в придорожную пыль у всех на виду, пытался как мог приноровиться к неудобной тряске. Он отрицательно мотнул головой, сквозь сжатые зубы пробормотав: — Я его видел. Несколько раз. В детстве меня иногда брали на ярмарку. Ташка бережно придерживала паникующего мальчишку за пояс, но тот был слишком поглощён новыми ощущениями и своим страхом, чтобы осознать этот факт. Девушка лениво подмечала полные изумления взгляды встречных слуг, знатных омег или суровых альф, провожающих их поистине удивительное трио, но какое ей дело до сплетен и слухов, что несомненно пойдут по островам с новой силой? Как ей совсем недавно сообщили сам Талех и брат: она иноземка и альфа, а значит, ей всё можно. Вот это самое "всё" она и собиралась сотворить. Только на свой собственный манер. Теперь нужно было как-то полностью отвлечь внимание мужа: и Ташка пустила Рыжего резвым галопом. Оглушительно взвизгнул омежка, по бокам замелькали яркими пятнами богатые сады и знатные дома. Красота… Талех отчаянно хватался то за гриву, грозя вырвать из Рыжего приличные клоки, то за ноги Ташки, абсолютно не замечая, как чужая рука споро распускает шнуровку на его штанах. И только когда конь, повинуясь знакомому поводу, послушно перешёл в неторопливый шаг, мальчишка замер, пронизанный насквозь противоречивыми ощущениями от жаркой ладони, накрывшей его член, а потом нежно пригладившей яички. Котёнок затаил дыхание, пытаясь предугадать, каких конкретных действий от него ожидают, но мягкое касание к его животу, заставившие отклониться назад, и по-хозяйски орудующие в брюках пальчики не оставили на этот счёт никаких сомнений. Сначала Талех ещё крутил по сторонам головой, полуживой от смущения, но спустя непродолжительное время только и мог, что нетерпеливо ёрзать попой по седлу да сдавленно постанывать. Его половой орган, умело обласканный, уже вовсю торчал из штанов наружу, сверкая в ласковых утренних лучах налитой багряной головкой и выделяя первые опалесцирующие капельки. Молодой кугуар задышал часто и натужно, выгнувшись, уперевшись затылком в поддерживающее его плечо и вцепившись руками в ноги своей альфы. Сейчас он уже был полностью открыт и покорен. Неожиданно девушка осознала, что и сама начинает немало заводиться. Ташка склонилась ниже и с жадностью припала губами к подставленной шее, легонько прикусив нежную кожу: Талех тонко вскрикнул и мелко задрожал. И тотчас в нос ударил насыщенный запах сандала: так пахнут только текущие, желающие, чтобы их хорошенько трахнули, омеги. Не удержавшись, всадница больно ущипнула кугуара за ягодицу. Запах сандала резко усилился. Весь извернувшись, юноша просяще заглянул в её глаза, в отчаянии кусая губы, а Ташка подивилась тяжёлой зелени полного страсти взгляда. Она жадно втянула слабый мускусный запах кожи желающего вязки кугуара. О да, малыш, это как раз именно то, что нужно! Жадно целуя шею, тонкие плечи, ласково терзая руками мужское достоинство своего мужа, до его сдавленных криков и задыхающихся хрипов, прикусывая до синяков золотистую кожу, оставляя на теле юного кугуара ярко алеющие засосы, Ташка как будто метила свою территорию, распаляя невинного омегу всё больше и больше. Он уже не пытался сдерживаться, а вскрикивал в голос, без стеснения подбрасывая бёдра навстречу колдовским рукам, в тщетных попытках усилить непривычные ощущения, будто опаляющие его всего изнутри. Он вжимался ягодицами в пах девушки, инстинктивно пытаясь почувствовать силу чужого желания, жажду обладать им. Но Ташка не была мужчиной и необходимую демонстрацию своих намерений подобным способом произвести была никак не способна. Но вот практически выдоить своего спутника она могла. Когда Рыжий вступил в тёплую морскую воду, Талеху не было дела ни до чего в этом мире. Оргазм накатывал на него, грозя разорвать тонкую грань между реальностью и фантастическими видениями, и кугуар стонал уже не прерываясь, бесстыдно разведя стройные ноги как можно шире. Его не смущали ни лошадь под текущей задницей, ни безбрежное водяное пространство, ни то, что на длинном песчаном пляже мог кто-то быть. Кугуар содрогался всем телом, жадно хватая ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. Перед его глазами расцветали яркие пятна, в ушах оглушительно шумело и стучало, а внутри вен будто плавилось что-то необыкновенно жаркое. На краткое мгновение ноги свело в короткой судороге, а затем мир взорвался мириадами золотистых искр. Громкий, полный восторга вопль пролетел над прозрачной гладью, растаяв где-то между перистых облаков. — Ну как тебе море, милый? — промурлыкала на аккуратное ушко девушка, прихватив нежную мочку зубами. Талех вздрогнул, безумно чувствительный сейчас ко всем прикосновениям, и, запрокинув голову, с фантастически довольной улыбкой взглянул в её лицо. — Здесь так чудесно… — котёнок довольно зажмурился, нашаривая вслепую её ладони, всё ещё легонько ласкающие липкий от излившейся спермы член, бережно сжимая их и без стеснения прижимая к своей влажной промежности. — Ты любишь совершать такие удивительные прогулки?.. Я мог бы составить тебе компанию, если разрешишь. Я готов научиться сидеть верхом на этом ужасном животном... — Тебе придётся этому научиться, милый, — прошептала Ташка, лаская дыханием щёку и уголок рта юноши, что начинал заново подёргиваться в предвкушении новой порции ласк. — Потому что я собираюсь частенько тебя увозить подальше, в какие-нибудь чудесные, красивые места. — Зачем? — шёпот Талеха напоминал лёгкое дуновение ветерка, но вот глаза… глаза полыхали столь лихорадочно, что желание перевернуть его кверху попой и засунуть пальцы в пульсирующий анус так, чтобы несносный мальчишка выгибался и орал на пределе своих возможностей, стало практически невыносимым. — Ты же хочешь трахаться? — вопросом на вопрос ответила девушка, проводя языком влажную дорожку от уха до ключицы. Вместо слов Талех смог только промычать что-то совершенно невразумительное, но его начавший подниматься член сказал всё за своего хозяина. Ташка только тихонько рассмеялась, мягко отстраняя от себя юношу и спрыгивая в волнующуюся лазурную гладь. Волны сразу же облизали её ноги, нещадно промочив замшевые сапоги и брюки. Но то, что она задумала, того стоило. Она стояла рядом, касаясь ноги Талеха, служа успокоением и опорой для нервничающего юноши. — Перенеси ногу через шею коня, — посоветовала девушка своему мужу, протягивая к тому руки. — И иди сюда… Я кое-что тебе покажу. Талех нервно сглотнул, но послушно перебросил ногу через лошадиную шею и плавно скользнул в надёжные объятия. Его сразу же крепко прижали к себе, поцеловав настолько неистово и глубоко, что у парня подогнулись колени. — Повернись, — кугуара ласково развернули лицом к смирно стоящему коню, а затем положили его руки на кожаное стремя. — Держись… С этими словами с юноши разом стянули брюки до самых колен и властно оттянули за худые бёдра назад, принуждая наклониться и прогнуться в пояснице. А в следующий момент обжигающе горячий язык скользнул меж разведённых ягодиц, обведя мгновенно сжавшееся кольцо ануса. Талех позорно взвизгнул, вцепившись в стремя изо всех сил, и уткнулся в рыжий меховой бок лицом, абсолютно позабыв про страх перед здоровенным животным. Его зад вылизывали, мяли, покусывали, собирая губами обильно стекающую по ногам смазку, то насилуя зудящий от желания проход языком, то заменяя его шаловливыми пальцами. Член Талеха теперь жил отдельной жизнью, коротко подрагивая, налитый, со вспухшими венами, сочась крохотными капельками спермы. Парень мог только смотреть на него, мечтая, чтобы знакомая ладонь наконец-то сдавила восставшую плоть сильной хваткой, но альфа почему-то не спешила делать такой необходимый подарок. А сил выпустить спасительное стремя и удовлетворить самого себя совершенно не находилось: перед глазами всё плыло, толчки пальцами сзади всё усиливались, просто восхитительно задевая простату, заставляя плясать разноцветные круги перед глазами. Талех не был уверен, что сможет удержаться от падения в воду одной рукой. Тяжесть в члене была практически невыносимой, казалось, ещё немного и его разорвёт изнутри. До ужаса хотелось большего: либо воткнуться в жёстко дрочащие его ладони, либо чтобы в порядком раздёрганный зад уже засунули кое-что повесомее пальцев. — Пожалуйста… пожалуйста… — как в бреду шептал котёнок, извиваясь всем телом, не отдавая себе отчёта, что так и не смог сформулировать до конца свою просьбу. Он в отчаянии кусал до крови губы в тщетных попытках противостоять той невообразимо могущественной силе, что так сладко разрывала на мелкие части изнутри, грозя оставить от него комок оголённых нервов. Когда терпеть стало невозможно, стремя было благополучно потеряно, а скрюченные пальцы цеплялись за лошадиный бок, бестолково проскребая по лоснящейся шкуре, пульсирующий нескончаемой болью член наконец-то тесно обхватили. Нескольких резких движений вверх-вниз хватило, чтобы обжигающе-сладкая волна пролетела по позвоночнику, спустившись в таз и фонтаном мутной жидкости изверглась в прозрачную морскую воду. Талех обессилено рухнул вниз, абсолютно не заботясь о таких мелочах как сушка одежды или что потом делать в таком виде. А где-то рядом счастливо смеялась Ташка… *** Что ж, обо всём позаботилась жена. Она расстелила на тёплом песке подстилку, разделась сама и сняла с обессиленного юноши его одежду, развесив мокрые тряпки на ближайших кустах, кинув на медленно раскаляющиеся камни промокшие сапоги. А затем просто уложила несопротивляющегося Талеха на покрывало и сама вытянулась рядом с ним. Парень, наверное, заснул бы, обессиленный и выдохшийся, но дразнящий поцелуй прямо в губы не позволил окончательно уплыть в царство снов. Ему протянули небольшой мех с прохладным сидром и заставили съесть несколько крекеров и сочный абрикос. Но если кугуар рассчитывал, что на этом испытания его тела и выдержки прекратятся, то он сильно ошибался. Как только он расправился с угощением, Ташка мгновенно перекатилась поближе и как-то незаметно оказалась между его ног. Плотоядно ухмыляясь, абсолютно молча, глядя прямо в глаза искушающим, откровенно совращающим взглядом, она протянула руки и пощекотала припухшую после прошлого раза дырочку кончиками пальцев. Талех с ужасом понял, что его собственное тело откликнулось настолько охотно, будто он всю жизнь только и мечтал, чтобы его бесстыдно лапали за все места, и не в интимной тишине господской спальни, а где придётся. Например, на берегу моря, посреди пустынного пляжа, абсолютно не заботясь о таком нюансе, что где-то могут плавать рыбаки или рабочие с полей решат освежиться. А главное… будь всё проклято, но ему нравилось! Нравилось несдержанно скулить, нравилось насаживаться до боли на эти сумасшедшие пальцы и нравилось, когда чужая ладонь сдавливает зудящий ствол пениса так, будто пытается выжать из него все жизненные соки. Это было греховно, но так потрясающе остро и жарко! Чувствуя, что на щеках нет даже малейшего намёка на положенный румянец, а вместо того, чтобы стыдливо опускать глаза, он с жадностью смотрит в ответ, развратно и даже с вызовом, Талех облизнул пересохшие губы и нервно улыбнулся. Если его альфа не желает от него целомудренности и воздержания, то какого чёрта он должен сдерживать тот огонь, что бушует внизу живота каждый раз, когда она смотрит на него или дотрагивается? — Хороший мальчик, — тут же похвалили его. — Закрой глаза. Просто закрой и лови ощущения, изучай своё тело, не бойся его загадочного языка и не стесняйся своей страстности. Талех послушно прикрыл глаза, уплывая на волнах блаженства от лёгких массирующих поглаживаний. Горячий язык лизнул чувствительную головку члена, пробежавшись затем по напрягшемуся, чуть изогнутому стволу, игриво лаская нежнейшую, туго натянутую кожу. Кугуар издал гортанный звук, отдалённо похожий на мяуканье. Его тонкие руки взметнулись вверх, но тут же были перехвачены и уложены вдоль тела. Скомкав подстилку в разом взмокших ладонях, юноша пытался восстановить сбившееся дыхание, но в этот момент чужие губы мягко обхватили головку члена, тогда как обхватившие ствол пальцы легко пробежались по всей его длине сначала вверх, а затем вниз. Второй рукой девушка лениво поглаживала яички. Но для Талеха это было уже неважно, ибо влажный, потрясающий язык начал творить невообразимо прекрасные вещи, то дразняще обводя ребро головки, то надавливая на уздечку, будто пытаясь пролезть в узкую неглубокую складку. А потом плен рта стал более плотным, глубоким, словно его всего старались засосать внутрь. Покачивание члена языком, что гонял его по рту от одной щеки к другой, было совершенно ошеломительным, а прикосновения к чужому нёбу, что то и дело притиралось к чувствительной головке, немного пугало и заставляло почувствовать что-то совершенно неправильное, запретное. А потом его приняли глубоко в горло, сдавив напрягшийся член со всех сторон, продолжая ласкать его твёрдый ствол языком, стимулируя рукой основание, наглаживая промежность. Талех хотел объясниться, его просто переполняло желание рассказать о той бурлящей радости, что крепким вином ударила в голову, но рот сумел воспроизвести только целую серию сиплых, пошлых стонов. И в этот момент один из пальцев жены толкнулся в мокрый, хлюпающий смазкой анус, дотягиваясь до бугорка простаты и присоединяясь к общему веселью. Мысли из головы мгновенно вытекли словно песок сквозь сжатые пальцы. Талех не замечал, как начал активно двигать бёдрами навстречу рукам и жадному рту, не ощущал, что весь покрылся капельками пота. Он громко стонал и комкал покрывало от нестерпимой жажды слиться с альфой в единое целое, прочувствовать единение тел. И когда вдруг всё прекратилось, юноша осознал это далеко не сразу. Он открыл крепко зажмуренные глаза, ощутив на губах жаркое дыхание и почувствовав знакомый сладкий запах, мгновенно заполнивший собою лёгкие. Прямо напротив были её тёмные, бездонные глаза, в глубине которых хотелось утонуть без остатка. Ташка медленно склонилась и прикусила нижнюю губу омеги. Оба дышали тяжело, хищно уставившись друг на друга. Талех задрожал, когда её ладонь медленно-медленно заскользила по перевозбуждённому члену, будто направляя. А затем это прикосновение неожиданно переросло в необыкновенно наполненную влажную тесноту. Создавалось ощущение, будто его мягко сдавливают со всех сторон, одновременно массируя. Юный кугуар широко распахнул глаза, не понимая, то ли сейчас трахают его, весьма оригинальным способом, то ли трахает он сам, попирая сразу все постулаты культуры островитян и ставя окончательный крест на своём предназначении. Но пока он собирался с духом, пытаясь сформулировать тот вихрь вопросов, что собою заполонили разум, бёдра жены пришли в движение. Медленное нежно-аккуратное покачивание сменилось настойчивыми ритмичными толчками, отдающимися где-то в затылке, отчего свело челюсть. Жаркая волна поползла с самого низа живота наверх, натягивая мускулы струнами и тысячами иголочек впиваясь под кожу. Стало как-то резко не хватать воздуха, а мир вокруг смазался в одно разноцветное и далёкое пятно. Только горящие грешным пламенем тёмные глаза пылали напротив, прожигая в нём дыры, подчиняя, бросая в омут страсти. Он весь горел, громко вскрикивая, подбрасывая всего себя навстречу мощным толчкам, вколачиваясь в податливое тело. Всё внизу было мокрым и скользким от смазочной жидкости, воздух вокруг них плыл пропитанный запахом животного секса. Почувствовав, как что-то раскалённое стало распирать его изнутри, Талех зарычал, вцепившись в оседлавшие его бёдра. Нужно было глубже, быстрее, сильнее… Давление внизу будто задеревеневшего тела переросло во что-то тяжёлое, почти свинцовое. Поясницу отчаянно заломило, сильнее даже чем в пик течки. А затем смывающей всё на своём пути волной изверглась струя семени в обжигающе горячее лоно жены. Не зная, как выразить испытываемый им чистый восторг, Талех громко закричал. На короткое мгновение мир стал болезненно резким в своих ярких красках, звуки оглушали, а запахи сводили с ума, но затем всё вернулось на круги своя, только теперь приправленное незнакомым доселе чувством облегчения. Двигаться совершенно не хотелось, по расслабленному телу расползлась ленивая нега. Было удивительно хорошо. Рядом лежала свернувшись клубочком Ташка, положив голову ему на живот, молчаливая, но странно удовлетворённая. Талеху не нужно было спрашивать, понравилось ли ей — он знал, что понравилось. И даже больше чем просто понравилось. Понятно теперь, зачем она увезла его из дома, да и вообще из поселения кугуаров. Повернув голову набок, котёнок, щурясь от яркого сияния солнца, сквозь навернувшиеся слёзы уставился на далёкий горизонт, где растворялись друг в друге небо и море. Так вот, значит, каково это — быть истинной парой… *** Домой они вернулись под вечер, пресыщенные любовью, сытые друг другом и жутко оголодавшие. Крекеры и сидр закончились ещё до обеда, но ни один из них не желал покидать священное теперь место, объединившее не только их тела, но и души. Талех радовался, что сумерки скрыли большинство деталей, ибо, как он ни старался, но полностью скрыть своего счастья так и не смог. Одни сияющие яркими звёздами глаза выдавали омегу с головой. Сейчас он был светлячком, освещающим путь домой. И если Динэй нервничал, не покидая своего поста на крыльце, поджидая сумасбродных господ, то одного только взгляда на искусанные опухшие губы юного омежки, на которых играла поистине шальная улыбка, ему хватило, чтобы проглотить все свои вопросы и возражения. — Динэй, накорми нас, пожалуйста, — спрыгнула на землю возле главного слуги Ташка, стаскивая вниз вконец разомлевшего котёнка. — И прости за то, что заставили тебя волноваться. Тёмные глаза пожилого кугуара польщённо сверкнули, и всадница поняла, что мужчина обиды не держит и теперь вовсю расстарается. Так и случилось. Ужинала пара на веранде, устроившись на диванчике, постоянно касаясь друг друга и таинственно переглядываясь. А после быстрой трапезы Ташка улеглась на подушки, а Талех устроился поверх неё. Неожиданно он запел. Изумление всадницы быстро сменилось тихим восторгом: пропитанный щемящей нежностью и безграничной любовью голос мужа был прекрасен. Юный кугуар пел долго, от души, и смолк лишь тогда, когда небо целиком покрылось россыпью звёзд, а в непроглядной темноте стало не различить очертаний даже ближайших кустарников. Динэй, всё это время сидящий на порожке входа в дом, прибрал за удалившейся парой со стола, а затем неслышно ступил в господскую спальню, проверить, всё ли в порядке и не нуждаются ли в его помощи. Пожилой кугуар остановился возле кровати, внимательно глядя на спящую пару, льнувшую друг к другу, и поражаясь внутренней чистоте их лиц и полной расслабленности тел. Печально улыбнувшись, омега распустил тесёмки прозрачной ткани балдахина, укрывая от целого мира тех, кто наконец-то обрёл своё счастье. Ничто не должно было потревожить молодых. Не сегодня. Испытания ещё будут на их пути, но это в будущем. А пока они имели право побыть в счастливом неведении.