Наперекор судьбе

«Не беспокойся, так иногда бывает, когда человек получает травму, подобную твоей, — сказал тогда Джон, — пройдет немного времени, и память вернется к тебе». Но время шло, а вспомнить ничего не получалось. Ричард хорошо помнил полные боли и слабости дни, переплавлявшиеся в недели, проведенные в серой, безликой палате. Не забудет то время, когда рана медленно и мучительно затягивалась, когда его без конца кололи, ставили капельницы, выдавливали по капле кровь, когда во время этого кошмара рядом с ним, не отлучаясь ни на день, был Джон. Кто такой Джон? Спросите Окделла, и он, не задумываясь, ответит вам: Джон — самый лучший человек во всем мире. Ангел-хранитель с печальными глазами. Человек, спасший Дикона из беды и подаривший ему новую жизнь. Джон — тот, чья улыбка заменяла раненому юноше солнце, о котором в подземном бункере Баскервиля можно было только мечтать. А еще Джон — это синие, как летнее небо, глаза, удивительно теплые и ласковые. Почему-то именно они трогали Ричарда больше всего, словно будя в душе Окделла призрачный отголосок из прошлого. Небо и солнце он помнил урывками, фрагментами, как и то, что летом трава должна быть зеленая, скалы твердые и холодные, но вот все остальное…. Память не вернулась ни через месяц, ни глубокой зимой, когда Джон увез своего пациента с территории базы под расписку о неразглашении и с суровым предупреждением полковника Берримора, что Ричард не должен никому говорить о том, где провел все это время. Создатель, да кому ж он мог хоть что-то рассказать?! Выезжая за ворота Баскервиля в черном автомобиле, который принадлежал, как позже выяснилось, мистеру Холмсу, Окделл неуверенно жался к угрюмо сидящему рядом Джону и думал о том, что во всем мире у него кроме доктора больше никого нет. Да и сам мир этот Дик помнил и понимал очень плохо. А какие-то вещи были для него и вовсе в новинку. К примеру, забираясь на заднее сидение черного, похожего на монстра автомобиля, Дикон почему-то подумал, что прежде он подобного не делал. Глупая мысль, но чертовски навязчивая. Дожив до своего возраста и живя в Англии, невозможно было ни разу не столкнуться с автомобилем или автобусом, или же не ездить на поезде. Но Дикон свои познания обо всем этом приобрел из интернета. Что было до ранения, он продолжал упорно не помнить. Когда Джон учил его обращаться с ноутбуком и телефоном, было неловко, если не сказать стыдно. Ричард, как и Джон, не мог понять, отчего он что-то знает и умеет, например, пользоваться столовыми приборами, читать, писать, а другие вещи словно видел впервые. Джон поначалу пробовал достучаться до обретенных навыков по старинке, был терпелив. Рассказывал много, стараясь заполнить громадные пробелы в познаниях Ричарда, поощрял, а потом познакомил с интернетом. Окделл был в восторге и очень скоро схватил самую суть, сообразив, что обрел доступ практически к любой информации в мире, и получать ее было куда проще, чем листать книги в библиотеке. Надо отметить, что о том, каково это — держать увесистый том и с шелестом листать пахнущие пылью страницы, Дикон представление имел, словно вспомнил, стоило ему лишь взять в руки принесенную Джоном книгу. Валяясь в своей палате, изрядно утомившись бездельем, Ричард жадно наверстывал все то, чего не знал, стараясь, надеясь, что утраченная память вот-вот даст о себе знать. Оно и понятно. Физически Ричард был уже в норме, но то, что он до сих пор не помнил своей жизни до Баскервиля, Уотсона беспокоило. Впрочем, беспокоило Джона не только это. Он никогда не рассказывал, в чем дело, но Дик чувствовал, что доктора гнетет какая-то внутренняя тоска. Ее можно было ухватить в синих глазах, неотрывно смотрящих на играющий в камине огонь, в изломанных болью губах доктора в миг, когда его телефон пищит, сообщая о пришедшем сообщении, в поникших плечах Джона, когда тот думает, что Ричарда нет поблизости. На задаваемые вопросы Джон отшучивался, бодрился, но обмануть Ричарда ему не удавалось. Было что-то… Спустя несколько месяцев после того, как они поселились в небольшом уютном домике на окраине Гримпина (Джон сказал, что не станет возвращаться в Лондон до тех пор, пока Ричард окончательно не придет в себя), на их пороге появился мистер Холмс. По-прежнему сухой, холодный, показавшийся Ричарду заносчивым еще в больнице. Неприятный тип, которого Дикон мысленно прозвал кардиналом, как только увидел впервые. Теперь вот тот, кого Уотсон, не скрывая раздражения, звал Майкрофтом, явился без приглашения в то время, когда Джон отлучился в маркет, оставив Ричарда дома, так как погода была мерзкой. — Добрый день, молодой человек, — поздоровался Холмс, проходя в прихожую и стряхивая на коврик мокрые хлопья снега со своего зонта, — как я погляжу, вы уже в норме. Дик пропустил незваного гостя в дом, зябко пожав плечами, с приходом Холмса стало холодно. — Если вы пришли к Джону, — Дик проигнорировал подчеркнуто сухое «Добрый день», — то его сейчас нет дома. — Я в курсе, — Холмс кинул на Ричарда прохладный взгляд, — могу даже сказать с точностью до девяноста восьми процентов, какие продукты наш дорогой доктор сейчас покупает. Я пришел не к нему, Ричард, к вам. «Кардинал» уверенным шагом прошел в гостиную, даже не подумав оставить свой зонт в подставке. Дикон сморщился ему в след. — Ричард Окделл… — мистер Холмс, не снимая пальто, без приглашения опустился в кресло и, прищурившись, поглядел на Дикона; тот, едва сдерживаясь, чтобы не ежиться под этим взглядом, сунул озябшие вдруг руки в задние карманы старых, потертых джинсов доктора, которые Ричард с удовольствием носил вместе с пушистыми и теплыми свитерами Джона. Холмс усмехнулся: — Джон, как я посмотрю, ничего для вас не жалеет, последнюю рубаху готов отдать. Занятно. Вы стали очень близки, как я погляжу. В глазах Холмса блеснул недобрый огонек. — Что. Вам. Нужно? — Ричард вскинул подбородок. Намек, брошенный этим человеком, задевал юношу за живое, тем более что Холмс попал по больному. Дикон ни за что не признался бы никому на свете в том, что Джон… Черт возьми… да он и себе признаться не мог, не хотел… Но факт был в том, что Ричард в последнее время испытывал к своему доктору чувства куда более сильные, нежели просто благодарность или привязанность. Дикон жил своим доктором. Это было так волнующе и одновременно стыдно, очень стыдно… И вот Холмс, этот мерзкий человек, которому Дик был взаимно неприятен, это отлично читалось в холодном взгляде, которым Майкрофт глядел на Окделла, умудрился заметить то, чего Джон не видел в упор. «Карьярра!» — проскочило в голове странное, незнакомое слово, которое без сомнения означало ругательство. — Я проверил информацию о вас по своим каналам и пришел к очень интересному выводу, юноша, — Майкрофт усмехнулся, неприятно, лениво, со значением. — Человека по имени Ричард Окделл в Англии не существует. Мало того, я отдал распоряжение изучить образцы вашей крови, и обнаружилось, что вашего ДНК тоже нет в базе данных. Вас как гражданина в этой страны — просто не существует. Ричард, вы ничего не хотите мне рассказать? Дик молча стиснул кулаки и хотел только одного — ухватить мистера Холмса за ворот его дорогого пальто и вышвырнуть за порог. В том, что сил хватило бы, Дикон не сомневался. Но… то, что говорил этот тип, волновало. Вот только насколько правдивы были эти слова? И можно ли было доверять человеку, которого недолюбливает и Джон? — Я по-прежнему ничего не помню, — Дикон постарался взять себя в руки и пожал плечами. А потом неожиданно даже для самого себя спросил: — Почему вы меня ненавидите? За что? И это была чистая правда, только, произнеся это, Дик понял, что не ошибся, мистер Холмс не просто его не любил, тут было нечто более глубинное. Рыжеватые ресницы «кардинала» чуть дрогнули, и он, слегка скривив губы, ответил, к удивлению Ричарда, правдиво, но странно: — Потому что вы заняли чужое место. — Простите? — Вы покусились на то, что принадлежит уже кому-то другому. Скажи, мальчик, Джон рассказывал тебе о том, как жил прежде? Ричард напрягся и качнул головой. Нет. Не рассказывал. Впрочем, Дикон и сам не слишком интересовался, стараясь больше узнать о том, что за мир его окружает и вернуть собственное прошлое. — Я так и думал, — Холмс хищно улыбнулся. — Еще недавно, живя в Лондоне, доктор Уотсон вел совершенно другую жизнь. И смыслом этой жизни был чело… Договорить Майкрофт не успел, в прихожей хлопнула дверь, и почти сразу оттуда раздался злой голос доктора: — Майкрофт, какого черта вы тут делаете? Мне кажется, мы с вами договорились! Холмс поднялся и, оправив пальто, двинулся навстречу вернувшемуся Джону, но перед тем как выйти, он обернулся и почти одними губами произнес: — Поинтересуйтесь, в интернете размещено много информации об известном лондонском детективе Шерлоке Холмсе. И вы сами все поймете, Окделл.