Наперекор судьбе

Рокэ держался отменно, раздражая доктора холодной насмешкой, не позволяя себе выказать даже намека на то, что он сейчас чувствовал, кроме, пожалуй, того, что Джон Уотсон ему не нравился. В этом удовольствии Рокэ себе отказать не мог. Да, определенно лекарь ему не нравился, как и весь этот мир в целом. Мир, в который его занесло по милости Леворукого, мир, в котором не успел умереть Рикардо… Лабиринт — странная штука. Он, словно червоточина, связывает все Ожерелье, позволяя тем, у кого есть на то право, свободно гулять по бусинам. У кого же нет такого права, могут выторговать его, ползая в ногах у одного из тех, кто считает себя стражем Этерны, Одиноким, борцом за безопасность Ожерелья, но по сути своей является зеленоглазым демоном, которым в Кэртиане суеверные мамаши пугают непослушных детей. И он, Рокэ из рода Алва, ползал, почти умолял о помощи, оставляя взамен свою давно прогнившую душу. А ведь казалось, что Ричарду удалось ее исцелить, отогреть, вдохнуть в нее новые силы. Думать о Ричарде сейчас было особенно невыносимо. Сидя в крохотном кабинете местечкового лекаря и надменно разглядывая своего… кого? Соперника? Напускать на себя вид, словно ты снова в родной Олларии расшаркиваешься на резном паркете в будуаре королевы? Самому не смешно, Ворон? Но несмотря на горькие мысли, лицо того, кто когда-то был Первым маршалом Талига, оставалось высокомерно-непроницаемым. А ведь так хотелось спустить с поводка ярость. Кроме того, что Рокэ, бездарно потерявшего своего мальчика, раздирало чувство вины, так еще и этот Джон… Квальдэто цера! Рокэ знал, что Ричард избежал смерти лишь благодаря этому невысокому, почти седому чужаку, и поэтому тот, чьи руки посмели коснуться юноши, до последнего волоса принадлежавшего Рокэ, в каком бы мире они не находились - все еще дышал. Тут не помог бы и негласно заключенный договор с Шерлоком. Джон Уотсон, кем бы он ни был в своей Жемчужине, не имел права на Ричарда Окделла. Не смел воспользоваться слабостью мальчика, который забыл, кто он и того, кто живет лишь им… Ричард отдал себя Рокэ…. Подарил, смущенно улыбаясь и робко отвечая на поцелуй своего монсеньора, совершенно пьяного от счастья и желания. В ту ночь, что случилась сразу после Дарамы… Нет, Дик дал согласие немного раньше, когда сбил из пушки огромный серебряный шар — штандарт Белого лиса. Рокэ видел это в блестящих безумной радостью глазах, когда впервые приласкал пыльные, слипшиеся от пота и гари волосы Окделла. То была истинная любовь… И как жестоко все оборвалось из-за сущей безделицы, глупости Рокэ и надорского упрямства Ричарда. Алва потерял своего мальчика из-за глупейшей размолвки. И в самом деле, кто бы мог подумать, что мальчика так заденет тот факт, что Рокэ решил поспособствовать успешной карьере сына Луизы Арамоны? Да, Дикон натерпелся от его папаши, покойного капитана Свина, но разве Герард виноват в том, какой у него отец? Юный Арамона показался Рокэ весьма толковым и приятным молодым человеком, и отступать от данного госпоже Луизе слова маршал не собирался даже в угоду Ричарду. Вот тут-то и нашла коса на камень. Именно в этот момент Рокэ понял, что такое иметь дело с заупрямившимся потомком Лита. Ричард превратился в кремень, заявив, что не желает мириться с решением монсеньора. Мало того, вздорный юноша решил, что если на новую войну с монсеньором идет Герард, то он сам остается в Олларии. Рокэ было смешно, но менять принятого решения из-за прихоти Рикардо у него желания совершенно не было. И это еще больше разозлило Ричарда, который категорически отказывался внимать голосу разума. Рокэ мог бы приказать: как монсеньор, как Первый маршал, как старший по званию, в конце концов, но разве можно приказывать тому, кого любишь? Впоследствии Рокэ горько пожалел о том, что не настоял на своем, пусть это бы и стоило ему определенных усилий, и не заставил упрямца поехать с собой на войну, в Фельп. Выступив в поход, Рокэ не собирался оставлять Ричарда в Олларии насовсем, хотел припугнуть, уехав. Чтобы тот подумал и сделал правильные выводы. Рокэ казалось, что юноша совершенно обнаглел, а позволять Дику вертеть Первым маршалом было, ох, как неразумно и небезопасно. Любовь — это одно, но в военное время послушание и субординацию никто не отменял. И все же просто отдать приказ Рокэ не захотел, рассчитывал, что благоразумие возьмет верх над ребячеством Окделла. Маршал планировал отойти от города хорн на сто шестьдесят, а через неделю выслать в столицу людей, чтобы те сопроводили Ричарда следом за ним, который, по расчетам Алвы, в тому времени должен был уже одуматься и пожалеть о своем упрямстве, соскучиться в конце концов… О том, что маршал держал путь в Фельп, никто, кроме небольшого отряда, с которым Рокэ выступил, доподлинно не знал. По оглашенному плану Первый маршал должен был отправиться в Южную армию. Но вышло так, что Ричард одумался раньше, сбежал из-под опеки Хуана и кинулся догонять Рокэ в одиночку. Маленький идиот! О, как дорого обошлась им обоим та глупая ссора! Стоило Ричарду выбраться за крепостную стену Олларии — больше его никто не видел. Те, кто не однажды покушались на жизнь Повелителя Скал, в этот раз без труда и помех достигли своей цели. Верный Хуан, обнаружив утром пропажу, бросился разыскивать бежавшего дора, но… Спустя несколько дней ему удалось найти только Сону, на которой ускакал Ричард, оружие Окделла и кинжал с вепрем. Все это добро обнаружилось в лавке ростовщика, а через него Хуан вышел на убийц. К тому времени в Олларию вернулся получивший известие о случившемся Рокэ. Человек, застреливший Ричарда и получивший за это из рук тессория не слишком шикарный куш, умирал долго и мучительно: выпучив глаза и захлебываясь собственной кровью. Рокэ никогда не был жесток, но в этот раз руки его по локоть обагрились кровью. Легче не стало, ничуть. Тело Ричарда, заваленное камнями в небольшой овражной пещере в пяти хорнах от Олларии, куда убийца отвез юношу перед тем как застрелить, искали долго, но безрезультатно. У входа в овраг собаки обнаружили схрон, в который был припрятан черно-синий костюм Ричарда и его герцогская цепь. Знак Дома Скал нельзя было сбыть так просто, как лошадь и оружие. Вот только с кинжалом убийца просчитался, слишком уж приметной была вещь, которой убили Рамиро Алву. Леонард Манрик мучился недолго, он, по сути, был не виноват в том, что задумал его отец. Рокэ убил его на дуэли, отказаться от которой генерал просто не имел возможности, так как Алва публично назвал его отца убийцей и гоганским отродьем. Рокэ заколол его одним точным и сильным ударом, как Колиньяра. Остальных наследников, которым по плану старого рыжего ублюдка мог отойти оставшийся без герцога Надор, Рокэ казнил не сам. И прекратить это избиение младенцев был не в силах даже Дорак. Пытался, но… Но легче по-прежнему не становилось. Рокэ с воющим сердцем, сходя с ума от горя, окунулся в войну, сокрушая на своем пути всякого, кому не посчастливилось там оказаться. Он почти голыми руками разорвал в клочья осадившие Фельп флотилии Бордона и Гайифы. Те, кто видели его во время рубки на захваченных галеасах, могли поклясться, что в Первого маршала вселилась одна из Закатных тварей. Может, оно так и было? Он и сейчас чувствовал ее, слышал, как она нашептывала Алве о том, что того, кто посмел прикоснуться к юноше, следует растерзать без суда и следствия… Джон Уотсон тоже злился. Рокэ буквально видел, как тот скалится, тоже готовый к броску. Обманчив был вид мягкого и добродушного мэтра-лекаря, который несколько удивил Рокэ, когда они с Шерлоком следили за Джоном и Ричардом, злясь каждый о своем. Глядеть на голубков было одинаково больно что Алве, что Холмсу. Но тогда Джон был другим: улыбчивым, мягким, и… за это Рокэ возненавидел лекаря с первого взгляда — влюбленным в Рикардо. Сейчас же… Рокэ со злым весельем видел, что внутри Джона спрятан воин. Тварь ликовала — это будет знатная схватка, но голос разума брал верх, напоминая, что этого человека любит Шерлок. А значит, еще можно решить вопрос полюбовно и каждому вернуть свое. А чтобы седой не зарывался, Рокэ с нескрываемым удовольствием лениво и небрежно кинул фразу о Шерлоке, за что был вознагражден нахлынувшей на лицо лекаря мертвенной бледностью и исчезнувшим боевым запалом. Такая маленькая и почти безобидная месть за… Рокэ растянул губы в улыбку и запретил себе думать о Ричарде, пока… Он улыбался и глядел на то, как уходит почва из под ног его… кого? Соперника? Пусть так! Главное, что теперь у него появился шанс вернуть то, что казалось навсегда утеряно. И никто не сможет помешать Рокэ снова обнять своего юношу. Вот так-то, любезный…