«ЛЮБОВНИКИ ИЛИ ПАРТНЁРЫ? Что связывает известного детектива-блоггера и патологоанатома из Бартса?»
– Не ваше дело! — прошипела Молли, точным броском отправив газету в камин. Увы, за пять месяцев жизни на Бейкер-стрит она так и не смогла привыкнуть к тому, что время от времени пресса на все лады перетирала их с Шерлоком отношения. Конечно, на людях она старалась как можно глубже прятать раздражение и даже умудрялась с улыбкой отвечать назойливым репортёрам, которые вечно норовили поймать её то у выхода из дома, то у ворот Бартса. Но наедине с собой она всегда давала волю злости, сжигая или мстительно разрывая проклятые листки на мелкие кусочки. А на притворно-участливые вопросы коллег: «Ты читала?» всегда железно и абсолютно честно отвечала: «Нет!» Она не читала. Никогда. С того самого первого выпуска, который вышел ещё в апреле. В последнее время она, как и «мамуля», молча перелистывала страницу, где мелькали их с Шерлоком имена, а потом, когда никто не видел, тихо уничтожала газету, посмевшую лезть в их личную жизнь. Правда, судя по заголовкам и тому, что статьи о них появлялись всё реже и реже, интерес публики к этой теме, похоже, постепенно шёл на спад. Не получая явного подтверждения тому, что мистер Холмс и мисс Хупер — пара, газетчики, которые уже и так поделились с общественностью всеми мыслимыми и немыслимыми догадками, милостиво махнули на них рукой и переключились на более яркие сенсации. Наверное, в этом была заслуга самого Шерлока — всегда чудовищно сдержанного, даже холодного на людях и отвечающего на личные вопросы репортёров коротко, сухо и отстранённо, будто всё это его ничуть не касалось. Самое смешное, что в интервью он говорил чистую правду: «Мисс Хупер хороший партнёр». «Мы неплохо сосуществуем на одной территории. Даже не ожидал». «Мы спим в одной постели, если вас это интересует». Но никто ему по-настоящему не верил. Во всяком случае, не верил в то, что с его стороны есть хоть какое-то чувство. Чем дальше, тем пресса всё больше сомневалась в природе их отношений. Всё чаще в газетах звучали слова о «бедной мисс Хупер», которую «бессердечно используют, ничего не давая взамен». И это было, пожалуй, единственным, что веселило Молли в создавшейся ситуации. Иногда представляя, какой вышел бы взрыв, узнай журналисты истинное положение вещей, она тихо хихикала. Правда, веселья этого хватало ненадолго. Очень часто она думала, что потеря интереса газетчиков достаётся им с Шерлоком слишком дорогой ценой. Ей уж, по крайней мере, точно. За все те четыре месяца, что они жили друг с другом как пара, он ни разу не пригласил её «выйти в свет», как любила выражаться Бетти. Несколько раз она помогала ему в расследовании, когда Джон был занят, и тогда они наспех перекусывали фиш-энд-чипс в каком-нибудь фаст-фуде. Но на этом всё и заканчивалось. Они никогда не бывали вместе в нормальных пабах и ресторанах, не ходили в кино, не гуляли в парке по выходным — словом, не делали ничего из того, что вообще-то принято делать настоящей паре. Конечно, Молли прекрасно понимала, что Шерлок и общество — вещи почти несовместимые, да и ожидать от него обычных действий обычного мужчины, мягко говоря, глупо. Кроме того, любое их появление вместе на людях, всегда вызывало очередной всплеск нездорового интереса и привлекало лишнее внимание его возможных врагов. Но иногда ей так хотелось, чтобы они хоть пару часов побыли просто мужчиной и женщиной, которым хорошо вместе. И не за наглухо закрытой дверью спальни или плотно задёрнутыми шторами гостиной, а открыто, у всех на виду, никого не стыдясь. Как часто ей приходилось бороться с собой, чтобы посреди людной улицы не встать на цыпочки и не чмокнуть его в гладко выбритый подбородок — единственное, куда она могла дотянуться. Или не обнять его, внезапно зашедшего в Бартс по каким-то делам. Или даже просто не взять за руку в такси… «Это защита, — снова и снова повторяла себе Молли. — Его холод нас защищает. Он даже спас нам жизнь». Но эти здравые мысли не всегда помогали. Иногда, глядя на счастливые парочки, идущие куда-то рука об руку и беззаботно щебечущие друг с другом, она испытывала острое болезненное сожаление, почти на грани зависти. К счастью, такое бывало очень редко и длилось совсем недолго — всего пару секунд, а ночью и вовсе казалось глупостью, стоило только прижаться щекой к жестковатому, но всё равно потрясающе уютному плечу и вдохнуть терпкий, ставший уже родным, запах. Наверное, лучше всего их отношения можно было выразить песней, которую часто крутили на её любимой радиостанции: The smile on your face Lets me know that you need me There's a truth in your eyes Saying you'll never leave me The touch of your hand Says you'll catch me when ever I fall And you say it best When you say nothing at all* И за это можно было простить, если не всё, то очень многое. Во всяком случае, когда в автобус, каждое утро довозивший её до работы, вошла одна из тех самых пресловутых парочек, Молли взглянула на неё совершенно равнодушно и тут же опять переключилась на пейзаж за окном. До Бартса она добралась без приключений, если не считать приветливой улыбки и откровенно заинтересованного взгляда какого-то весёлого низкорослого толстячка средних лет, чем-то похожего на Майка Стэмфорда. Разумеется, ничего лишнего он себе не позволил, собственно, только этой улыбкой и ограничившись, но Молли как всегда смутилась и добрую половину пути, не знала, куда девать руки. Однако это ненавязчивое внимание совершенно постороннего мужчины было сущим пустяком в сравнении с тем, что ждало её у ворот госпиталя. Не успев толком выйти из автобуса, она ещё из окна увидела шагах в десяти от остановки Билли Уиггинса, чья худая долговязая фигура возвышалась над хмурой светловолосой девушкой, решительно скрестившей руки на груди. В девушке она мгновенно узнала Линн — коллегу-эксперта из соседней лаборатории и с недавнего времени подружку Билли. Со стороны могло показаться, что они просто прощаются: обычное дело — парень довёл даму сердца до работы и теперь никак не может с ней расстаться. Вот только, судя по зло сжатым губам Линн и глазам, мечущим молнии, нежностью в их разговоре даже не пахло. Похоже, они опять ссорились — уже раз в пятый за последние полмесяца. Причину этих ссор Молли знала прекрасно, поскольку сама упорно боролась с похожей… вернее, боролась со своим отношением к ней. Линн не устраивало количество времени, которое Билли мог с ней проводить и, конечно, их с Шерлоком вечные эксперименты, которые часто заканчивались полной неспособностью Уиггинса уделять внимание вообще кому бы то ни было. Из-за этих экспериментов у них часто срывались свидания и походы в кино, которые Линн и так выбивала с боями. И Молли ничуть не удивляло, что после полутора месяцев этих странных отношений из беззаботной хохотушки её коллега понемногу превратилась в мрачную издёрганную мегеру, которой не в радость весь мир. Честно говоря, она не понимала, зачем Уиггинсу с его характером и темпераментом вообще нужны какие-то отношения. До знакомства с Линн он производил впечатление вполне счастливого парня, довольного своей жизнью и работой, какими бы странными они ни казались. Так же, как Шерлок, он всегда ставил дело превыше «сантиментов» и часто шутил, что ни одна женщина в здравом уме и твёрдой памяти не захочет с ним связываться. Да и сам он такую женщину не искал, спокойно обходясь короткими случайными знакомствами в ночных клубах. И, тем не менее, когда Молли представила ему Линн, сначала он даже воодушевился и дня три вёл себя просто безупречно. Но потом Шерлоку подвернулось очередное дело, и этот чудный образ рассыпался на глазах, оставив одно разочарование. С тех пор они постоянно то ссорились, днями друг с другом не разговаривая, то бурно мирились, заставляя Молли краснеть, а Шерлока картинно закатывать глаза. Однажды в день одного из таких «перемирий» она даже не выдержала: – Господи, неужели нас слышно так же? – Лучше, — невозмутимо бросил Шерлок и тут же снова уткнулся в микроскоп. Обычно между ссорами и примирениями у Билла с Линн проходило три-четыре дня. Но сегодня, похоже, был первый день, и это означало для Молли неизбежную неловкость при встрече с ней в лаборатории. А ведь она как раз хотела попросить её о помощи… Пакет с письмами и распечатками папы Фрэнка лежал у неё в сумке, и она собиралась в свободное время провести экспертизу бумаги и чернил. Что это даст, Молли пока не представляла, но чувствовала, что сделать это необходимо. Однако на полноценный анализ её знаний, увы, не хватало. Нужна была помощь эксперта, и Линн подходила на эту роль идеально… До сегодняшнего утра. Теперь же, только взглянув на её бледное злое лицо, Молли твёрдо решила, что ни о чём не станет её просить. В конце концов, всегда оставался Филип, который только и ждал возможности помочь. Если договориться с ним на вечер… «Вечером тренировка», — хмуро напомнил здравый смысл. – Ч-чёрт! — прошипела Молли сквозь зубы. Откладывать исследование не хотелось, но, похоже, другого выхода не было. Мимо сумрачной парочки она проскочила, сделав вид, будто ничего не заметила. Быстро улыбнувшись и сказав обычное: «Привет!», она лишь на секунду взглянула в их сторону и сразу же отвернулась, чуть ли не бегом помчавшись в госпиталь. Правда, и этой секунды хватило, чтобы как следует разглядеть колючие, полные ненависти глаза Линн — ненависти, обращённой вовсе не к Билли, а к ней. «Чтоб меня!.. — озадаченно присвистнул здравый смысл. — Ревнует она к тебе, что ли?» «Откуда мне знать?» — мысленно буркнула Молли и с окончательно подавленным настроением вошла в лифт. Только у себя в лаборатории она наконец вздохнула с облегчением. Но и его хватило ненадолго. – Слушай, тут Линн попросила не ставить её сегодня на практику, — «обрадовал» шеф через пятнадцать минут. — Заменишь? Перенести никак. – Заменю, — со вздохом кивнула Молли, стараясь, чтобы её голос звучал не слишком убито. Студентов, то и дело норовящих бухнуться в обморок в самый ответственный момент, она терпеть не могла и старалась по возможности от них откреститься. Но почему-то сегодня, после того тяжёлого взгляда, которым её наградила Линн на остановке, захотелось сделать что-то хорошее, чем-то её поддержать… В конце концов, она была не виновата, что с некоторых пор её парень стал чем-то вроде личного телохранителя Молли Хупер. После майской угрозы Билли так и остался её бессменным провожатым. Ни одно позднее возвращение, ни один поход Молли в опасные с точки зрения Шерлока районы не обходились без него. Сначала это немного раздражало, но постепенно она так привыкла к его обществу и поддержке, что теперь сама откладывала «вечерние» дела на другой день, если он был занят и не мог её сопровождать. Откровенно говоря, с Уиггинсом она проводила гораздо больше времени, чем с кем-либо ещё. Почему-то так получалось. И, конечно, это никак не могло понравиться Линн, которой не уделяли и половины этого внимания. Для занятий с практикантами у Молли была заведена особая тетрадь в жёсткой тёмно-зелёной обложке, где до учебного вскрытия она набрасывала что-то вроде короткого плана, а после делала заметки о том, как всё прошло и что можно было бы улучшить. Этой тетради был уже далеко не первый год, уголки её истрепались, а чернила на первых страницах немного поплыли, но Молли по-прежнему её любила и даже не думала выбрасывать. В ней было очень удобно не только записывать сведения о практике, но и хранить мелкие листки или обрывки, которые больше некуда было деть. В основном это были записки по работе: перечень необходимых реактивов, электронные адреса, коды подписки на профессиональные журналы. Но среди этих мало чем интересных постороннему взгляду бумаг были и две фотографии. На одной Молли — ещё совсем молоденькая студентка — лучезарно улыбалась в обнимку с такой же сияющей Бетти, а с другой, уже гораздо более сдержанно, смотрели её мать с отчимом. Эта было последнее фото перед смертью Фрэнка и единственное цветное фото, где он был изображён. В тот день они втроём гуляли в Гайд Парке, и Молли вдруг ни с того, ни с сего пришло в голову снять их на недавно купленный простенький фотоаппарат. Конечно, сначала они долго отнекивались, но в конце концов ей удалось их уговорить. Правда, матери фото не понравилось, и в семейный альбом оно не попало, однако Молли бережно сохранила его в своей тетради и, как оказалось не зря. После взрыва, погубившего всю её вещественную память о прошлом, не осталось ничего, кроме этих двух снимков и тех крохотных, уже знатно потрёпанных чёрно-белых миниатюр, что она носила в бумажнике. И теперь, осторожно вынув оба фото, она несколько секунд внимательно вглядывалась в лица родных, словно ища в них подсказки. Вот только ничего особенного не находила. Мать, одетая как всегда в закрытое бежевое платье в мелкий цветочек, немного неуклюже улыбалась в объектив, а папа Фрэнк, смеясь не столько губами, сколько глазами, поправлял свой любимый тёмно-синий галстук с забавным рисунком в виде молекул этилового спирта — давний подарок кого-то из коллег. На заднем плане вовсю буйствовала летняя зелень и пёстрыми пятнами маячили другие отдыхающие. А по безупречно-лазурному небу проплывали милые кудрявые облака… «Ладно, не береди душу, — неожиданно мягко сказал здравый смысл как раз в тот момент, когда сердце Молли уже готова была пронзить привычная тупая игла. — Поностальгировала и хватит. Да и вообще работать пора. Чёртовы практиканты уже через час». Спорить с этим было сложно, да и бессмысленно. Поэтому, глубоко вздохнув, она спрятала фото с Бетти обратно в тетрадь, а вот фото с мамой и Фрэнком после недолгого раздумья приложила к загадочным бумагам у себя в сумке. Оставлять его в общем ящике стола на работе почему-то больше не хотелось. И, пожалуй, это было одно из лучших решений её обычно крепко спящей интуиции. ______________________________________ * Alison Krauss — When You Say Nothing At All.16. Старое фото.
13 августа 2016 г. в 01:08
[Понедельник, 21 сентября 2015г.]
Если бы кто-нибудь спросил Молли Хупер, что она ненавидит больше всего на свете, она бы не задумываясь назвала две вещи: неожиданности и понедельники.
Несмотря на все неаппетитные особенности своей профессии и пять с лишним лет знакомства с Шерлоком, к первому она так до сих пор и не привыкла, а второе так часто этим первым омрачалось, что в конце концов она стала воспринимать каждое начало недели как личное наказание за все явные и неявные грехи нынешней и прошлых жизней.
То, что самые крупные неприятности случались с ней именно в понедельник, стало уже почти традицией. И даже пробуждение в просторной и невероятно уютной спальне в объятиях человека, который был ей дороже всех на Земле, не могло спасти этот день — почти всегда тяжёлый и нервный.
От этого понедельника Молли тоже не ждала ничего хорошего. Конечно, сегодня у неё не было практикантов, но работы, тем не менее, хватало. Бурные выходные частенько заканчивались для лондонцев плачевно: такого обилия «клиентов», как после них, у неё не было ни в один день недели.
В то утро она проснулась как обычно в шесть — безо всякого будильника, следуя только своим «внутренним часам».
Шерлок ещё спал, уткнувшись носом ей в шею и крепко прижав к себе. Горячее ровное дыхание приятно щекотало кожу. Длинные пальцы, прикрывающие её ключицу, слегка подрагивали.
В первые секунды его близость как всегда застала Молли врасплох, с размаху ударив по ощущениям и вызвав мощную волну нежности, от которой даже стало трудно дышать. Прерывисто выдохнув, она мягко взяла его ладонь и осторожно поцеловала.
И только тогда наконец заметила, что обе бретели на топе её пижамы развязаны, а сам он стянут почти до пояса, обнажив спину и грудь.
– Шерлок! — закусив губу, она с трудом подавила смешок и стала выбираться из крепких объятий.
Но, конечно же, ничего не вышло. Первая же попытка вызвала глухое протестующее ворчание, чем-то отдалённо напоминающее рык дракона, а через секунду её по-хозяйски развернули на сто восемьдесят градусов и прижали к себе ещё сильнее, уткнувшись носом уже в плечо.
– Шерлок… — неразборчиво пробормотала она куда-то в тёмную кудрявую шевелюру, отчаянно сражаясь с желанием послать древний госпиталь ко всем чертям и остаться в этих железных объятиях как можно дольше.
Но чувство ответственности в который раз взяло верх. От воспоминания о том, как спокойно и даже доброжелательно начальство отнеслось к её просьбе о коротком отпуске, Молли сразу стало неловко.
Напоследок скользнув пальцами по спутанным вьющимся волосам, она обречённо вздохнула и тихо произнесла:
– Пойду сварю кофе.
Как ни странно, манёвр, подсказанный Бетти, сработал и этим утром: Шерлок мигом разжал руки и, перевернувшись на спину, тут же снова провалился в сон. Полюбовавшись с полминуты на его безмятежное лицо и ровное дыхание, Молли снова глубоко вздохнула и с чистой совестью отправилась в ванную.
До семи утра оставалось меньше часа, и она надеялась, что за это время ему не успеет присниться какая-нибудь дрянь.
Его кошмары с недавних пор стали неотъемлемой частью её жизни, и постепенно она так к ним привыкла, что стала воспринимать почти как неизбежность. У неё даже были свои методы борьбы с ними — и, кстати, довольно успешные.
Правда, это вовсе не означало, что они перестали причинять ей боль.
Да, теперь ей уже не было так дико и страшно, как в первые ночи, когда они с Шерлоком ещё не привыкли засыпать, тесно прижавшись друг к другу. Теперь она знала, что лучшее средство от кошмаров — объятия и тепло близкого человека. Но до сих пор, когда, вернувшись ночью из Бартса, она видела, как он, хрипло и тяжело дыша, мечется в холодном поту на скомканной постели, ей хотелось убить каждого, кто стал этому причиной, — медленно, мучительно и собственными руками. Именно поэтому вот уже пятый месяц она ненавидела вечерние и ночные смены и больше никогда не брала сверхурочные после шести вечера.
Тёплый душ и собственное отражение в зеркале — на удивление цветущее, несмотря на потрясения последних дней — настроило Молли на более светлый лад. В кухню она вошла даже со слабой надеждой, что этот день окажется не так уж плох.
В том же приподнятом настроении она сварила кофе и сделала сэндвичи, немного подождав, но так и не дождавшись Шерлока, позавтракала, а затем отправилась переодеваться в просторную гардеробную, где ей была великодушно выделена целая секция.
Минут пять она потратила на выбор между строгой однотонной блузкой и хулиганской водолазкой от Бетти, но в конце концов выбрала первое. Немного покрутившись перед огромным, до самого пола, зеркалом, она осталась вполне довольна увиденным и, убедившись, что Шерлок всё ещё мирно спит, на цыпочках прокралась в гостиную за пёстрой вязаной сумкой — последней памятью о прошлой жизни.
Именно тут по её светлому настроению и был нанесён первый удар.
На журнальном столике среди вороха газет лежала воскресная «The Sun», где на первой же странице аршинными буквами пестрел заголовок: