Любовь и прочие глупости

      Дверь хлопнула так, что порывом воздуха взметнуло и рассыпало лежащие на столе бумаги. В держателе жалобно звякнули колбы с остатками результатов недавнего эксперимента. Белёсая мутноватая жидкость в тонком стекле слабо качнулась, но Шерлок не обратил на всё это ни малейшего внимания, застыв в кресле и устремив ошарашенный, невидящий взгляд туда, где только что скрылась Молли.       Звуки вечернего Лондона за окном, обычно такие отчётливые и временами даже назойливые, вдруг начисто стихли, оставив в голове лишь одно, методично бьющее по вискам: «Даже твой пёс Редберд… Редберд… Редберд…».       И тут же перед глазами возник ставший уже привычным каменистый берег, утопающий в белой дымке, летящие во все стороны брызги от мохнатых собачьих лап, длинная деревянная сабля, любовно выточенная отцом… А над всем этим негромко и жутковато пронёсся тонкий девчоночий голосок, выводя странную песенку, невесть как и почему оставшуюся в памяти. Я где-то был потерян, иди меня искать И яму раскопай, где старый бук растёт Задул восточный ветер — он хочет помогать Ты ветру доверяй, он к цели приведёт       На секунду зажмурившись, Шерлок тряхнул головой, отгоняя наваждение и пытаясь унять отвратительный безотчётный страх, который всегда вызывала эта картина.       Он и сам не знал, что это — сон, воспоминание или галлюцинация, однажды навеянная наркотическим туманом… Впервые он увидел это иррациональное, не поддающееся чёткому объяснению нечто лет пятнадцать назад, провалившись в мутный морфиновый сон в одном из притонов. Тогда он списал всё это на бред и передозировку и, придя в себя, мигом выбросил из головы. Однако впоследствии, когда это странное видение стало повторяться — довольно редко, но каждый раз с пугающе идентичными подробностями, — он понял, что, скорее всего, это — либо основательно подзабытое, либо сознательно заблокированное воспоминание.       Первое было не слишком интересно, а вот второе интриговало.       С самого раннего детства Шерлок почти ничего не боялся и уж точно никогда не бежал от опасности и болезненных воспоминаний. Он прекрасно помнил Редберда, помнил предательство внебрачного сводного брата, едва не стоившее отцу карьеры и даже свободы,* помнил идиотов-одноклассников в Итоне с их непонятными, а иногда и жестокими шутками, помнил с кристальной ясностью все нераскрытые дела и случаи проигрыша…       Но почему-то девочку, чья песенка неизменно вызывала ощущение бессилия и какого-то смутного, холодного ужаса, он вспомнить не мог. Совершенно.       Так же как не мог вспомнить, при каких обстоятельствах слышал имена Фрэнка Рассела и Льюиса Крайтона, словно эти двое были как-то связаны с ней, а потому тоже намертво заблокированы.       – Редберд… Стоп… Стоп!       Всё тем же невидящим взглядом Шерлок уставился в сторону кухни, судорожно сжав подлокотники кресла и на несколько ослепительно ярких секунд вернувшись в тот день, когда…       – Господи, Фрэнк, это опять случилось! Он опять не разговаривает, ничего не ест и почти не спит! — полный отчаяния и с трудом сдерживаемых слёз голос мамули отчётливо доносится из-за неплотно прикрытых дверей родительской спальни.       Шерлок прекрасно слышит, но почти не реагирует. Зачем?.. Что это изменит? Кому от этого станет легче?       Уж точно не ему — человеку с пеплом вместо сердца.       Три дня назад внутри было чувство, будто он заживо горит. От жаркой, острой, невыносимой боли иногда хотелось кричать, зажмурившись и сжав голову руками. Но он стискивал зубы и терпел, не позволяя себе проронить ни слезинки, снова и снова заталкивая эту боль как можно глубже и пытаясь совладать с бушующим внутри огнём…       Не вышло.       Нет, он так и не прорвался наружу, не вылился ни криком, ни слезами.       Но после него внутри осталась безжизненная пустыня похлеще Атакамы**, о которой Шерлок читал два месяца назад в старой энциклопедии. Пустыня, где нет ничего, кроме серого пепла и мутной удушливой взвеси вместо воздуха…       До сих пор, уже который день, он пытается и не может нормально дышать.       Он чувствует эту гарь, идущую изнутри, которая отравляет весь мир — реальный, живой мир — вокруг. И с каждым вымученным вдохом всё острее ощущает пепельную пустоту в том месте, где раньше было сердце.       Глупое, ненужное, лишнее…       От которого никакой пользы, одна боль…       – Боже мой… Я ведь знала, я чувствовала с самого начала, что ничего не выйдет, что пёс не вечен, — продолжает между тем говорить кому-то в трубку мамуля — уже гораздо тише и, похоже, всё-таки поддавшись слезам. — Фрэнк, пожалуйста… умоляю, сделай что-нибудь! Помоги… Вытащи его, как тогда! Я не переживу, если это случится снова.       На несколько минут в спальне воцаряется тишина, но Шерлок в неё не вслушивается. Ему всё равно.       Он сидит на подоконнике и, глядя на плотно запертую дверь своей «каюты», постепенно осознаёт, что больше туда не вернётся. Он не будет там спать — ни сегодня, ни завтра, никогда.       Он больше не пират и уже никогда не будет пиратом.       И никогда больше не будет любить. Никого.       – Завтра?! — неожиданно взрывается надеждой голос мамули, резко прерывая его размышления. — О, Фрэнк! Спасибо! Мы твои вечные должники… Что?.. Да-да, все документы уже у Льюиса. Он предлагал их уничтожить, но Сайджер не захотел. Столько лет бесценных исследований…       Она ещё что-то говорит, теперь уже совсем тихо, но Шерлок не слушает.       Бесшумно соскользнув с подоконника, он идёт вдоль полутёмного коридора и внимательно всматривается в дубовые двери, ища себе новое пристанище.       Да, в «каюту» он уже не вернётся, но ведь это не значит, что теперь придётся спать на кухне или в гостиной. Конечно, есть чердак — единственное в доме место, не омрачённое никакими болезненными воспоминаниями. Но по ночам там довольно холодно. И, пожалуй, чересчур тесно…       Нет, лучше выбрать что-то попросторней, с нормальным письменным столом и полками для книг.       Например, бывший кабинет дяди Руди. Почему бы и нет? Всё равно он туда уже не вернётся.       Остановившись напротив нужной двери, Шерлок достаёт из кармана тонкую, слегка изогнутую проволоку и несколько минут сосредоточенно шарит ею в замочной скважине. Наконец раздаётся долгожданный тихий щелчок, и дверь открывается, впервые за много дней принося что-то вроде… не то чтобы удовольствия, но точно — удовлетворения.       Оказывается, вычитанный недавно способ отлично работает. Конечно, нужно ещё немного попрактиковаться, но несколько часов тренировок на сломанном замке явно не прошли зря…       «Я бы мог стать неплохим взломщиком», — неожиданно ловит себя на мысли Шерлок и тут же морщится: нет, нельзя, это расстроит мамулю! И он ведь обещал Редберду всегда быть смелым и благородным.       Это же возможно — быть смелым и благородным, но при этом никого не любить?..       «Можно стать криминалистом. Кажется, это интересно, — мысли как всегда бегут с такой скоростью, что только успевай. Неожиданно вспоминается прошлогоднее убийство Карла Пауэрса, которое дураки-полицейские посчитали несчастным случаем. — … Или детективом. Частным детективом — ещё лучше! Они тоже иногда пользуются отмычками».       На секунду эта идея кажется такой заманчивой, что у Шерлока невольно вздрагивают уголки губ.       Да. Пожалуй, частный детектив — то, что надо. И нескучно, и загадок с приключениями хоть отбавляй. Почти как у пирата. А ещё это — совершенно точно не та область, в которую станет лезть Майкрофт, и, значит, есть шанс хоть в чём-то его превзойти…       Шерлок делает первый шаг в свою новую комнату, но в ту же секунду слабая вспышка проснувшегося было интереса к жизни гаснет так же внезапно, как и появилась, а чёрная пустая реальность наваливается с новой силой.       Нет. Всё это чушь. Полнейшая чушь и глупые… сантименты — да-да, вот оно, точное слово!       Какой смысл спасать и помогать, если привязанности ничего не стоят? Кому вообще нужны эти игры в смелость и благородство, если рано или поздно всех унесёт Восточный Ветер?..       «Все жизни кончаются. Все сердца разбиваются», — неожиданно отчётливо зазвучал голос Майкрофта у него в голове.       Встрепенувшись, Шерлок наконец отпустил подлокотники кресла и снова взглянул на дверь, за которой только что скрылась разгневанная Молли.       – Старые приятели отца… — задумчиво произнёс он, медленно складывая ладони в излюбленном жесте.       Кто бы мог подумать, что её слова окажутся для памяти столь мощным катализатором?       «… лет двадцать назад, а, может, и больше — к нему пару раз приходил высокий импозантный мужчина… кстати, чем-то похожий на вас…»       «Сдал, помню, целых два кейса документов…»       «…раза два или три я видела его с женой у Льюиса на вечерах…»       Подстёгнутая правильной фразой память теперь работала с точностью швейцарских часов, мгновенно выдавая нужную информацию и наконец-то позволяя увидеть более-менее чёткую картину.       Итак, Льюис Крайтон совершенно очевидно был одним из приятелей отца. Более того, достаточно близким, ведь если верить детским воспоминаниям, именно ему доверили тот самый компромат, которым когда-то угрожал их семье Шерринфорд.* Да и слова Розы Ноллз это явно подтверждали.       Крайтон не принадлежал ни к научной, ни к медицинской среде, а, значит, родители вряд ли могли бы сами с ним познакомиться: они никогда не отличались общительностью, и круг их близких друзей был весьма ограничен. Следовательно, их познакомило третье лицо, уже входившее в этот круг, и, вероятнее всего, это был Фрэнк Рассел.       «…примерно в те же годы у него бывала одна пара…»       «…худые, русоволосые и в очках, только мужчина — довольно высокий, а вот женщина наоборот — намного его ниже…»       «Рыжевато-русые волосы, рост чуть выше среднего, много мимических морщинок…»       «…часто улыбается…»       «Он был замечательным. Очень весёлым. И добрым…»       – Ну, конечно! — вполголоса пробормотал Шерлок, раздражённо хлопнув себя по лбу. — Идиот!       Теперь, когда память наконец открыла все недостающие фрагменты, он искренне изумлялся, как мог не видеть этого раньше. Из разговора с Розой Ноллз он выяснил достаточно примет, по которым, зная о связях Холмсов с Льюисом Крайтоном, можно было легко вычислить в загадочном «учёном» и его спутнице Фрэнка Рассела и Кэтрин Хупер.       Должно быть, именно это и пыталась сказать ему Молли вот уже несколько дней. Вряд ли она знала подробности, учитывая секретность, которой её родные всегда окружали свои дела, но сам факт знакомства Рассела с Крайтоном она вполне могла вспомнить и посчитать важным.       И тогда её странное поведение этим утром представало в совершенно ином свете.       Очевидно, Молли хотела помочь, но, не обладая нужной полнотой информации, боялась вызвать его раздражение или насмешку, а потому тянула и всё никак не решалась.       «Знаешь, нечего было её обрывать на полуслове, как ты вечно любишь, — неожиданно буркнул «внутренний» Джон, заставив Шерлока почувствовать себя ещё более неуютно. — Вспомни, сколько раз ты затыкал ей рот! Или морщился, когда она говорила не то. Да ни одна нормальная женщина с тобой после такого вообще разговаривать не захочет, не то что чем-то делиться».       Как ни досадно было это осознавать, здравый смысл был прав.       Память сейчас же угодливо подбросила с десяток примеров, когда Шерлок довольно грубо обрывал и без того не слишком уверенные фразы Молли, как мученически вздыхал и закатывал глаза, когда её рассуждения уходили в сторону, как откровенно насмехался над некоторыми из её предположений…       Разумеется, он никогда не считал её равной себе по уму. Он и ценил её вовсе не за интеллект, а за бездну других не менее важных и даже в чём-то достойных восхищения качеств. Но, похоже, этого было недостаточно. Похоже, сам того не желая, он унижал её своими насмешками и снисходительностью.       Слишком часто он не дослушивал Молли до конца раньше. И нынешний случай только подлил масла в огонь.       Впрочем, прошлым утром он вёл себя достаточно мягко, и в мыслях не держа каких бы то ни было оскорблений.       Почему же она промолчала тогда?..       Ответ был настолько очевиден, что Шерлок поморщился, издав тихий, но весьма раздражённый рык, и, нащупав на столике рядом с креслом чашку с недопитым чаем, от души швырнул её в стену.       Жалобно звякнув, несчастный фарфор разлетелся вдребезги, оставив на обоях внушительную мокрую кляксу с примесью чаинок. Но удовлетворения это не принесло. Руки буквально чесались разбить что-то ещё, и Шерлоку стоило поистине колоссальных усилий заставить себя успокоиться и выстроить дальнейший план действий.       Во-первых, в какое бы бешенство ни приводила его вся эта чёртова ситуация, с Молли всё же нужно было поговорить. Разумеется, не сейчас и не ближайшие несколько часов. Лучше завтра, когда она вернётся, а проклятые эмоции улягутся, перестав смазывать восприятие. До завтра дело вряд ли сдвинется с мёртвой точки, а Молли, пока она с Уиггинсом и под наблюдением агентов Майкрофта, ничто не угрожает. В конце концов, группа Локсли — не идиоты.       Во-вторых, следовало немедленно связаться с братом и как можно быстрее получить доступ в NPI. Чутьё подсказывало, что именно там найдутся ответы на большинство вопросов.       В-третьих, стоило кое-что уточнить у папули, и, пожалуй, с этого как раз надо было начать. Если родители настолько доверяли Фрэнку Расселу, что рассказали об афере Шерринфорда и Редберде…       Потянувшаяся было за телефоном рука замерла в дюйме от кармана.       «Стоп! А откуда Молли знает о Редберде?»       Сердце пропустило удар. Воздух в квартире вдруг стал совершенно непригоден для дыхания.       Так и не взяв телефон, Шерлок снова застыл, устремив изумлённый неподвижный взгляд на дверь и наконец осознав то, что должен был осознать ещё пять минут назад — раньше чего бы то ни было.       Молли не могла знать о собаке, потому что сам он никогда и никому об этом не говорил. Её отчим также не стал бы распространяться: во-первых — врачебная этика, во-вторых — профессиональная привычка к скрытности. От Майкрофта она бы точно узнала об этом последней. А значит, оставались только родители, которые, следуя давнему уговору, могли сказать ей об этом лишь в одном случае…       – Невозможно! — вполголоса произнёс Шерлок и, выхватив телефон, быстро набрал смс: «Два вопроса. 1. У Фрэнка Рассела были голубые глаза? 2. Молли прошла квест? Ш»       Ответ пришёл почти мгновенно — как всегда лаконичный папуля был краток и в этот раз.       Пробежав нетерпеливым взглядом текст, Шерлок мысленно застонал и, опустив телефон, бессильно откинулся на спинку кресла.       На экране так и остались чернеть три коротких слова: «Да и да». ______________________________________ * Упомянутые события описаны в фанфике «Пиратская Гавань». ** Атакама — пустыня на западном побережье Южной Америки на территории государства Чили. Самая сухая и безжизненная пустыня в мире.