Наперекор судьбе

Лиловая муть, клубящаяся перед глазами, рассеялась так же внезапно, как и появилась, разрешая Ричарду разглядеть окутавшую их тьму. Казалось, ничего и не произошло. Та же сырость пещеры, тот же холод камня, так же крепко стиснуты в ладони тонкие пальцы Рокэ… Дик закрутил головой, подумав, что если обернется, то непременно увидит кривой узкий выход из пещеры и застывший в расщелине силуэт Джона. Но там, где Ричард рассчитывал увидеть выход, его не обнаружилось. Кругом была проклятая темнота. — Это потому что в Талиге сейчас ночь, — словно почуяв беспокойство Ричарда, тихо произнес Алва, притягивая юношу к себе и едва ощутимо касаясь теплыми губами щеки. «Откуда ты знаешь?» — хотел было спросить Ричард, выставляя руку вперед, чтобы хотя бы осязанием отогнать от себя пугающую темень и пустоту. Но в этот момент брызнул ослепительно-холодный свет. Дик зажмурился, а спустя пару секунд, приоткрыв глаза, увидел, что яркий луч есть не что иное как свечение светодиодного фонарика, зажатого в руке Рокэ. — Серьезно? — фыркнул Окделл, сам точно не понимая, к чему относил это восклицание: то ли не доверяя уверенности Рокэ насчет того, что они вернулись в родной мир; то ли выражая восторг тем, что Алва притащил в средневековую Кэртиану земные технологии. Тут же вспомнилась увесистая сумка, которую Росио получил от Шерлока, когда они, покинув дом, стоящий на окраине Гримпина, направлялись в сторону оврага. Ту сумку, что, по словам Рокэ, была заполнена книгами. Обсудить это времени не было, но… глядя на яркий, не присущий их миру свет, Дикон внезапно ощутил тревогу. Если это действительно Талиг, то о подобной роскоши тут никто не слышал — максимум масляные лампы, свечи или, в худшем случае, чадящие факелы. Да и одеты скитальцы по мирам были слишком чужеродно и странно для Кэртианы. Свободной рукой юноша огладил добротную кожаную куртку Джона и, скользнув в карман, нащупал там мобильник и бумажник с английскими фунтами, бумажными — не золотом. Рокэ, насколько Дик помнил, выглядел не более прилично. Шикарно для Англии, но совершенно неприемлемо для Первого маршала Талига. — Проблемы? — в тон ему отозвался Рокэ. — Нас сожгут на костре за колдовство и не приставший герцогам внешний вид, — с разгорающимся волнением Дик сжал изящную руку маршала крепче, так что один из перстней Алвы больно врезался ему в пальцы, но Ричард не обратил на это внимания. — Ерунда, — луч фонаря скользил по щербатым каменным стенам пещеры, которая была больше той, в которую они вошли в Гримпине, — я не знаю точно, в каком месте мы очутились, но уверен, что ни у кого не хватит духу бросить вызов двум, пусть даже странно выглядящим Повелителям. Как наследники абвениев мы можем отстоять свое право на любую странность, к тому же мою репутацию Первой шпаги королевства никто не отменял. О, вот и выход… Шаривший по стенам луч соскользнул в вязкую черную темноту и завяз в ней. Кажется, Рокэ был прав — за пределами пещеры была ночь. — Идем… «За тобой куда угодно, — пронеслось в голове Ричарда, — вот только…» — Рокэ, я хочу тебе сказать одну вещь, — тихо произнес Дикон, удерживая руку Алвы и не позволяя тому двинуться в сторону выхода. Это было очень важно, именно сейчас, до того, как они очутятся за пределами пещеры, где случиться могло все что угодно. — Я был идиотом. Тогда… когда устроил истерику из-за сына Ара… из-за Герарда. — Все в прошлом, — мягко сказал Рокэ, и Дик отчаянно пожалел, что в этот момент он не видит его лица, — поверь, малыш, в том, что произошло, моей вины было ничуть не меньше. Я не смел оставлять тебя. — Я не должен был вести себя как свинья, — возразил Дик со всей возможной убежденностью. — Ты был прав — каждый имеет право на шанс независимо от того, кто его отец. Мир не принадлежит знати и благородным господам, ни один из миров. Я понял это только теперь, после знакомства с Джоном. Такой человек, как он, самого обычного происхождения, стоит сотни высокородных ничтожеств, что толкутся при олларианском дворе и зовут себя Лучшими людьми и Людьми Чести. — У нас будет еще время, чтобы поговорить об этом, идем же… — Рокэ подтолкнул Дикона к темному провалу выхода. — Погоди… — снова затормозил его Ричард, озвучено было не все. Дику хотелось сказать так много, но он, волнуясь и внутренне трепеща, ограничился малым, но самым важным: — Росио, я хочу сказать… я люблю тебя. — Думаешь, я пошел бы наперекор судьбе, доверив свою жизнь Леворукому, и вступил бы в лиловый огонь междумирья, если бы не любил тебя? — произнесено было это очень тихо и почти в губы замершему Ричарду. — Я почти лишился разума, едва не ушел за манившим меня выходцем, у которого было твое лицо… Потеряв тебя, я утратил желание жить. И после этих слов, которые запали Ричарду в самое сердце, юноша понял, что самое страшное, что с ними могло случиться, они уже пережили. И дальше все будет хорошо лишь только оттого, что они снова вместе. И словно подтверждая эту мысль, Рокэ поцеловал его — нежно, трепетно, неторопливо…